20000 километров по Сахаре и Судану - Вольфганг Геншорек

Зачинщиком восстания был племенной вождь Рома, взятый турками много лет назад в плен, но бежавший из своего заключения в Трабзоне во время военных событий в Крыму. Это обстоятельство явилось серьезным препятствием даже для нашей небольшой группы в прохождении через упомянутые земли, так что я вынужден был задержаться в Мурзуке дольше, чем позволил бы себе при других обстоятельствах, ибо был весьма заинтересован в том, чтобы по возможности ускорить свое возвращение».

По сравнению с предшествовавшими вынужденными остановками пребывание в Мурзуке было очень кратким — всего шесть дней. Но и они показались Барту бесконечными. Здесь, в Мурзуке, он и простился с верным слугой Мухаммедом, который в течение пяти лет самоотверженно работал с экспедицией в качестве провожатого. Предложение паши предоставить для защиты каравана отряд вооруженных всадников Барт отклонил, так как это могло вызвать недовольство у восставших, которые принимали Абд эль-Керима за своего.

20 июля с очень немногими провожатыми он отправился дальше. Ему оставалось пройти последний отрезок пути, пролегавший через Джабель-Сода (нагорье Сода). Теперь через ущелья и узкие перевалы они должны были выйти к вади Семсен, где в долине разместился один из лагерей повстанцев, которые, как и предполагал Барт, Абд эль-Кериму позволили беспрепятственно пройти дальше по направлению к побережью. Кончалась засушливая равнина, теперь все больше встречалось растительности. Степь постепенно уступала место тутовым лесам и финиковым рощам, предвещающим, что конечная цель похода — Триполи — не так уж и далека.

23 августа Барт прибыл в маленький оазис Айн-Сара и остановился там на несколько дней, чтобы заняться последними приготовлениями перед началом большого путешествия. И вот настал день, когда Барт со своим караваном отправился в самый последний переход по африканской земле, чтобы торжественно войти в Триполи.

«Когда мы приближались к городу, — вспоминает Барт в дневнике, — покинутому мною пять с половиной лет назад и казавшемуся теперь обителью покоя и безопасности, сердце переполнилось радостью, а каково было впечатление от пышной растительности и окружавших город садов после столь долгого путешествия по безлюдным, пустынным землям! Однако неизмеримо сильнее действовал на меня вид необъятной морской глади, которая при ярком солнечном свете была темно-синей. Это прекрасное внутриматериковое море древнего мира, колыбель европейского просвещения, с давних времен являлось целью моих заветнейших мечтаний и предметом самых ревностных исследований. Все вместе представляло в высшей степени волнующее, глубоко захватывающее зрелище: толпа, демонстрировавшая разные нравы и разные этнические группы людей, темно-синее безбрежное море, по которому плавали корабли, а вокруг густые пальмовые леса и белоснежные каменные стены города — все было освещено и согрето сверкающими солнечными лучами. Так я, потрясенный до глубины души, верхом на лошади въехал в город».

В Триполи Барт оставался лишь четыре дня, затем, сев на судно вместе с двумя сопровождающими, Аббегом и Доругу, направился к острову Мальта, где он задержался также ненадолго, и, чтобы добраться до Англии кратчайшим путем, сел на небольшой пароход, отправлявшийся в Марсель. С прибытием в Лондон 6 сентября Большая африканская экспедиция Генриха Барта была завершена. «Так я заключил свою долгую и трудную карьеру в качестве исследователя Африки, — писал Барт в отчете о поездке, — о чем повествуют эти тома. Будучи подготовлен к подобному мероприятию душой и телом, полученным образованием, накопленным опытом, а также приученный к перенесению чрезмерных физических нагрузок прежними длительными путешествиями по Северной Африке и Передней Азии, предпринятыми мною на собственные средства, я присоединился к этому предприятию добровольно на крайне неблагоприятных для меня условиях.

Весь замысел организации экспедиции был с самого начала весьма ограничен, а выделенные средства незначительны. Лишь из-за несомненного успеха, сопутствовавшего нашему предприятию, оно смогло обрести столь широкий размах, и этот успех был опять-таки связан с моей поездкой к султану Агадеса, благодаря которой удалось восстановить подорванное обрушившимися несчастьями доверие друг другу. Когда затем первоначальный руководитель нашей экспедиции скончался, не выполнив всех сложных заданий, я, вместо того чтобы предаваться отчаянию, продолжал и расширял работу экспедиции и, невзирая на большие трудности, исследовал почти без всяких средств неизвестные доныне земли. После того как мне удалось таким путем кое-какое время перебиваться, английское правительство, проникшись ко мне доверием, передало мне руководство миссией, и, хотя ассигнованные мне средства ни в коей мере нельзя было назвать значительными, а реально полученные были и вовсе ничтожны и несмотря на то что я потерял именно тогда единственного европейского спутника, еще остававшегося у меня, я все же решил предпринять путешествие на дальний запад и попытаться достигнуть Томбукту, чтобы исследовать участок Нигера, который из-за преждевременной смерти Мунго Парка остался для научного мира неизвестным. Это мероприятие сверх всяких ожиданий увенчалось успехом, и я не только вырвал таким образом из мрака неизвестности колоссальное пространство земли, которое было неведомо даже арабским торговцам, но и завоевал дружбу всех могущественных вождей племен, обитающих по берегам реки вплоть до таинственного города.

Все это, включая оплату долгов, оставленных после себя прежней экспедицией, я осуществил приблизительно с 10 тысячами талеров. Его величество король Пруссии внес 1 тысячу талеров, а я — 1400 талеров! Разумеется, я оставил на проложенном мною пути кое-что моим последователям для завершения и все же испытываю удовлетворение от сознания того, что открыл взорам научной европейской общественности весьма обширный участок земли до того времени закрытого африканского мира».

Впереди времени

В поисках источника к существованию

Возвращение Барта привлекло к себе огромный интерес во всей Европе. Первые слова приветствия прислал ему его покровитель Бунзен, который к тому времени удалился на покой и жил вблизи Гейдельберга: «Добро пожаловать, мой замечательный, увенчанный славой друг, в Европу и Англию! Это приветствие Вам вручат по возвращении, так как сам я не в состоянии сделать это. Я уверен, что Вам устроят заслуженный и достойный прием в Европе, и знаю, кроме того, что самой большой наградой явится для Вас осознание того, что Вы сумели с божьей помощью осуществить для Европы и всего человечества столь великое дело.