Долгий путь любви, или Другая сторона - Анна Яфор

– Это плохо?

Знала ведь, что подобные перемены в ней для мужа окажутся приятными и все равно не могла не спросить. Какая-то странная потребность почти шутить стала удивительной для себя самой.

– Это хорошо, – он не принял шутки, подходя ближе и заглядывая в глаза. Прежде всякий раз при возвращении видел опухшие веки и безжизненный взгляд, следы бессонных ночей на красивом серьезном лице. Там и сейчас была лишь тень улыбки, но уголки рта не опустились, а следы помады, сохранившиеся до конца рабочего дня, навевали на неожиданные размышления. Вспомнить, когда последний раз его жена красила губы, не получалось. Что произошло за две недели?

– Хочешь поговорить?

Она кивнула, стряхивая влагу с ресниц.

– Знать бы только, о чем…

Что-то происходило в сердце, менялось, кипело, заставляя и вспоминать прошлое чаще и отчетливее, и вдыхать непривычный, пугающий запах грядущего. Того, в котором рядом не будет этого светлого мужчины, чьи глаза сейчас слишком ярко свидетельствовали о пережитых мгновеньях счастья. Павел как будто светился, и, наблюдая за ним, Саша сама заулыбалась сильнее. Нравилось видеть его таким, зная, что хотя бы на время мужу удалось отбросить в сторону сложности и проблемы. Он и так слишком долго нянчился с ней.

Много раз думала о том, как повернулась их жизнь. Спонтанно принятое решение изменило обоих, заставляя существовать уже по другим, не знакомым прежде правилам. Все эти годы Павел просто нес ее боль, терпел слабости, закрывал глаза на нескончаемую депрессию. Ни разу не упрекнул ни за что. Саша не заслуживала подобного дара, но в одиночестве не справилась бы. Он не сумел исцелить ее сердце, но помог двигаться вперед, а для Даши стал таким отцом, о котором и мечтать было невозможно.

Это не укладывалось в голове и никаких разумных доводов не находилось, чтобы объяснить мотивы столь невероятных поступков. Павел смеялся в ответ на ее сомнения и старался как можно скорее сменить тему, считая правильным то, что он делает, а спорить с ним не выходило.

Со стороны они воспринимались идеальной семьей. Родители Саши удовлетворились известием о браке дочери, не интересуясь причинами скорого союза. Она не смогла признаться в своей боли, и была даже рада, что редкие встречи с матерью не позволили той ни о чем догадаться. Отец же давно существовал в каком-то параллельном мире, пробиться в который не было ни возможности, ни желания.

Иногда Саша задумывалась о происходящем в других семьях. Было ли на самом деле реальным то благополучие, которое виделось ей в судьбах друзей и знакомых? Они с Павлом мало с кем общались, но люди, с которыми приходилось пересекаться, нередко даже высказывались с завистью об устройстве в их жизни, не представляя истинную суть вещей. Это наталкивало на мысли, что и у других, вроде бы влюбленных и счастливых, все может обстоять совсем иначе. Во всяком случае, ей никогда не приходилось встречать чего-то хотя бы отдаленно похожего на ее отношения с Кирманом. Никто из знакомых мужчин не смотрел на своих жен с той смесью страсти и нежности, которая кипела когда-то в глазах дорогого человека, где, как в зеркале, отражались ее собственные чувства. Приходилось замечать и заботу, и ласку, и откровенное желание, но все это слишком сильно отличалось от упоительной красоты, некогда наполнявшей жизнь. Возможно, было бы проще никогда не знать подобного, не пробовать самое вкусное лакомство, после которого иное воспринималось лишь жалким суррогатом.

Изобразить для окружающих любовь к Павлу было нетрудно, тем более что такие чувства она действительно испытывала. Вот только являясь ее супругом на бумаге, мужчина не стал им в действительности, и даже случающиеся изредка мгновенья близости не могли это изменить.

Саша долго не соглашалась с тем, что однажды они переступили тот рубеж. Зная о чувствах мужа к другой женщине, не собиралась подпускать настолько. Никогда прежде не воспринимая его как своего потенциального мужчину, в первый раз испытала настоящий шок. Впрочем, именно это и помогло вынырнуть из пучины опустошения.

Все случилось в первую годовщину гибели Филиппа. Не нашлось сил поехать на кладбище, но и без того будто пережила все по новой. Накануне пропало молоко, и, лишившись возможности кормить дочь, Саша сорвалась. Ее накрыло пеленой глухой, разрывающей боли, воспоминания ожили с такой силой, что заслонили собой все другие мысли. Возникло почти неконтролируемое желание напиться, чтобы хоть как-то унять отчаянье, мешающее сделать вздох. Именно на это она бы и пошла, не окажись рядом Павла. Какое-то время мужчина наблюдал за ее истерикой, старался утешить и словами, и дружескими объятьями, а потом в один миг выбил из рук бокал с янтарной жидкостью, перекрывая попытку возмущения. Поцелуем. Саша опешила до такой степени, что даже не попробовала вырваться. Испытала едва ли не больший шок, чем ждала от воздействия алкоголя. И опомнилась, лишь когда тело предательски отозвалось пожаром на неожиданные ласки, а наслаждение ослепило. Но следом пришел страх. Она лежала в объятьях мужчины, которого по-прежнему не воспринимала иначе, чем просто друга, и боялась пошевелиться, прислушиваясь к собственным сладким ощущениям, на время вытеснившим и тоску, и память о свершившимся год назад. Переживания вряд ли принесли облегчение, но отвлекли однозначно, да так, что теперь было стыдно взглянуть мужу в глаза.

Павел все понял без слов. Поднимаясь с дивана, растрепал ее волосы и усмехнулся.

– Расслабься. Не случилось ничего страшного. Зато ты прекратила рыдать.

Саша оторопела.

– Ты это сделал… специально?

Он присел рядом, становясь серьезным, словно не замечая, как отчаянно она кутается в тонкую простыню, скрываясь от его глаз.

– Сашка, если бы для кого-то из нас это могло стать проблемой, я бы никогда не пошел ни на что подобное.

– То есть нет никаких проблем? Ты только что изменил любимой женщине, а я…

Подходящее определение не нашлось. Хранить верность тому, кого давно не существовало на этой земле, не было смысла, но она всегда полагала, что для близости между двумя людьми нужно что-то куда большее, чем связывало их с Павлом. А к нему даже обычного желания не испытывала. Да и он, насколько можно было судить, не сгорал от страсти.

Мужчина вынудил взглянуть ему в глаза.

– Я не изменял любимой женщине, – помолчал, давая возможность вникнуть в сказанное. – Саш, это может звучать ужасно, но просто послушай. Не спеши спорить.

Он отошел к окну, где за стеклом шумела непогода, так схожая с разливающейся бурей внутри. Проговорил задумчиво, взвешивая каждое слово:

– Ты ведь наверняка знаешь, что мужчине иногда