Крушение «Мэри Дир», Мэддонс-Рок - Хэммонд Иннес

– Нет, это устроил я, пользуясь своими связями в Сингапуре. Вы, должно быть, понимаете, что я широко известен в тамошних деловых кругах.

– Еще один вопрос. С какой целью рейсы «Мэри Дир» и «Торре Аннунциаты» совпали так, что с седьмого по одиннадцатое января оба судна оказались в Рангуне? .

– Не понимаю смысла вашего вопроса, сэр, – ответил Гундерсен. – Мистер Деллимар лично занимался всеми подробностями расписания рейсов, но, если одно судно направляется из Англии в Китай, а другое из Японии в Антверпен, их пути должны где–то пересечься.

Сэр Лайонел задал еще несколько вопросов, но Гундерсен упорно отказывался признавать какую–либо ответственность за расписание движения судов.

– Вы должны понять, я слишком занят, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Я не касался ежедневного управления делами компании.

– Но тем не менее, как только вы узнали о гибели «Мэри Дир», вы тотчас же примчались из Сингапура и остались в Англии!

– Разумеется! Я же директор компании, а это серьезное происшествие. Когда что–то случается, всегда лучше быть на месте. Особенно если учесть, что мистер Деллимар умер.

– Последний вопрос. Зачем мистеру Деллимару понадобилось идти в рейс и руководить приемом и выгрузкой груза? Согласитесь, это не совсем обычно?

– Гундерсен пожал плечами: I. – Мистер Деллимар ездил в Иокогаму по делам компании. Предполагаю, что он не был особенно богат и хотел сэкономить деньги, возвращаясь на собственном судне.

Больше вопросов не было, и Гундерсен сел на место.

В своем сером двубортном костюме, явно скроенном лондонским портным, он выглядел типичным английским бизнесменом – спокойным, компетентным и уверенным в себе.

После опроса нескольких свидетелей, освещавших в основном технические детали, Боуэн–Лодж закрыл заседание.

– Завтра в половине одиннадцатого, господа! – возгласил он.

Когда я шел вслед за Хэлом, в мой рукав вцепились чьи–то пальцы.

– Вы мистер Сэндз, не так ли? – Мне несколько неуверенно улыбалась миниатюрная седая старушка.

– Да, – ответил я, вглядываясь в ее лицо, показавшееся мне знакомым.

– Я так и подумала, но, видите ли, я никогда не уверена, что узнаю человека, – зрение, понимаете? Мне хотелось сказать вам, как я счастлива, что рядом с ним в эти ужасные дни оказался хороший друг. Вы были великолепны, мистер Сэндз!

Наконец я уловил сходство:

– Вы мать Патча, да? – И я оглянулся, поискав его глазами.

– Не надо, прошу вас! Он не знает, что я здесь. Он ужасно рассердится! Когда он приезжал ко мне в Брид–жуотер, он ничего не рассказал мне, но я сразу поняла, что у него неприятности! – Она чуть слышно вздохнула: – До этого я не видела его семь долгих лет, а это большой срок, мистер Сэндз, для такой старухи, как я. Он у. меня один, мой Гидеон. А теперь, когда его отец умер… – Она улыбнулась и похлопала меня по плечу: – Впрочем, вам не интересно слушать про мои беды! Просто я хотела, чтобы вы знали, как я счастлива, что у него есть хороший друг. – Она подняла на меня глаза: – На этот раз все обойдется… Вы согласны со мной, мистер Сэндз?

– Не сомневаюсь, – пробормотал я. – Сэр Лайонел Фолсетт явно больше озабочен грузом и компанией.

' – Да. Да, я так и поняла.

Я предложил проводить ее в отель, но она и слышать не хотела. Одарив меня робкой улыбкой, она мужественно двинулась сквозь толпу.

Хэл подошел ко мне, и мы направились к его машине. Я мельком увидел старушку, стоящую на автобусной остановке, одинокую, беззащитную и немного испуганную.

Хэл предложил переночевать у него, и, взяв со станции мой чемодан, мы поехали к его дому в Бошеме, маленьком пригороде, где на некоторых домах сохранились соломенные крыши, а зеленые лужайки спускались к реке.

В Саутгемптоне я купил вечернюю газету, где на первой странице на трех столбцах были помещены заметки: «Дочь капитана нарушила ход расследования» и «Странная история исчезновения «Мэри Дир».

Только после обеда Хэл начал задавать мне вопросы о Патче. Наконец он сказал:

– Когда ты прибыл в Питер–Порт, ты не очень–то распространялся о нем!

Он стоял у окна и смотрел на молочную пелену воды за лужайкой. На якоре стояли две яхты, и их мачты покачивались на ветру.

Повернувшись ко мне, Хэл спросил:

– Так ты знал о деле с «Бель–Иль»?

Я кивнул, пытаясь представить, что будет дальше. Эта уютная комната «с ее лампами, тусклым сиянием восточной меди, огромными тигровыми шкурами на полу совсем не походила на ту обстановку, в которой я жил последние два месяца. Даже бокал портвейна у меня в руке казался чем–то из другого мира.

Хэл подошел и сел напротив меня:

– Послушай, старик! Я не хочу совать нос не в свои дела, но насколько ты уверен в этом парне?

– Что ты имеешь в виду?

– Надо быть очень крепко уверенным в человеке, чтобы… – Он запнулся, подыскивая нужные слова. – Ну, скажем, так. Если Патч устроил крушение – умышленно устроил, – тогда он убийца. По закону он может быть обвинен в преступной халатности, но перед Богом он виновен в убийстве.

– Он этого не делал!

– Ты уверен?

– Абсолютно!

Сказав это, я задумался: а почему я так в этом уверен?

– Я рад! Потому что, давая показания, ты все время выгораживал его. Ты выбирал выражения, о чем–то умалчивал, иногда места себе не находил от страха. Ну, ну, не волнуйся! Думаю, что другие этого не заметили. Я заметил только потому, что хорошо тебя знаю, и потому, что уже в Питер–Порте ты что–то скрывал! – Он замолчал, отпил портвейна и промолвил: – Будь все же осторожен. Я знаю Лайонела Фолсетта по клубу, да и не раз видел, как он работает. Смотри не попадись ему в когти!

Глава 3

Дул сильный ветер, тротуары блестели от прошедшего дождя, когда следующим утром мы с Хэлом подъехали к зданию суда. Заседание началось ровно в 10.30 с рассмотрения показаний, касающихся груза. Затем был вызван врач, который объяснил, что вполне возможна смерть пациента от отсутствия спиртного, если тот был хроническим алкоголиком. Все это время в зале суда ощущалось если не беспокойство, то нервное ожидание чего–то. Галерея для зрителей была забита до отказа, места для прессы заполнены целиком. Наконец Холленд провозгласил:

– Альфред Хиггинс.

Пока Хиггинс протискивал между рядами свое грузное тело, направляясь к месту свидетеля, зал затих так, что бой часов в одиннадцать, когда Хиггинс принимал присягу, прогремел громом.

Ему сорок три года, сообщил Хиггинс, а когда его спросили об образовании, объяснил, что начал трудовую жизнь на барже отца, с которым ходил до пятнадцати лет преимущественно в восточных регионах. Потом он оказался замешанным в каком–то контрабандном скандале и удрал без билета на «банановом» судне. После этого он остался на море, перебираясь с корабля на корабль, и избороздил все морские трассы на разных судах: и на парусниках, и на грузовых, и на пассажирских лайнерах, и на буксирах, и на каботажных. Он выкатывал их названия одно за одним из своей луженой глотки, словно читая «Регистр Ллойда».