Хаггопиана и другие рассказы - Брайан Ламли

Он вопросительно наклонил голову, глядя на меня. Я поднял руки и покачал головой.

— Джентльмены, я всего лишь хотел, чтобы вы знали о моем… да, предчувствии! Мне кажется, будто сам воздух здесь насыщен аурой… — я нахмурился. — Возможно, «катастрофа» будет чересчур сильным словом.

— Катастрофа? — привычно переспросил старый Дэнфорд. — Что вы имеете в виду?

— Честно говоря, не знаю. Это всего лишь ощущение, и оно тесно связано с желанием лорда Мэрриотта знать своего врага, определить природу таящегося здесь зла. Да, все дело именно в этом, и в том, что все вы готовы помочь.

— Но… — начал молодой лорд, едва сдерживая гнев.

— Хотя бы выслушайте меня, — возразил я. — А потом… — я пожал плечами. — Потом… можете делать, что сочтете нужным.

— Вряд ли кому-то будет хуже, если мы его выслушаем, — поддержал меня старый Дэнфорд. — Мне лично все это кажется крайне интересным, и я хотел бы услышать его аргументы.

Остальные медленно кивнули, один за другим, словно нехотя соглашаясь.

— Хорошо, — тяжело вздохнул лорд Мэрриотт. — Что же тебя столь беспокоит, друг мой?

— То, что тебе так хочется узнать своего… противника. Вот в чем опасность! И, тем не менее, Лэйвери готов заговорить голосом этого существа, что даст нам лишь больше знаний о нем, а Тернбулл с радостью впадет в транс и нарисует его, так что мы сможем точно узнать, как оно выглядит. И что потом? Не понимаешь? Чем больше мы узнаем о нем, тем больше оно узнает о нас!

В данный момент это существо — призрак, демон, «бог», привидение, называйте, как хотите, пребывает в некоем ином измерении, проявляя себя в нашем мире редко и не полностью. Но узнать о нем, как понял наш безумный антрополог и как полагали суеверные местные жители, означает привлечь его из неведомой тьмы в нашу вселенную, наделить его сущностью, принять участие в его материализации!

— Ха! — фыркнул Тернбулл. — И вы еще говорите о суеверных деревенских жителях! Прежде чем мы продолжим, поймите одну вещь — ни Лэйвери, ни я не верим в сверхъестественное, в том смысле, как это понимает невежественное большинство. Да, мы верим в существование иных вселенных, и в то, что они обитаемы; более того, мы верим, что иногда можем заглянуть в чужие миры, отличные от того, в котором мы родились. В этом мы мало чем отличаемся от ученых, людей, наделенных редкими способностями, и каждый эксперимент, в котором мы принимаем участие, ведет нас дальше по пути открытий. Речь идет не о призраках или демонах, сэр, но о научном феномене, который однажды может открыть перед нами совершенно новые перспективы. Повторяю еще раз — бояться абсолютно нечего!

— С этим я не могу согласиться, — ответил я. — Вам должно быть не хуже меня известно о хорошо документированных случаях…

— Самогипноза! — вмешался Лэйвери. — Почти в каждом случае, когда эксперименты медиумов заканчивались трагически, находились доказательства, что они стали жертвой самогипноза.

— И это еще не все, — добавил Тернбулл. — Все они верили в сверхъестественное. Мы же, с другой стороны…

— Но что насчет тех хорошо документированных случаев, о которых вы упоминали? — подал голос Дэнфорд. — Что это за случаи?

— Случаи внезапной насильственной смерти! — ответил я. — Случай с медиумом, который спал в комнате, где когда-то жил убийца-душитель, и которого нашли на следующее утро задушенным, хотя в комнате не было окон, и она была заперта изнутри! Случай с экзорцистом, — я бросил короткий взгляд на Дэнфорда, — который пытался найти и уничтожить некое серое существо, наводившее ужас на одно шотландское кладбище. По легенде, этот монстр раздавливал головы своих жертв. Что ж, любопытство погубило экзорциста — его нашли с раздавленной головой и вытекшими из ушей мозгами!

— И вы думаете, все это из-за… — начал Дэнфорд.

— Не знаю, что по этому поводу думать, — прервал я его, — но факты определенно говорят сами за себя. Те, о ком я упоминал, и многие другие пытались понять сущность того, что следовало бы оставить в покое. А потом, когда было уже слишком поздно, каждый из них узнал… нечто, и оно узнало их! То, что я думаю, на самом деле не имеет значения; важно то, что всех этих людей больше нет. И, тем не менее, сегодня вы намерены начать подобный эксперимент, желая узнать то, чего на самом деле вам знать не следует. Что ж, удачи. Лично я не хочу в этом участвовать, и уйду до того, как вы начнете.

При этих словах лорд Мэрриотт подошел ко мне и заботливо взял меня за руку.

— Ты обещал, что будешь наблюдать за происходящим вместе со мной.

— Я не брал твоих денег, Дэвид, — напомнил я.

— За что я еще больше тебя уважаю, — ответил он. — Ты пожелал присутствовать здесь просто как друг. Что же касается того, что ты передумал… Останься хотя бы ненадолго.

Вздохнув, я неохотно кивнул. Все-таки дружеские узы связывали нас с детства.

— Как пожелаешь, но если я сочту, что с меня достаточно, не пытайся помешать мне уйти.

— Даю слово, — тотчас же ответил он, коротко сжав мою руку. — А теперь немного поедим и выпьем, подбросим еще одно полено в огонь, а потом можно начинать…

К тому времени, когда мы собрались вокруг тяжелого круглого дубового стола, стоявшего на паркетном полу посреди библиотеки, готовясь к демонстрации эзотерических способностей Лэйвери, уже наступили осенние сумерки. Остальные трое вели себя оживленно, даже слегка возбужденно, виной чему, несомненно, был превосходный шерри, на который не скупился Дэвид. И сам хозяин, похоже, тоже пребывал в прекрасном расположении духа. Но на меня это подействовало мало, а небольшое количество выпитого мной вина лишь усилило атмосферу страха, казалось, давившую на меня со всех сторон. Меня удерживало лишь обещание, которого добился от меня мой друг, и только оно вынуждало меня участвовать, по крайней мере, поначалу, в том, что должно было произойти.

Наконец, Лэйвери объявил, что готов начинать, и попросил нас соблюдать тишину. По требованию медиума в комнате выключили свет, и лишь потрескивающие поленья в большом камине отбрасывали вокруг красно-оранжевые тени.

Эксперимент не включал в себя никаких обычных атрибутов, столь любимых мистиками и спиритами; мы не сидели, соприкасаясь мизинцами в неразрывном кругу, и Лэйвери не просил нас сосредоточиться на чем бы то ни было. Под монотонное тиканье старинных настенных часов медиум закрыл глаза и откинул голову на высокую спинку кресла. Все мы пристально наблюдали за ним.

Постепенно дыхание его становилось все глубже, движения груди стали размеренными. Затем, прежде чем мы успели что-либо понять, руки его сжались на кожаных подлокотниках кресла, а рот начал судорожно дергаться. У меня кровь застыла в жилах, и я уже поднялся было на ноги, когда лицо его вновь неподвижно застыло. Затем губы Лэйвери приподнялись, обнажив зубы, и он несколько раз быстро закрыл и открыл рот, словно скрежеща зубами в идиотской ухмылке. Однако так продолжалось всего секунду или две, и вскоре лицо его снова расслабилось. Неожиданно осознав, что все еще стою, склонившись над столом, я заставил себя сесть.