Следующая остановка – смерть - Ян Улоф Экхольм

полотно встречи городской молодежи и провинциальных полицейских, смакуя детали. Пару вечеров я провел, подслушивая разговоры в кафе, где могли бы встречаться потенциальные участники этой встречи, и уловил, что в ближайшую субботу удача не улыбнется Эрегрунду.

Начальство загорелось моей идеей. Летом в воскресенье всегда трудно чем-то заполнить газетные страницы, и мне велено было взять с собой фотографа и занять, так сказать, места в первом ряду.

Фотографом, само собой, оказалась Лена. У нее имелась крошечная машина, и мы довольно рано отправились в сторону Руслагена. Девушка немного побаивалась того, что произойдет вечером, но в целом мы очень приятно провели день. В сумерках мы бродили среди домов, и я с нетерпением ожидал предстоящей стычки. Знали бы жители, что вот-вот тишину разорвет завывание машин и вся площадь станет сценой под открытым небом, где будут звучать бесстыдные выкрики и водка распиваться прямо из бутылок.

Но тишину ничто не нарушало. Жители постепенно разошлись по домам и легли спать. Вскоре на улицах остались только Лена и я.

Я громко выругался. Дома ждало начальство с целой страницей, которую предстояло заполнить текстом и фотографиями. Такое событие могло бы даже попасть на первые страницы и в топ новостей. А мы бродили по Эрегрунду и не могли родить ни единой буквы. Лена восприняла это с большим облегчением, я же впал в отчаяние. Ближе к полуночи я был уже не в состоянии слушать ее нытье по поводу того, что нам пора домой. Я понял, что хулиганы не появятся.

Когда мы подошли к машине, у меня возникла идея.

– Доставай фотоаппарат и снимай! Нам позарез нужно привезти домой пару снимков.

Лена ничего не поняла.

– Сними, как хулиганы переворачивают машину, – возбужденно проревел я. – Смотри!

Я принялся раскачивать ее машину, дергая за дворники и антенну, заколотил кулаками по железу и ногами по дискам на колесах.

– Да ты спятил! – завопила Лена и кинулась ко мне, намереваясь остановить меня.

– Снимай! – крикнул я ей. – Тогда перестану!

Некоторое время мы спорили на повышенных тонах, но потом она все же сфотографировала меня. Садясь за руль, Лена плакала. Когда мы собирались стартовать, приехал полицейский констебль на велосипеде. Он просунул голову в боковое окно.

– Мы получили сигнал, что здесь происходит ссора возле машины.

– Должно быть, это какая-то ошибка, – спокойно ответил я.

Полицейский проверил права Лены, отдал честь и отпустил нас. За всю дорогу она не проронила ни слова. У дверей редакции она сунула мне фотоаппарат и стремительно удалилась.

Поднявшись в редакцию, я написал леденящую душу историю про городскую молодежь, терроризирующую провинциальную идиллию, приложив высказывания почтенных жителей городка, пожелавших остаться анонимными.

Снимок получился отличный: в меру расплывчатый, чтобы хорошо передать настроение. Дежурный редакционный секретарь залепил его на первую полосу. Наверху красовалась статья о помолвке в кругах рок-знаменитостей, но нижняя часть была посвящена беспорядкам.

Я сидел в столовой для персонала, празднуя победу бутербродом с сыром и плохим кофе, когда первые экземпляры газеты вышли из печати. Позвонил начальник и нежно спросил, не могу ли я спуститься к нему в кабинет.

Он бросил передо мной на стол свежую телеграмму из «ТТ», где рассказывалось о беспорядках в Эстхаммаре и стычках между местной полицией и стокгольмскими хулиганами. Не изменившись в лице, я пробормотал, что парни, вероятно, репетировали в Эрегрунде перед крупным выступлением.

– Стало быть, оттуда ты поехал в Эстхаммар? – проговорил начальник медовым голосом. – Ты поехал в машине Лены или же транспортное средство было полностью обезображено после акта вандализма, запечатленного на снимке?

Мне со своей стороны нечего было сказать. В следующем тираже мой текст убрали и использовали материалы из «ТТ». Мне удалось полностью отвести от Лены все подозрения в соучастии, а сам я с той поры тихонько сидел в редакции за своим столом, до конца летней практики переписывая начисто чужие статьи.

Но все уже произошло. Я прославился в газетном мире Стокгольма, однако не совсем так, как мне мечталось, – Йоран Сандаль стал известен как Йоран Скандал.

Лена перестала со мной здороваться и начала встречаться с другим. По последним данным, они даже помолвлены.

Я осознал, что оставаться в Стокгольме не могу, начал отвечать на объявления о приеме на работу и по случайному стечению обстоятельств оказался в Сконе [9].

Газете срочно требовался опытный репортер, а я по известным причинам мог выполнить первое условие. Дело решилось за пару часов, и осенним воскресным вечером я приехал в этот город. Хуго сразу уяснил ситуацию и предложил угостить меня грогом по случаю приезда, одновременно отведя душу в смачных рассказах о городе и его обитателях.

В целом работа не лучше и не хуже, чем я себе представлял. Во многих газетах страны в редакционном руководстве сидят тоскливые зануды, ко всему скоро привыкаешь. Лишь в редких случаях – как сегодня, например, – разойдешься, бывает, разгорячишься и восстаешь против однообразия и скуки.

Но Хуго, этот старый ястреб, умеет обламывать дерзких. Вероятно, на курсе по психологии руководства он не получил бы больше тройки, но, пройдя закалку в его школе, вполне можно с ним сработаться.

Пожалуй, с другими труднее находить общий язык. Начальник, Давид Линд, унаследовал газету своего отца, но не его легендарный талант. Однако в городке его называли не иначе как Редактор. Да и сам он себя никак по-другому не называл. Что там представляем из себя мы, остальные, его никогда не волновало.

Давид – высокий и видный мужчина, шишка в «Ротари-клубе» и большой мастер выступлений на заседаниях городской администрации. Произносит речи по случаю прихода весны, пытаясь подружиться со всеми: представителями власти, заказчиками объявлений, подписчиками, и целеустремленно заворачивает все статьи, которые кого-то могут раздражать.

С такой же целеустремленностью он каждый год отслеживает явления в мире природы: страстно требует, чтобы в газете были отмечены первая ласточка по весне, самый высокий подсолнух летом и картофелина самой забавной формы осенью.

Мне удалось с самого начала произвести на него хорошее впечатление, предложив устроить конкурс на самое большое яблоко. В нашу обитель понесли яблоки со всей округи. Мы с утра до ночи выплевывали огрызки, экономя на еде.

Заведующий редакцией Таге Тропп – полная противоположность Давиду: маленький, сухонький, с неизменной дурацкой улыбкой на губах и пристальным взглядом поверх старомодных очков. У него осталась одна прядь волос, которую он пытается натянуть на весь череп. Приходит первым, уходит последним, постоянно озабочен тем, что может не угодить начальству. Полон желания работать при отсутствии идей. Весь день сидит с ножницами наготове, вырезает и склеивает, вырезает и