Стихи - Александр Перфильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Стучаться в чужое окошко…»
Стучаться в чужое окошко, зябко ежась слякотным днем,И ждать, что позволят немножко посидеть перед их огнем…Разогнуть покорную спину, снять котомку, руки согреть…Боже, дай усталому сыну все принять, не клясть, и стерпеть …Все мы, Господи, Твои дети, все согреты одним огнем…Отчего же мы в окна эти стучимся слякотным днем?
«Живет звериное от древних наших предков…»
Живет звериное от древних наших предков;его не смоет в венах кровь веков;и в каждом есть проклятая отметка —звериный крик, что глушит тихий зов…Так жизнь смеется беспощадно едконад призрачной культурой муравьев…Пускай горит науки свет вечерний,пускай дана нам мысли глубина —таится в каждом Он, Дикарь Пещерный,— и самка каждому принадлежать должна…Живет звериное в культурности химерной —и чашу эту каждый пьет до дна…
«Я не хочу влезать насильно в терем к тебе…»
Я не хочу влезать насильно в терем к тебе, хотя б желанной и родной. Как больно то, что мы так мало верим тому, что нам дарует свет дневной, и ложно судим по закрытым дверям о равнодушии любимых за стеной.Кто дал нам право мять чужие души и открывать без спроса тайники, и для того ль даны глаза и уши, чтоб слушать и смотреть излом чужой тоски, бестрепетно и беззаботно руша все то, что мы сочтем за пустяки?Дает ли нам любовь такое право подстерегать в ночи чужую страсть и, переполнясь злобною отравой, любимую безжалостно проклясть и называть ее рабой лукавой за то, что не с тобой пришлось ей пасть?Я был и глух и слеп к своим потерям, я знал лишь то, что мне твердила кровь. Увы, мы, как всегда, совсем не верим, что может все простить одна любовь … Я не хочу влезать насильно в терем, пока его ты не откроешь вновь …
Детям
Все для них: и Солнце и улыбкиИ веселый, яркий шум Весны.Может быть, они сотрут ошибки,Те, что нами в жизни свершены.Боже! Дай взойти им в поле рожью,Васильками, тысячью цветов,Не узнав, какому бездорожьюРасточались силы их отцов.Пусть звучат торжественно и звонкоДетский говор, смех и топот ног.Потому что в эти дни ребенкаУлыбнулся в небе хмурый Бог.
«Богомольная и пьяная…»
Богомольная и пьяная,От экстаза покаяния,До отчаянья неверияТы метешься издавна…Необъятная, смутьянная,На кресте богоискания,С темнотою суеверия —Это ты — моя страна…Это ты, порывно дикая,Русь — монахиня гулящая,С самогонкой богомолица,Изошедшая в скорбях.Не за эту ль скорбь великуюПречестная Мать СкорбящаяСнизошла к твоим околицамС Сыном Божьим на руках?
«Я всегда, всегда душою с теми…»
Миреллии
Я всегда, всегда душою с теми,Кто мне дорог и кого люблю.Потому что мысль сильней, чем время,И пространство ей целует стремя —Ей простор, как в море кораблю.
Только в нашей оболочке бреннойМного силы, гнущей до земли,И не каждый слышит мыслью пленнойДуши тех, томящихся в дали,И не каждый видит груз священный,Постоянный, вечный, неизменный,Что везут с собою корабли.
«Говорим презрительно: мещанское счастье…»
Говорим презрительно: «мещанское счастье,Жена, дети, кухня, пеленки …Но отчего в осеннее ненастьеДетские голоса так звонки?
Говорим испуганно: «Петля навеки!Копеечные расчеты, вечное корпенье…»Но отчего в каждом человекеСмутное к семье тяготенье?
И у каждого бывают такие мгновенья,Что отдал бы все на свете,Только бы было это вечное корпенье,Жена, пеленки, дети…
«Подошла, как облачко талое…»
Подошла, как облачко талое,Поцелуем коснулась спящего.Это счастье — такое малое —Светлее, ясней настоящего.
