Аннигилятор - РуНикс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не сейчас, когда она убежала от него и пробудила в нем животное, о котором он и не подозревал. Не тогда, когда она разбилась в его объятиях и позволила ему привязать ее к себе и вернуть обратно. Не тогда, когда она отдала ему еще одну часть себя, доверяя ему свою безопасность.
Она готовила ему еду, как будто он был особенным, обнимала его, как будто он был кем-то, кого стоило удержать, и смотрела на него с такими чувствами, каких демон смерти, подобный ему, никогда не видел и уж точно не заслуживал.
Это были мелочи — то, как она сломалась за чаем на его кухне и собрала себя заново, то, как она жаждала учиться и постоянно становиться лучше, то, как она простила его и впустила в свою жизнь.
Это было то, как она претендовала на него, как трепетала от его прикосновений, как не убежала, когда он рассказал ей о смерти, которую он принес ей, как приняла его бездушную форму в свое мягкое сердце.
Она крала его взгляды, крала его футболки, крала части его самого.
Он никак не мог отпустить ее. Он уже давно вышел из одержимости и вступил на совершенно новую территорию, которую он даже не узнавал, потому что она была больше.
Более навязчивой. Более интенсивным. Более одержимым. Более…
Если раньше он был готов сжечь весь мир ради нее, то это было ничто по сравнению с тем разрушением, которое он мог причинить сейчас.
И хотя он не собирался скрывать ее от Тристана, ему нужно было быть уверенным, что она не оставит его в пыли, когда придет время.
Мир не был готов к тому, что он выпустит на волю, если это когда-нибудь случится.
Глава 17
Лайла, 6 лет назад
В небе гремел гром, и она бежала так быстро, как только могла, с маленьким комочком, завернутым в одеяло, на руках, по лицу текли слезы, а легкие горели.
Между ног у нее болело, и она была уверена, что истекает кровью, но другого шанса у нее не было. Комок в ее руках плакал от толчков.
Она плакала вместе с ним.
Все девять месяцев, что она носила его в своей юном утробе, прекрасный продукт ужасного, чудовищного акта, она клялась себе, что спасёт его. Она знала, что делают с детьми, рожденными в этом аду, как их забирают и начинают обхаживать еще до того, как они начинают нормально говорить.
И она поклялась, что бы ни случилось, ее ребенок не вырастет в том аду, в котором выросла она.
Каким-то образом, каким-то образом, она вытащит его или умрет, пытаясь это сделать.
И поскольку боль между ног усиливалась, а слабость в теле после родов вызывала головокружение, она понимала, что это вполне вероятно.
Но если ей придется умереть, она умрет после того, как доставит его в хоть какое-то подобие безопасности.
Ей просто нужно было держаться подальше от основных дорог, которыми они пользовались, и надеяться, что она попадет на другую. В мире должен был быть кто-то, кто мог бы ей помочь.
Остановившись, чтобы перевести дух, она прислонилась к дереву, покачивая своего маленького мальчика на руках, чтобы немного успокоить его.
Она ничего не знала о материнстве, не была уверена, что из нее когда-нибудь получится хорошая мать, но была одна вещь, которую она могла дать своему ребенку, и она умрет за это.
Она прижалась к нему на мгновение, тяжело дыша, и осмотрела местность в поисках следующего пути.
Зная, что не сможет отдохнуть дольше нескольких минут — слишком велик риск, что охрана уже прочесывает лес, — она снова начала бежать и бежать изо всех сил, тонкие подошвы ее ботинок почти не защищали. У нее на ногах будут волдыри, но это будет стоить того, если он будет в безопасности.
Спасти его. Спасти его. Спасти его.
Повторяя эти слова, она продолжала бежать, чувствуя влагу между ног и замечая, что лес редеет. Это могло означать, что поблизости есть цивилизация, а значит, и помощь.
С приливом энергии, наполнившим ее, она направилась туда, где лес выходил на какую-то улицу.
Остановившись, чтобы перевести дух, она лихорадочно огляделась. Там была улица, одно здание, больше ничего, и одна машина. Она узнала в ней одну из машин охраны комплекса. Они патрулировали, возможно, искали ее.
Остановившись в тени деревьев и повернувшись, чтобы снова побежать, она наткнулась на что-то твердое.
Голова уже кружилась от слабости, обезвоживания и потери крови, она начала падать, ее руки инстинктивно сжались вокруг связанного мальчика, и тут же две большие руки обхватили ее за талию, поддерживая.
— Полегче, девочка.
При звуке голоса она подняла шею и увидела высокого мужчину, вероятно, лет двадцати с небольшим, с непонимающими глазами, смотрящими на нее сверху вниз. Она никогда ни у кого не видела таких глаз.
— Помоги мне, — прохрипела она пересохшим горлом, опираясь на него всем весом. — Помоги мне, пожалуйста,
— Что тебе нужно? — спросил он, и серьезность его тона заставила ее почувствовать себя немного более уверенной в своем решении.
Она изучала его как можно лучше, инстинкт подсказывал ей, что она должна ему доверять. Подняв сверток на руки, она сказала.
— Возьми его. Забери его отсюда, в безопасное место, где он будет расти в любви и заботе. Пожалуйста. Они придут за мной, и он должен быть далеко, когда они найдут меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Непохожие глаза мужчины переместились на ребенка, завернутого в тонкое одеяло.
— Он твой?
Она кивнула, ее глаза снова слезились, боль от того, что она отдала его, как бремя, которое она с радостью понесла бы за его шанс на лучшую жизнь.
Мужчина пристально посмотрел на нее, глубже, так глубоко, что ей показалось, что он ищет ее душу.