Развод по-драконьи. Работа над ошибками - Пашнина Ольга Олеговна

– Значит, ты все же его убил.

– Я этого не утверждал. Однако мой план твоего спасения предполагает, что кем-то придется пожертвовать. Вытащу двоих, один станет виновным. Доверюсь тебе, как будущей супруге. Выбирай, кто останется здесь, а кто выйдет на свободу.

Я рассмеялась. Сначала подумав, что Браун шутит, рассмеялась и покрутила пальцем у виска. Кем он себя возомнил? Великим манипулятором?

– Ты что, серьезно?

Он не рассмеялся, не объявил все сказанной шуткой, не фыркнул и не отмахнулся – как я ждала где-то в глубине души. Только напустил на себя еще более отстраненный и холодный вид, да лениво повел плечами, мол, сама решай, мне совершенно все равно.

– Да катись в Расщелину, – выпалила я, когда поняла, что Браун совершенно серьезен. – Я не собираюсь играть в твои игры!

– Тогда окажется, что ты с коллегами, ведомая ненавистью к капитану, разработала целый план. И каждый из вас участвовал в убийстве. Ты сядешь, Квин, и никто ничего не выиграет.

– Зато я не стану предательницей.

Я повернулась к стражнику и умоляюще посмотрела в надежде, что он позволит закончить встречу раньше положенного. Не мог же Браун всех купить! Вряд ли ему так быстро позволили добраться до денег Джулиана. Каждому, кто захочет это сделать, придется сначала победить кровожадного дракона – матушку семейства. До сих пор это никому не удавалось.

Пожалуй, если бы по обвинению в убийстве арестовали ее, я бы не удивилась.

К счастью, стражника мало волновали амбиции Брауна и его игры с чужими судьбами: так же бесстрастно, как и до этого, он отпер мои наручники.

– Ты пожалеешь, Квин, – бросил мне в спину Браун. – И все равно будет так, как я хочу.

***

Душ в тюрьме – испытание не для слабонервных. Не знаю, как часто он положен заключенным, но мне позволили помыться только когда я уже была готова на первый в жизни тюремный бунт.

Едва теплая вода стала самым приятным событием последних дней. И здесь, в душе, можно было вволю поплакать. О Джулиане, о несправедливости – когда подлый и задыхающийся от злобы Браун ликует и предвкушает богатство, а его брат или мертв или пропал. И даже если Высший хранит Златокрылого от смерти, шансы на то, что Джулиан в безопасности, ничтожны.

В камеру я вернулась красоткой: с опухшим носом, красными глазами, зато чистая до скрипа. В другой раз я бы сказала, что обстоятельства очень удачно сложились, но сейчас…

– Хрустальная! – один стражник не успел завести меня в камеру, а другой уже вывернул из-за поворота. – На выход.

– Почему? – удивилась я.

– Быстрее!

Пора бы привыкнуть, что на вопросы здесь отвечать не любили.

Каждый раз, когда за мной приходили – сердце предательски екало. Сколько раз за время в тюрьме мне снились кошмары, в которых находили тело Джулиана?

Однако на этот раз вместо того, чтобы свернуть к лестнице, ведущей в допросные, страж повел меня в противоположную сторону, к выходу.

– А…

Я осеклась, очутившись в холле, и вдруг поймала дежавю. Только в прошлый раз нас вытаскивал папа, и он успел до начала рабочего дня, а сейчас меня отпустили в самый пик – и после нескольких дней в крошечной камере, я потерялась в огромном, полном людей, помещении.

– Квин, – раздался голос Брауна. – Выглядишь уставшей. Думаю, тебе стоит взять пару дней отпуска.

– Опять ты, – вздохнула я. – Что, меня больше не обвиняют в убийстве бывшего? Опрометчиво, ведь могут начать обвинять в убийстве Следящего.

Он натужно улыбнулся, кивнул стражнику и взял меня под руку.

– Идем, я принес тебе одежду. Снаружи нас ждут газетчики. Но тебе запрещено давать комментарии. Это условие твоего освобождения. Никакие подробности не должны попасть в газеты, иначе Ветреный снова возьмет тебя под стражу.

– А ты проявляешь такую заботу, потому что…

– Разумеется, потому что я – брат твоего погибшего бывшего мужа и будущий супруг.

– Тоже мужа? – устало хмыкнула я.

Браун со вздохом закатил глаза.