Ведь в него незаметно вложеноОправданье несовершонному:Ты, целуя, простила сонномуТо, что будет им уничтожено.
Забывается все бывалое,Безобразна явь настоящего…Только счастье малое, малоеОстается на лбу у спящего.
«Сколько мне стоило горьких усилий…»
Сколько мне стоило горьких усилийСердце зарыть в бытие,Только нашла ты под кучею пылиДетское сердце мое.Но не взяла, а сказала с тревогой:«Как оно бьется опять!Этой большою и скорбной дорогойМог ты его потерять!Значит, не тронуто игом советским,Значит, щадила война,Если осталось по-прежнему детским,Так же, как в те времена.»Я не сумею ответить словамиНа нерешимый вопрос,Как через кровь, через пытки и пламяСердце я целым пронес.Стоит ли трогать минувшие былиДаже во имя твое,Если забыла ты вынуть из пылиДетское сердце мое?
«Господи! С нашей ли верою…»
Господи! С нашей ли вероюВходить в другие миры?Этой ли ношей сероюПачкать Твои шатры?Пустишь, рожденных вьюгою?Примешь одетых дерюгою,Туда, где горят костры?Мы же убогие, пьяные,Оставим следы лаптейТам, где цветы осиянные,Снежинки Твоих Страстей?Мы — ж это те топоры,Крест Твой тесавшие, серые…Мы же и Ясли с ПещероюСоздали с древней поры…
Верую, Господи, верую!
«Огоньки, как звезды на пути…»
Огоньки, как звезды на пути.Дальние гудки, свистки и звоны.Поезд скорый должен здесь пройти.Что ему за дело до влюбленных?Помню я высокую трубуУкрощенного стального зверя,И не раз ему свою судьбуПоручал я, в будущее веря.Нес меня он к пажитям войны,Уносил обратно к тихим зорям.Видел я поля родной страныВ радости, в несчастьи и в позоре.И теперь сюда меня привез,Наказав в чужой стране беречься…Вот под этот самый паровозТак светло и радостно улечься!
«Сильному — мощь водопада…»
Сильному — мощь водопада,Слабым — глухая гать.Нищему скальду надоКаждому нежно лгать.
Лгать, чтоб томимые жаждойСолнечный пили Свет,Лгать, потому что не каждыйСын Голубых Планет.
Если ж почувствовать можноЭту Господню весьКак же тогда ничтожнаЗависть к счастливым здесь!
Редкому Божья рассадаВ жизни расцветит гать…Значит, смириться надо,Губы сомкнуть и ждать.
Александр Ли (Перфильев) Стихотворения из сборника «Листопад». Вторая книга стихов (Рига, 1929)
«Если днем тоскливо мне и глухо…»
Если днем тоскливо мне и глухо —Ввечеру не закрываю ставни,И тогда приходит ночь-старухаРассказать о были стародавней.
Припадая тихо к изголовью,Принося с собою лип цветенье,Нежность небывалую сыновьюПробуждая трепетною тенью.
А когда рассветный луч забрезжит,Прикоснувшись неба кистью тонкой,Оставляет ночь — седая нежить —Осужденного на жизнь ребенка.
«Опять в зеленых шапках тополя…»
Опять в зеленых шапках тополя,Приятна тень от старых лип разлапых,В июльский вечер их медвяный запахВдыхать люблю я, память окрыля.
Не о степных просторах ковыля,Не о Руси равнинной на этапах,Не о верблюжьих неустанных лапах,Измеривших Монголию, пыля.
На отблески полупогасших днейМоей большой и путаной дороги —Не женщины любимой профиль строгий —Встает иное в памяти моей!
Дворцы, ажур моста, Невы изгиб,Взнесенный в небо шпиль адмиралтейскийИ золотистый от цветущих липЗадумчивый бульвар Конногвардейский.
«Я слишком устал для того, чтобы снами…»
