Балет Большого. Искусство, покорившее мир - Евгений А. Тростин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каменный цветок
В Большой театр их приняли вместе – в августе 1958-го. У Максимовой уже было звание победительницы Всесоюзного конкурса балета. Всех восхищала её точёная фигура, обаятельное полудетское лицо – она напоминала классическую фарфоровую статуэтку балерины. Критики подчёркивали её плавную пластику, красивые позы, отчётливость каждого движения в танце. Но шаг от ученического обаяния к балетной индивидуальности даётся немногим. И Максимовой нужно было свершение – яркий спектакль, яркая партия. Поэтому так важна в её артистической судьбе была встреча с Юрием Григоровичем – молодым, дерзким балетмейстером, который принёс в Большой театр новую стилистику. Первую постановку прокофьевского «Каменного цветка» критика не пощадила, и Григорович был призван оживить балет, сделать его танцевальнее, эмоциональнее.
Григорович поверил в юных Максимову и Васильева, сделал на них ставку. На роль Катерины в «Каменном цветке» Григорович пригласил Максимову сразу, как только балерину приняли в труппу Большого. Партию Данилы начал репетировать Васильев.
В училище Васильев увлекался характерным танцем, именно характерные танцовщики были его кумирами. С таких ролей он и начинал в Большом: цыганский танец в опере «Русалка», лезгинка в опере «Демон», сольная партия Пана в хореографической сцене «Вальпургиева ночь». Его привлекал гротеск, он стремился выплеснуть в танце эмоции. Он не стремился к партиям классических героев – к «принцам». Им же танцевать нечего: проходы, поддержки да красивые позы. Мужественное приложение к восхитительным примам, не более. Неистовый артистизм Васильева требовал более динамичных трактовок привычных партий – и они придут в хореографии Григоровича. «Характерное» прошлое поможет Васильеву сломать стереотипы балетного героя – сдержанного, однопланового. Именно такой взъерошенный, страстный Данила и требовался Григоровичу.
«Данила Васильева был явно сродни юным максималистам розовских[1] пьес, сорванными голосами кричавшим о своей приверженности высшим духовным ценностям» – писала Марина Константинова, чуткий балетный критик.
Максимова в «Каменном цветке» была задумчивой, лиричной. Прежних Катерин называли «суровыми славянками», а Максимова пленяла не самоотверженными порывами, а тихой женственностью. В ней жило природное сказочное начало, особенно органичной была Максимова-Катерина в сцене с Огневушкой – в самой «волшебной» сцене балета. В её танце порой ощущалась небрежность, умышленно привнесённая постановщиком: эти нюансы прибавляли раскованности, непосредственности. Катерина Максимовой была человечной. По выражению критика, Даниле она «предлагала не горшок щей, а чистую человеческую душу». И рядом с нею создавал свой образ Владимир Васильев. Молодой артист в то время искал себя. Он восхищался не только танцовщиками, но и художниками, спортсменами. И пробовал себя в живописи, художественной лепке, боксе, в волейболе… Вот и Данила у него получился ищущий, беспокойный – и Васильев блестяще показывал все движения его души: тревоги, влюблённость, сомнения, муки творчества…Борис Львов-Анохин увидел в танце Васильева «исповедальное» начало: в образе Данилы он «танцует свою горячую влюблённость в искусство». Столь эмоциональных героев балетная сцена Большого видела нечасто – у публики танец Васильева создавал впечатление гениальной импровизации. После премьеры «Каменного цветка» Васильев становится ведущим танцовщиком Большого.
Первый московский балет Григоровича, первые главные роли Максимовой и Васильева на сцене Большого стали громкой удачей. После десятилетий усиленного внимания к сюжету, диктата идеологии верх взяла эстетика, стихия танца. Зрители «с открытым сердцем» (не случайно так назовут фильм, открывший миру Максимову и Васильева!) приняли «оттепельный» балет по «уральскому сказу» Павла Бажова.
Свадебное путешествие
Это был один из первых широкоформатных фильмов, и назывался он «СССР с открытым сердцем». В начале шестидесятых этот образ витал в воздухе, страна открывалась миру. Сначала так называлась книга очерков о Советском Союзе французских журналистов Луизы Маммиак и Андрэ Вюрмсера, а потом советские режиссёры Василий Катанян и Леонид Кристи решили снять фильм о молодых влюблённых артистах Большого балета, глазами которых зрители видят зимнюю Москву… Были в фильме и музыкальные, и балетные номера. Владимир Викторович вспоминает о той ленте иронически: «Фильм был красивым и фальшивым». Так совпало, что через день после регистрации брака Максимова и Васильев отправились в Париж, на премьеру фильма. В Париже специально для диковинного широкоэкранного фильма построили новый кинотеатр. Их ждал роскошный гостиничный номер, переводчик и автомобиль по первому требованию… Французские газеты преподносили их приезд как свадебное путешествие. Это оказалось весьма кстати и для советской пропаганды: вот, как свободно и красиво живут наши молодые талантливые артисты! Пять счастливых дней в Париже промелькнули как одно счастливое приключение, практически без перерывов на сон. Они познакомились с Матильдой Кшесинской, с молодой Катрин Денёв, которая только снялась в «Шербурских зонтиках»… Денег почти не было, но тем интереснее они провели время: не отвлекались на магазины. Только перед самым отъездом Васильев узнал, что в придачу к спальне и огромной ванной у них была ещё и большая гостиная. Они думали, что дверь ведет в соседний номер, а оказалось, что за ней – роскошный салон с камином.
В Москве они на первых порах жили в двадцатиметровой комнате в общежитии Большого театра. Когда к ним в гости пришли французские журналисты, пришлось разыграть спектакль. Соседи по общежитию – пожилые артисты балета – взялись изображать швейцара и горничную. Треснувшее оконное стекло на кухне закрыли картиной Васильева. Когда «горничная» подавала очередное блюдо, картина рухнула на одного из гостей. Француз поднял её, поставил на место, и ужин продолжился, как ни в чём не бывало…
Ученики Улановой
В сороковые годы ученики московской балетной школы непременно были поклонниками либо Улановой, либо Лепешинской. В те годы Васильев принадлежал к «группе поддержки» Лепешинской, а Максимова боготворила Уланову. В 1960-м году Максимовой посчастливилось стать ученицей Улановой. Ушедшая со сцены прима постепенно передавала Максимовой свои лучшие роли – Марию, Жизель, Джульетту. Мария в «Бахчисарайском фонтане» не принесла Максимовой удовлетворения, в этом балете она танцевала недолго, зато две другие коронные улановские роли стали важными и в артистической судьбе Екатерины Максимовой.
К тому времени Касьян Голейзовский создал для Максимовой «Мазурку» на музыку Александра Скрябина и «Фантазию» на музыку Сергея Василенко. В этих элегических миниатюрах детское очарование молодой виртуозной балерины раскрылось во всей красе. А Васильев в том же 1960-м году стал первым исполнителем партии Ивана в балете Родиона Щедрина «Конёк-Горбунок».
