Африка грёз и действительности (Том 1, все фотографии) - Иржи Ганзелка

Таких еще мало. Ливийский народ только начал пробуждаться от глубокого сна. Он осматривается и накапливает силы. Придет день, когда он возьмет власть в свои руки, и не по милости заморских держав, а по собственной свободной воле.

Глава VIII

В ДЕЛЬТЕ НИЛА

99 процентов всех приезжающих в Египет сходят на его землю либо по трапам в Александрии и Порт-Саиде, либо по передвижным лесенкам, которые приставляют к воздушным гигантам на каирском аэродроме. Немногие смелые автомобилисты, которые отважатся приехать с юга и проделать по мягким пескам Верхнего Египта путь в несколько сот километров, будут вынуждены из-за тропических дождей задержаться на летние месяцы в соседнем Судане. На востоке, со стороны Азии, Египет почти герметически закупорен кипящим котлом Палестины. Его западные границы у Эс-Саллума пересекают лишь пастухи, приезжающие сюда из Киренаики с козами и овцами на тяжелых грузовиках, да отдельные англичане в штатском, которым египетское правительство в виде исключения выдает въездные визы.

На всей территории Киренаики мы не встречали почти ни одного приезжего европейца. Лишь несколько скупщиков, которым английские военные власти продали остатки военных материалов, наблюдали за их погрузкой в каком-нибудь из портов страны. В полицейском управлении Киренаики в Бенгази мы вызвали немалое волнение, когда попросили поставить визы в наши паспорта. Англичанин, начальник полицейского управления, не мог скрыть своего раздражения тем, что британское консульство в Алжире выдало нам транзитные визы, не запросив предварительно Бенгази. Во все концы полетели телеграммы, и в итоге нам дали понять, что лучше всего для нас будет как можно быстрее исчезнуть из Бенгази…

Сегодня в Киренаике присутствие иностранцев не очень желательно. Видимо, у англичан есть для этого достаточные основания.

Необычный прием

На склоне дня мы добрались до границы Киренаики близ Ридотта-Капуццо. Когда нам навстречу вышли молодые арабские пограничники, солнце как раз садилось за шлагбаум. Формальности отняли немного времени. Первоначальное недоверие уступило место сердечной беседе. А через несколько секунд мы впервые ступили на египетскую землю. Нас не встретил ни вой пароходных сирен, ни напряженный ритм порта, ни шум авиационных моторов.

На пустыню опускалась вечерняя тишина. Сероватая полоска асфальта делила местность на две одинаковые части. В нескольких шагах от египетского пограничного пункта, построенного наподобие длинного полуцилиндра из гофрированной жести, поднимался к небу голубоватый дымок. Помещение было пусто. Закончился дневной пост, и у пограничной стражи было дело поважнее, чем проверять паспорта у двух европейцев, желавших, чтобы были поставлены печати и они могли продолжать свой путь. Когда мы увидели пограничников у открытого очага за выпечкой хлеба, мы не могли уже больше сердиться на их невозмутимое спокойствие. Один из них с довольной улыбкой раскатывал самодельной скалкой кусок теста на грубом куске мешковины и подавал его другому. Тот клал лепешку на ржавую крышку от бензиновой бочки и держал ее над очагом. Слово «спешить» явно не существует в словаре этих смуглых потомков древних египтян, которые едва держат перо в руке, записывая корявыми цифрами номерные знаки проезжающих машин.

В конце концов нам пришлось провести ночь под звездным египетским небом, потому что после захода солнца ни одна машина не может пересечь границу. В Эс-Саллуме, где находится таможня, рабочий день уже окончился. Значит, и там мы были бы вынуждены ночевать где-нибудь на дороге или на влажном песке пустыни. Высоко над нашими головами мерцали миллионы ярких звезд. Фосфорически светился Млечный Путь, образуя как бы огромную неоновую трубку, по которой рассеянный отблеск больших далеких городов переливался с одного конца вселенной на другой. Большая Медведица была здесь крупнее, чем в Европе. Она склонялась куда-то к Бардни, где морские волны разбивались о скалистые берега. Молча сидели у пылающего костра арабские пастухи, отрывая куски жареного мяса от бараньей туши, насаженной на вертел. Остывающий песок выдыхал липкую влагу…

На рассвете мы вышли в пустыню. В утренней мгле белел вдалеке одинокий крест. Мы медленно приблизились к нему, придерживаясь дороги, по которой ездила на верблюдах пограничная стража. Она была очищена от мин. Мы уже дошли до разбитого военного грузовика, когда в нескольких метрах от него нас остановило зрелище, от которого мороз пробежал по коже…

Перед нами был символ, слишком выразительно обобщавший все, что мы видели, проезжая североафриканскими полями сражений. На деревянный крест, с которого уже давно стерлось имя, была надета простреленная каска. Под крестом валялся побелевший от времени череп и несколько костей того, кто когда-то носил эту каску. Вокруг могилы виднелись следы шакалов, которые ночью вырыли из песка погребенные останки.

Символ…

Одинокая могила на египетской границе — предвестница десятков тысяч других могил, разбросанных по обеим ее сторонам. Неизвестный солдат, человек, пришедший за смертью в Киренаику, в страну, название которой в свое время на школьной скамье, возможно, навевало на него романтические видения пальм и бархатистых песчаных дюн.

При помощи саперной лопатки, торчавшей наполовину из песка, мы снова глубоко зарыли череп и кости. Где-то на противоположном конце за дорогой заалел горизонт, и вскоре солнце разбросало свои первые лучи по безликой желтизне песка.

Киренаика прощалась с нами…

Банановые рощи среди домов и трамваев

Дорога от Тобрука медленно, незаметно поднимается на плоскогорье. С левой стороны вдали показались белые стены Бардии между крутыми утесами, спускающимися к закрытой гавани. За Ридотта-Каиуццо перед нами неожиданно открылась чарующая картина. Бесконечная лазурь Средиземного моря убегала вдаль, окаймленная открытой дугой залива Саллум. Изрезанные скалистые обрывы круто спускаются к морю. По склонам, изрытым эрозией и бомбами, острыми зигзагами извивалось шоссе — единственный путь сообщения между Киренаикой и Египтом. Несколько участков дороги во время военных действий было взорвано динамитом. Остатки их и поныне видны глубоко в долине. Рядом с глубокими ямами вздымаются новые временные насыпи. Тяжелые грузовики с прицепами медленно и осторожно спускаются к приморской равнине, на краю которой разбросано несколько разбитых домишек и армейских палаток. Это и есть Эс-Саллум.