Кулл беглец из Атлантиды - Роберт Ирвин Говард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова воцарилось молчание. Затем мальчик заговорил снова, нерешительно:
“Скорпиона не видели в этом городе дольше, чем помнят люди”.
“Великий призвал этот свой народ к нам на помощь!” прошептала девушка. “Боги никогда не забывают, и Великий Скорпион сдержал свою клятву! Давайте возблагодарим его!”
И, связанные по рукам и ногам, юные любовники извивались ничком там, где они лежали, вознося хвалу огромному молчаливому сверкающему скорпиону на алтаре в течение долгого времени – пока отдаленный стук множества подкованных серебром копыт и лязг мечей не возвестили им о приходе короля.
Проклятие Золотого черепа
Проклятие Золотого черепа
Ротат из Лемурии умирал. Кровь перестала течь из глубокой раны от меча под его сердцем, но пульс на виске стучал, как барабанная дробь в чайнике.
Ротат лежал на мраморном полу. Вокруг него возвышались гранитные колонны, а серебряный идол смотрел рубиновыми глазами на человека, который лежал у его ног. Основания колонн были украшены резьбой с любопытными монстрами; над святилищем раздавался неясный шепот. Деревья, которые окружали и скрывали этот таинственный храм, раскинули над ним длинные колышущиеся ветви, и на этих ветвях трепетали любопытные листья, которые шелестели на ветру. Время от времени огромные черные розы разбрасывали свои темные лепестки вниз.
Ротат лежал, умирая, и использовал свое угасающее дыхание, призывая проклятия на своих убийц – на вероломного короля, который предал его, и на того вождя варваров, Кулла из Атлантиды, который нанес ему смертельный удар.
Послушник безымянных богов и умирающий в неизвестном святилище на покрытой листвой вершине самой высокой горы Лемурии – странные нечеловеческие глаза Ротата горели ужасным холодным огнем. Зрелище славы и великолепия прошло перед его мысленным взором. Приветствия поклонников, рев серебряных труб, шепчущие тени могущественных и мистических храмов, где невидимо взмахивали огромные крылья, – затем интриги, натиск захватчиков – смерть!
Ротат проклял короля Лемурии – короля, которому он научил страшным и древним тайнам и забытым мерзостям. Каким глупцом он был, открыв свои силы слабаку, который, научившись бояться его, обратился за помощью к иностранным королям.
Каким странным казалось, что он, Ротат из Лунного Камня и Асфодели, колдун и волшебница, должен был задыхаться на мраморном полу, став жертвой самой материальной из всех угроз – остроконечного меча в жилистой руке.
Ротат проклял ограничения плоти. Он почувствовал, что его мозг разрушается, и он проклял всех людей всех миров. Он проклял их Хотатом и Хелгором, Ра, Ка и Валкой.
Он проклял всех людей, живых и мертвых, и все нерожденные поколения на миллион веков вперед, назвав Врамму и Яггта-ногу, Камму и Култаса. Он проклял человечество храмом Черных Богов, следами Змееносцев, когтями Повелителей обезьян и книгами Шумы Гората в железных переплетах.
Он проклял доброту, добродетель и свет, произнося имена богов, забытых даже жрецами Лемурии. Он призвал темные чудовищные тени старых миров и тех черных солнц, которые вечно скрываются за звездами.
Он почувствовал, как тени собираются вокруг него. Он двигался быстро. И, смыкаясь вокруг него во все приближающемся кольце, он почувствовал дьяволов с тигриными когтями, которые ожидали его прихода. Он видел их тела из твердого гагата и огромные красные пещеры их глаз. Позади парили белые тени тех, кто умер на его алтарях в ужасных мучениях. Подобно туману в лунном свете, они плыли, огромные светящиеся глаза смотрели на него с печальным обвинением, бесконечное воинство.
Ротат боялся, и от страха его проклятия становились все громче, его богохульства становились все ужаснее. В последнем приступе дикой ярости он наложил проклятие на свои собственные кости, чтобы они могли принести смерть и ужас сынам человеческим. Но даже когда он говорил, он знал, что пройдут годы и его кости обратятся в прах в этом забытом святилище, прежде чем чья-либо нога нарушит его тишину. Поэтому он собрал свои быстро убывающие силы для последнего обращения к ужасным существам, которым он служил, для последнего магического подвига. Он произнес формулу, от которой кровь стыла в жилах, назвав ужасное имя.
И вскоре он почувствовал, как пришли в движение могучие стихийные силы. Он почувствовал, как его кости становятся твердыми и хрупкими. Холод, превосходящий земной, охватил его, и он лежал неподвижно. Листья зашептались, и серебряный бог засмеялся холодными глазами, сверкающими драгоценными камнями.
ИЗУМРУДНАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ
Годы растянулись в столетия, столетия стали эпохами. Зеленые океаны поднялись и написали эпическую поэму на изумрудном языке, и ритм ее был ужасен. Троны опрокинулись, и серебряные трубы умолкли навсегда. Расы людей исчезли, как дым, поднимающийся из груди лета. Ревущие нефритово-зеленые моря поглотили земли, и все горы затонули, даже самая высокая гора Лемурии.
ОРХИДЕИ СМЕРТИ
Мужчина отвел в сторону свисающие лианы и уставился на них. Густая борода скрывала его лицо, а грязь пропитала его ботинки. Над ним и вокруг него нависли густые тропические джунгли, затаив дыхание и погрузившись в экзотические размышления. Орхидеи пылали и дышали вокруг него.
В его широко раскрытых глазах было удивление. Он смотрел между разбитыми гранитными колоннами на крошащийся мраморный пол. Виноградные лозы густо обвивались, подобно зеленым змеям, между этими колоннами и волнистой линией тянулись по полу. Любопытный идол, давно упавший со сломанного пьедестала, лежал на полу и смотрел красными, немигающими глазами. Мужчина отметил характер этой проржавевшей вещи, и его сотрясла сильная дрожь. Он снова неверяще взглянул на другую вещь, которая лежала на мраморном полу, и пожал плечами.
Он вошел в святилище. Он уставился на резьбу на основаниях мрачных колонн, удивляясь их нечестивому и неописуемому виду. Над всем этим, как густой туман, висел аромат орхидей.
Этот маленький, сильно заросший, болотистый остров когда-то был вершиной великой горы, размышлял мужчина, и ему стало интересно, что за странные люди воздвигли этот храм – и оставили это чудовищное сооружение лежать перед поверженным идолом. Он думал о славе, которую должны были принести ему его открытия – о признании могущественных университетов и научных обществ.
Он склонился над скелетом на полу, отмечая нечеловечески длинные кости пальцев, странную форму ступней; глубокие, похожие на пещеры глазницы, выступающую лобную кость, общий вид большого куполообразного черепа, который так ужасно отличался от человеческого, каким он его знал.
Какой давно умерший
