Благочестивые размышления. (Об аде и рае, бесах и ангелах, грешниках и праведниках, и о путях ко спасению). - Иван Иванович Скворцов-Степанов

Еще не успело христианство окончательно разделаться с язычеством, как началась борьба среди самого христианства. В этой борьбе, как и в борьбе с языческими богами, Николай сражался не только словами, но и руками. Известен рассказ о том, как на соборе святых отцов в Никее он дал пощечину Арию, одному из этих отцов.

За рукоприкладство Николая хотели лишить епископского звания. Спасло его уже знакомое нам видение, явившееся некоторым из святых отцов: «с одной стороны святителя стоит сам Христос Господь с Евангелием, а с другой — пречистая дева богородица с омофором, и подают святителю знаки его сана». Нечего и говорить, что эту троицу видели сторонники Николая, а не сторонники Ария. Но этого было достаточно для того, чтобы единомышленники оставили его в епископах.

V

В Римской империи, в особенности в восточной ее части, где был епископом Николай, развертывалась самая ожесточенная борьба. Полководцы свергали и убивали императоров и сами делались императорами. Одна шайка алчных правителей свергала другую, становилась на ее место и беспощадно расправлялась с побежденными. Церковь, одинаково признававшаяся всеми борющимися, была влиятельной силой, в особенности благодаря покровительству, которое оказывал ей Константин. С ней нельзя было ссориться. Если она Константина возвела на престол, то ей было очень легко отправить в тюрьму того иди иного мелкого правителя.

Художник Репин вдохновился рассказом о том, как Николай задержал меч палача, уже занесенного над шеей присужденного к казни. На картине Репина маленький старичек ухватился за самое лезвие меча, сжатого в руках невероятно громадного палача с тупоравнодушным лицом.

Из самого жития следует, что достаточно было бы одного слова Николая, — и казнь все равно была бы отменена. Житие подробно повествует о том, как правитель Евстафий, назначивший казнь, поспешил на место последней, когда узнал, что в дело вмешался епископ, и как он трепетал перед Николаем.

Государство трутней—рабовладельцев, Римская империя беспощадно грабила и обирала покоренные ею области. Массы населения стонали под ее игом. Бунты следовали за бунтами, и за восстаниями шли кровавые усмирения. Что тут делал Николай?

«В то время в великой Фригии поднялся мятеж. Узнав о сем, царь Константин послал трех воевод с их войсками умиротворить мятежную страну. Это были воеводы Непотиан, Урс и Ерпилион». То же самое, чем в 1905 году были Ренненкампф, Мин и Меллер-Закомельский, или же чем теперь хотели сделаться Колчак, Юденич и Деникин. Николай «пригласил воевод в город и радушно угостил их». И не только угостил, но и «удостоил благословения» - накануне расправ с подавленным населением Фригии. И потом еще раз «удостоившись его святых молитв и приняв от него благословение на свой путь, воеводы отправились во Фригию, чтобы исполнить данное им царское повеление». Из жития следует, что благословение Николая пошло на пользу вождям карательной экспедиции, выступившей против крестьян и рабов: «прибыв на место мятежа, воеводы быстро подавили его и, исполнив царское поручение, возвратились с радостью в Византию. Царь и все вельможи воздали им великую хвалу и почести, и они удостоились участия в царском совете».

Происходя из «богатого и знатного рода», Николай и в дальнейшем ничем не обнаружил участия к страданиям угнетенных и беспощадно усмиряемых за всякою попытку сопротивления эксплоататорам. И в дальнейшем он оставался скорее заступником и помощником богатых и знатных.

Житие подробно рассказывает, как против Непотиана, Урса, и Ерпилиона началась придворная интрига, и как их противникам удалось достигнуть царского согласия на их смертную казнь. В тюрьме воеводы вспомнили Николая и воссылали ему молитвы. И Николай в ту же ночь явился во сне царю и потребовал освобождения трех воевод: «если ты меня не послушаешь и их не отпустишь, то я воздвигну на тебя, мятеж, подобный бывшему во Фригии, и ты погибнешь злою смертью».

Несчастные, обездоленные, угнетенные просто «пушечное мясо» для Николая, как мы сказали бы в настоящее время. Они живут только для богатых и знатных. Их бунт требуется Николаю не для того, чтобы облегчить их положение, освободить от цепей римского рабства, а для того, чтобы освободить от тюремных цепей вождей карательной экспедиции, направленной протий этих несчастных и обездоленных. Их собственное положение, вся их собственная жизнь не заслуживала никакого внимания в глазах Николая.

Конечно, проснувшись царь распорядился немедленно освободить воевод, и они, напомнив царю о подавлении фригийского мятежа, обещали и впредь проявлять такое же усердие в исполнении царских велений.

Николай оказывал свое содействие и крупным торговцам: «Однажды в Ликийской стране был великий голод и в городе Мирах ощущался крайний недостаток в пище. Сожалея о несчастных людях, погибающих от голода, архиерей божий явился ночью во сне одному купцу, находившемуся в Италии, который нагрузил житом весь свой корабль и намеревался плыть в другую сторону. Дав ему в залог три золотых монеты, святитель повелел ему плыть в Миры и продавать там жито. Проснувшись и найдя в руке золото, купец подчинился велению». И, конечно, не остался в накладе: нигде нельзя выручить таких головокружительных спекулятивных цен за хлеб, как в голодающей стране.

VI

Мы рассказали по житиям все важнейшие происшествия из жизни Николая. К этому оставалось бы добавить еще только одно: «укрощение бури» — в этих делах Николай, согласно житию, был особый специалист. Да в конце жития в самых общих выражениях говорится: «Он помогал сущим в бедах, спасал от потопления, избавлял от уз и темницы, обогатил многих бедствующих в убожестве и крайней нищете, подавал голодным пищу» и т. д. Но ведь то же самое принято говорить о всяком скончавшемся церковном сановнике, о всяком епископе, а у Карамзина буквально то же мы найдем почти о всяком великом князе или царе, если только старые летописцы не назвали его Святополком Окаянным или каким-нибудь Лжедмитрием, — тех принято костить на все корки. Разница только в том, что царям и князьям не приписывается чудес, как Николаю. Обо всех церковных сановниках было принято говорить, что они «отирали слезы сирых и несчастных, помогали гонимым, вели жизнь подвижника». То же сказано и о Николае. Но не приведено ни одного происшествия, из которого следовало бы, что Николай действительно помогал наиболее измученным, наиболее несчастным людям своего времени, рабам и крестьянам. Рассказано только, как он обогатил дочерей разорившегося богача.

Дальше идет рассказ о посмертных «чудесах» Николая. Прежде всего «его мощи источали