Джига со смертью - Дмитрий Дашко

— Нужно подписать какой-нибудь договор? — деловито осведомился барон, перед которым забрезжил свет в конце туннеля. На мой взгляд, радовался он слишком рано.

— Пока нет. Придет Марсен и составит все нужные бумаги, — пояснил я.

После того, как барон увидит наши с Марсеном счета, он, возможно, предпочтет добровольно отправиться на виселицу, но нас при этом моменте рядом с ним не будет.

— Тогда что вы от меня хотите? Вы ведь сюда пожаловали не для того, чтобы навязать мне другого адвоката? — Хм, башка у этого парня еще способна варить.

— Расскажите о вашей жене, — попросил я.

— Мы прожили в супружестве одиннадцать лет. Если хотите знать правду: я женился на ее деньгах, однако никто и никогда не смог бы упрекнуть меня в неверности. К сожалению, не могу сказать того же самого о супруге.

— Я слышал, что вы нашли любовную переписку жены.

— Да. Я всегда верил ей как самому себе, никогда не рылся в ее вещах, не спрашивал, как она проводит свободное время. Я был наказан за проявленную беспечность, когда совершенно случайно наткнулся на шкатулку, в которой хранилась целая кипа писем. Оказывается, моя жена столько лет пронесла в себе чувства к одному-единственному человеку и была готова ради него на все. Более того, она часто встречалась с ним, хотя мне говорила, что отправляется навестить пожилую мать. Жена вела двойную жизнь. Фактически меня одиннадцать лет водили за нос.

— Вы разозлились?

— Да, я устроил грандиозный скандал. Кричал, что убью ее, а потом покончу с собой.

— С первой частью вы справились…

— Я не убивал жену, — вспыхнул барон. — Да, я был в гневе и наговорил много гнусностей, но поднять на нее руку… я бы не посмел.

— Расскажите, как все произошло в ночь убийства.

Барон отвернулся от меня и спрятал лицо в ладонях, потом хрипло рассмеялся:

— Чего уж там! Я был пьян в этот вечер, набрался до такой степени, что меня могли совершенно спокойно вынести из дома и я бы ничего не заметил. С женой мы уже давно спали в отдельных комнатах. Прислугу отпустили до утра, поэтому кроме нас в доме никого не было. Я проснулся поздно ночью, почувствовал голод — у меня такое бывает с перепоя, решил сходить на кухню, посмотреть, не найдется ли чего-нибудь перекусить. Стал спускаться по лестнице на первый этаж, на площадке между этажами кто-то сзади меня ударил по голове, я покатился по ступенькам и упал, потеряв сознание. Очнулся только утром, когда прибыла полиция. Полицейские сказали, что моя жена мертва — ее зарезали. Возле моего бесчувственного тела нашли окровавленный нож. Плели какую-то чушь про отпечатки пальцев — я так и не понял, что это такое, но почему-то они стали чуть ли не главной уликой против меня.

— Похоже, полиция не спешит знакомить общественность с новыми методами поиска доказательств. Если хотите, могу рассказать вкратце: умники-профессора считают, что у каждого из людей свой особый рисунок кожи на кончиках пальцев. Прикасаясь к любому предмету, мы оставляем следы — так называемые отпечатки. Они уникальны. Полиция может сравнить отпечатки, оставленные на улике с вашими. Если они идентичны, значит, вы прикасались к улике.

— Впервые об этом слышу.

— Я же вам говорю: полиция неохотно рекламирует новые методы работы.

— Получается, что убийца знал о них.

— Может, знал или что-то слышал краешком уха, но, скорее всего, вам просто вложили нож в руку в надежде, что с ним вас и обнаружат. Вы же, будучи в бессознательном положении, могли разжать пальцы и выпустить нож, в итоге он остался лежать рядом. Но полиции хватило и этого, чтобы предъявить вам обвинение в убийстве. Кроме того, они приняли во внимание угрозы, сделанные вами в день, когда вы нашли доказательства супружеской измены. Улик вполне достаточно.

— Вы так думаете?

— Так думает полиция. Хотите, расскажу, как полицейские представят ваше дело в суде? — спросил я и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ваша жена изменяла, вы узнали об этом и стали ей угрожать, а потом, напившись, осуществили угрозы. К несчастью, вас подвело нетрезвое состояние — вы упали с лестницы и потеряли сознание, не успев избавиться от орудия преступления.

— И что, у меня совсем нет надежды? — его пальцы напряглись. Суставы побелели как снег.

— Вы рассказывали свою версию полицейским?

— Да, несколько раз. Сперва лейтенанту Морсу, потом — следователю из службы безопасности. Я говорил, что ничего не знаю, что меня ударили по затылку в тот момент, когда я находился на площадке между этажами. Я показывал рану на затылке…

— И что они сказали?

— Заявили, что раны на затылке я получил во время падения с лестницы. Они с самого начала были настроены враждебно.

— Ничего удивительного, — усмехнулся я. — Вы для них самая удобная кандидатура на роль убийцы. Не надо ничего делать: все ниточки ведут к вам. Полицейские раскроют убийство, повесив на вас, улучшат статистику раскрытия преступлений, получат премиальные. Все, кроме вас, разумеется, останутся довольными. В том числе и убийца.

— Вы думаете, он с самого начала хотел меня подставить?

— Не знаю. Возможно, вы просто удачно подвернулись под руку.

— И что теперь делать? — задыхаясь, произнес барон.

— Положиться на то, что Марсен сумеет найти прорехи в обвинении, выстроенном полицией. Быть может, и нам с Лиринной тоже повезет разыскать какую-нибудь зацепку. У вашей жены был любовник. Как думаете: не мог ли он оказаться замешанным в убийстве?

На лице барона появилось решительное выражение.

— Почему нет. У меня сложилось такое впечатление, что в последнее время моя жена стала ему докучать. Это, знаете ли, чувствовалось в его ответах. Некоторая раздраженность, завуалированное недовольство…

— Вы знаете его имя?

— Да, оно довольно странное. Любовник моей жены, очевидно, был иностранцем. Вероятнее всего эмигрантом. Его звали Жак…

— Рив, — закончил я за него.

— Да, — изумился барон. — Вы знакомы?

— Он каким-то образом связан с тем делом, которое мы расследуем. Правда есть одно маленькое «но» — Жак Рив мертв. Он уже несколько лет как умер.

— Кто вам это сказал? — удивился барон. — Я сам читал его письма, датированные этим месяцем.

Выходит — Дебби ввела нас в заблуждение. Нарочно или сама не знала, что Жак Рив на самом деле живее всех живых? А может это однофамилец?

— Более того, в ранних письмах этот наглец писал, что назвал в честь моей жены ужасно дорогие духи, — тут же развеял мои сомнения барон.

— «Прекрасная Леди»? — вырвалось у меня.

— Я смотрю, вы знаете больше меня. За моей женой еще со студенческих лет закрепилось прозвище Леди Бродяга. Она обожала путешествовать, объехала почти весь мир и только после замужества угомонилась. Прекрасная — это, конечно, перебор, но вот леди — это про нее… Второй такой не было и не будет, — всхлипнул барон.