Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге - Юрий Жук

Из придворных особ с Государем проживали здесь: князь В. А. Долгоруков, генерал И. Л. Татищев, графиня Гендрикова, кроме того, тут же находились: лейб-медик профессор Евгений Сергеевич Боткин, учителя иностранных языков – англичанин мистер Гиббс и швейцарец м-[е]сье Жильяр, служителей разных наименований было человек 25; штат служителей был сокращён после октябрьского переворота, когда большевики захватили власть в свои руки. На содержание государевой семьи и всех находившихся при семье лиц стали отпускать лишь по 600 руб. в месяц на каждого члена семьи, т. е. 4200 руб.; генерал Татищев, по распоряжению Государя, уволил 12 человек служителей, выдав им необходимые на проезд суммы. Жалование оставшимся служащим было уменьшено; я лично отказался получить и те 150 руб., которые были мне назначены, вместо получаемых ранее 400 руб.; генерал Татищев доложил о моём отказе Государю, и мне было разрешено воздержаться от получения жалования, причём Государь высказал надежду вознаградить меня, если обстоятельства изменятся к лучшему.

Хотя режим, установленный для заключённых в Губернаторском доме особ и сделался несколько более строгим, тем не менее, условия жизни оставались довольно сносными, как в смысле обращения со стороны начальствующих лиц военной охраны, так и в отношении стола, занятий и прогулок, в пределах огороженного близ дома пространства. В 6 часов вечера 12/25 апреля совершенно неожиданно объявлено было категорическое распоряжение Центр. Исп. К-[омите]та С. К. и Р. Д. о немедленном переселении в гор. Екатеринбург. От комитета прибыл уполномоченный, именовавшийся Яковлевым (был слух, что это Троцкий); протесты Государя и Государыни, указывавших на болезнь сына, оставлены были без внимания. На сборы дано было всего несколько часов. Решено было оставить больного Наследника Алексея Николаевича на попечение сестёр и придворных особ, а в Екатеринбург поехали Государь с Государыней и вел. княжна Мария Николаевна; с ними поехали: кн. Долгоруков, проф. [ессор] Боткин и служители – я, затем Седнев Иван Дмитриевич (детский лакей) и комнатная женщина Анна Степановна Демидова. До Тюмени переезд был совершён на лошадях, а от Тюмени по железной дороге. Поездка была совершена благополучно и без особых лишений и неудобств. Ввиду того, что мы выехали из Тобольска часа в 3 ночи на 13/26 апреля, я успел уложить и взять с собой лишь самый необходимый багаж. Из вещей Государя я уложил и привёз следующие: белья 1 дюжину денных рубах, 1½ дюжины ночных, 1½ дюж. [ины] тельных шёлковых рубах, 3 дюжины носков, штук 150–200 носовых платков, 1 дюж. [ина] простынь, 2 дюж. [ины] наволок, 3 мохнатых простыни, 12 полотенец личных и 12 полотенец ярославского холста; из одежды: 4 рубахи защитного цвета, 3 кителя, 1 пальто офицерского сукна, 1 пальто простого солдатского сукна, 1 короткую шубку из романовских овчин, пять шаровар, 1 серую накидку, 6 фуражек, 1 шапку; из обуви: 7 пар сапог шевровых и хромовых.

Багаж был уложен в четырёх небольших чемоданах. На форменной одежде Государя погоны были сняты мною по приказанию самого Государя. Столового белья с собою мы не взяли; не взяли также ни столового, ни чайного сервиза. Какие вещи были взяты для Государыни и Вел. [икой] Княжны Марии Николаевны, – я сказать не могу, так как этим я не заведовал. В Екатеринбург мы прибыли 16/29 апреля, [257]где и поместились в приспособленном для государевой семьи доме Ипатьева. Как только Государь, Государыня и Мария Николаевна прибыли в дом, их тотчас же подвергли тщательному и грубому обыску; обыск производили некий Б. В. Дидковский и Авдеев – комендант дома, послужившего местом заключения. Один из производивших обыск выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал этим замечание Государя: “До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми”. На это замечание Дидковский резко ответил: “Прошу не забывать, что Вы находитесь под следствием и арестом”.

В Ипатьевском доме режим был установлен крайне тяжёлый и отношение охраны прямо возмутительное, но Государь, Государыня и вел. княжна Мария Николаевна относились ко всему происходившему по наружности спокойно и как бы не замечали окружающих лиц и их поступков. День проходил обычно так: утром вся семья пила чай; к чаю подавался чёрный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня; часа в 2 обед, который присылали уже готовым из местного Совета Р. Д.; обед состоял из мясного супа и жаркого; на второе чаще всего подавались котлеты. Так как ни столового белья, ни столового сервиза с собой мы не взяли, а здесь нам ничего не выдали, то обедали на непокрытом скатертью столе; тарелки и вообще сервировка стола была крайне бедная; за стол садились все вместе, согласно приказанию Государя; случалось, что на семь человек обедающих подавалось только пять ложек. К ужину подавались те же блюда, что и к обеду. Прогулка по саду разрешалась только 1 раз в день, в течение 15–20 минут; во время прогулки весь сад оцеплялся караулом; иногда [я] обращался к кому-либо из конвойных с малозначащим вопросом, не имеющим отношения к порядкам, но или не получал никакого ответа, или получал в ответ грубое замечание. Ни Государь, ни кто-либо из членов его семьи лично никаких разговоров с комендантом дома или иными “начальствующими” лицами из представителей советской власти не вели, а всякие обращения и заявления делались через меня или через проф. [ессора] Боткина.

Государь помещался в верхнем этаже дома, и в распоряжение всех нас были предоставлены 6 комнат и ещё одна комната, служившая гардеробной, и кухня. День и ночь в верхнем этаже стоял караул из трёх красноармейцев: один стоял у наружной входной двери, другой в вестибюле и третий близ уборной. Поведение и вид караульных были совершенно непристойные: грубые, распоясанные, с папиросами в зубах, с наглыми ухватками и манерами, они возбуждали ужас и отвращение. В комнате направо от входа в переднюю помещался комендант – Александр Дмитриевич Авдеев, человек лет 35–40, блондин с маленькими усами и бритой бородой; одет был в рубаху защитного цвета, шаровары, высокие сапоги и носил при себе казацкую шашку; почти постоянно он был пьян или навеселе; не могу сказать, чтобы он лично чем-либо оскорблял или стеснял Государя и членов его семьи, но, в то же время, и не шёл навстречу, в смысле удовлетворения тех или иных нужд домашнего обихода. Авдеев, по-видимому, из простых рабочих. Седнев Ив. [ан] Дм. [итриевич] мне говорил, со слов самого Авдеева, что тот четыре раза сидел в [“]Крестах[”] (в Петроградской тюрьме) и хвастался, что он ни перед чем не останавливался и всех убирал со своего пути. В полном подчинении Авдеева была вся караульная команда во главе с начальником караула; начальники караула менялись еженедельно; всех караульных было до 30 человек; помещались дежурные караульные в нижнем этаже дома. Все сношения с внешним миром и все распоряжения хозяйственные производились через коменданта; закупка провизии или нужных в хозяйстве вещей, отправка белья в чистку и т. п.