– Квин, позволю напомнить, что я унаследовал не только состояние Златокрылых, но и остальные их активы. Понимаешь, о чем я?

– Полагаю, о матушке Джулиана. Тот еще актив.

– О твоем долге, Квин.

Я замерла, словно налетев на невидимую стену.

– И лучше бы тебе принять правила игры, ведь я могу потребовать долг и от твоей семьи. Да, вы в ссоре, но не думаю, что ты хочешь, чтобы я потребовал оплаты от твоего обедневшего папочки. Или от милашки-сестренки… Конечно, брат считал ее слишком маленькой для того, чтобы развлекаться, но я-то не он.

Он ободряюще похлопал меня по плечу и вручил небольшой бумажный пакет с одеждой.

– Вон там туалет, ты можешь переодеться. У тебя десять минут, Квин, а потом пойдем домой. Уверен, ты будешь рада туда вернуться.

Клянусь, я ожидала, что Браун в лучших традициях фантазий неудачников выдаст мне короткое платьице с пошловатым вырезом, но, к счастью, внутри оказалась моя рабочая форма. Должно быть, он не смог попасть ко мне (надо будет сказать спасибо хозяевам) и схватил первое, что попалось под руку. Странно, что не купил. Не знал размера? Или доступ к деньгам брата еще не выдали?

Стиснув зубы, я кое-как, едва поместившись в тесной кабинке, влезла в костюм. Хотя «влезла» – не то слово: после времени, проведенного за решеткой, и рубашка и пиджак на мне болтались. Я старалась одеваться как можно медленнее, выигрывая время и обдумывая дальнейшие шаги.

Попытаться сбежать? Только куда бежать без денег? Снова менять фамилию, только теперь уже в спешке, связываясь с полукриминальными личностями? В прошлый раз никому не было дела, кем стала девочка с разбитым сердцем, а сейчас, получив состояние Златокрылых, Браун будет меня искать.

Дать интервью? О, нет, я прекрасно знаю, как недолговечна любовь газетчиков. Сегодня интриги незаконнорожденного брата Джулиана и откровения его бывшей жены – тема номер один, а завтра король потеряет портки при всем народе, и о нас никто и не вспомнит. Прежде, чем рассказывать прессе всю историю, надо убедиться, что она и впрямь вся. К тому же Ветреный и впрямь может меня арестовать снова, а возвращаться в камеру я не хочу.

Найти Джулиана… или убедиться, что он действительно мертв.

Из немного, сказанного Брауном, было ясно: он вломился в дом Златокрылых и уже считает его своим. И собирается привести меня туда. Отсюда вопросы: куда делась мать Джулиана и что Браун собирается делать дальше?

Если они сбежали всей семьей, оставив меня разгребать все это дерьмо, я их найду и душу вытрясу! И, может, наконец-то разлюблю бывшего мужа. Кажется, я уже немного разлюбила.

Хотя так казалось, когда я не думала о его смерти. Стоило представить, что все сказанное Ветреным, реально, и накрывало глухой серой тоской, от которой меркли краски вокруг.

Выходя, я бросила быстрый взгляд на собственное отражение и усмехнулась: красотка, ну прямо мечта. Если бы Брауну не застила глаза зависть, он бы трижды сплюнул, что вот это нечто с взъерошенными волосами, кругами под глазами и бледным лицом досталось не ему.

Когда я вышла, он не дал ни шанса улизнуть, вырваться к газетчикам или привлечь внимание: крепко взял под руку и потащил к выходу. Конечно, нас сразу же обступили, мне в лицо ткнулся с десяток записывающих кристаллов.

– Квин, что происходит?

– Госпожа Златокрылая, это правда, что Джулиан мертв?

– За что вас арестовали?

– Вы знали, что у вашего мужа есть брат?

– Что связывает вас и Забытого? У вас роман?

– Квин, это вы убили мужа?

Тут я не выдержала и остановилась, открыв рот, чтобы послать придурка по матушке, но Браун вовремя затащил меня в экипаж – и матушка газетчика осталась без приступа икоты.

– Спокойнее, Квин, – безмятежно улыбнулся Браун, – они лишь делают свою работу.

– Лучше бы они занялись твоим некрологом, – огрызнулась я.

Мы замолчали. Экипаж неспешно двинулся по улицам, и я сделала вид, будто всецело поглощена созерцанием свободного мира.