Письма. Дневники. Архив - Михаил Сабаников

Продолжение 7-го VI. 1902

Вчера я дописался до 2 1/2 часов ночи, в это время гасят электричество, и я остался впотьмах без спичек и свечей. Сегодня солнце ярко, небо подернуто лишь белыми веселыми барашками, лужи на улицах стали подсыхать, а потому я поскорее оделся и пошел гулять по городу. Странная картина – идешь по улицам и, право, недоумеваешь: неужели это Иркутск, а не какой-нибудь губернский город России. Ехать в такую отчаянную даль, чтобы на улице встречать студентов в тужурках и с тросточками, шагающими небрежно по тротуарам с книгами подмышкой. А вот и поп, настоящий коренастый попина, вроде наших Московских. Ребятишки пускают чурбачки – лодочки по ручейкам, канавкам и лужам, и проезжий гимназистик, вероятно, из приготовишек, с завистью смотрит на эту запрещенную ему на улицах забаву и о чем-то умоляет отца или учителя, едущего с ним на извозчике. Женщина врач Мария Николаевна Колокольникова принимает по детским и женским болезням ежедневно по таким-то часам, о чем я узнаю по медной доске, прибитой к ее подъезду. Всюду церкви и соборы, еще больше бесконечных заборов, которые еще гоголевский городничий ставил на одну ногу с памятниками и прочими украшениями города, и, вспоминая его, я старательно выискиваю безопасный путь, проходя у этих заборов. На них, между тем, афиши – Славянский объявляет концерт,[13] Малороссийская труппа дает спектакль и пр. и пр. Но вот дошел до Ангары, и всё сразу меняется. Река просто дивная – полноводная, с быстрым течением, без скучных мелей, она сразу заставляет чувствовать, что здесь где-то есть горы, а то неоткуда такой реке взяться. Наши речки низменностей известно каковы, совсем другой вид. На реке довольно сильный, влажный, приятный ветер и можно ездить на парусе. Долго гуляю я по берегу, а затем по мосту, и никак не налюбуюсь на Ангару. Впрочем, мне еще доведется её посмотреть несколько выше Иркутска, т. к. ж. д. до Байкала почти все время идет берегом Ангары. Впрочем, не только Ангара выделяет Иркутск по внешности от прочих губернских городов. В нем много хороших зданий, между прочим, красивый каменный театр, затем красивое здание географического музея и другие. Зато мостовые совсем сплоховали, их вовсе нет, есть только деревянные тротуары. На пути домой в гостиницу встретил я китайца – это первый китаец, которого я за свою поездку вижу. Придется ли мне их еще посмотреть в Пекине – не знаю.

Зазубрин мне передал твою телеграмму от 2-го, полученную здесь лишь 4-го. <…>[14] Ну, пока целую тебя крепко и крепко, детишек обнимаю и целую. То-то они изменятся за мое отсутствие, совсем от меня отвыкнут!

Ни от Сережи, ни от Биршерта[15] телеграмм я здесь не нашел. Объясняю это тем, что телеграммы страшно запаздывают.

Пока я почти ничего не снимал, берегу катушки. Снял только Ордынских в нескольких видах, да едва ли что выйдет. Передай мои поклоны всем. Нине напишу сегодня же.

Побывал сегодня в Иркутском Географическом музее. Там очень много интересного. Сегодня я ничего не делаю, так как Зазубрин извинился, что он должен непременно сегодня присутствовать на пробах динамита (он представитель одной фирмы, торгующей здесь динамитом) и в виду позднего получения моей телеграммы не мог отложить это дело на другой день.

Твой М. Сабашников

Мысовая, 9. VI. 1902

Сейчас переехали через Байкал и засели в поезд. Большинство пассажиров едет в Порт-Артур или во Владивосток через Манчжурию. Народу много, мест мало, теснота, давка, перебранка и неприятности. Со мной в купе сидит инженер, служащий по Маньчжурской дороге. Говорит, что в истории русского железнодорожного строительства не было еще до Маньчжурской дороги более безобразного и хищнического ведения дел. Особенно негодует на охрану, от которой не было жизни ни тем, кого охраняли, ни тем, от кого охраняли. Просто башибузуки. Теперь их немножко подтянули, но все-таки безобразие и теперь всюду сплошное. За время совместной езды, вероятно, наслушаюсь разных разностей от него. Инженеры и подрядчики царствуют теперь в Сибири небывалым еще образом. На Байкале сейчас буря, при переезде наш пароход спас гибнущую и идущую ко дну лодочку с двумя мужчинами, женщиной и ребенком.

М. Саб.

11 июня 1902 года

Сегодня приеду в Макавеево вечером и немедленно постараюсь тронуть дальше, чтобы еще засветло переправиться через Ингоду. Проезжая через Мангут, дам тебе телеграмму о приезде на Онон, т. к. это уже будет «почти дома». Надеюсь найти твои телеграммы и на Ононе, и в Макавееве. Забайкальская дорога очень красива. Пробовал снимать, но едва ли что вышло, т. к. со станций мало интересного, а снимать на ходу – толку мало. Мои Уральские спутники – золотопром. и мукомол много поснимали в Сибирском поезде, проявили в Иркутске и остались недовольны видами, снятыми на ходу. Эти господа и теперь едут со мной. Кроме того, едет еще доктор Манчжурской ж.д. Коноржевский. Ну, и порассказал он штучек про господ инженеров и военных! Он участвовал в походе Орлова,[16] прославившегося расстреливанием мирных китайцев сотнями. Безобразий насмотрелся этот господин много. Целую.

Твой М. Сабашников

Нижне-Ульхинская п. ст. Забайкальской обл

С лошадьми здесь целая канитель. Почтовые вечно заняты, надо ожидать их часов по пяти, шести, что, конечно, мне вовсе не подходит. Приходится нанимать то «земских», то «обывательских», то «вольных». Везут и те, и другие, и третьи хорошо, везут 12 верст в час, но пока их найдешь, пока приведут с поля, пока впрягают насильственно человек 5 молоденькую необъезженную пристяжку, чуть ли не держа её на весу на руках и всё приговаривая: «Она у нас маленько сумасшедшая», – время идет да идет, и скорое выходит в конце концов все-таки довольно медленным. Перегон сорок приблизительно верст я, вероятно, проеду более полутора суток, почти двое суток. Все-таки, однако, сегодня буду на Ононе.

Дорога очень красивая. От Маковеева она шла недолго берегом бурливой и многоводной Ингоды, через которую я переправился на пароме. Затем поехали вверх по долине речки Тыры и, сделав небольшой перевал, спустились долиной речки Или, впадающей в Онон, в долину Онона. Горы на первой части пути были покрыты густым, хвойным по преимуществу, лесом, который иногда спускался и на самое ложе долины. Однако в большинстве случаев ложе долин носит характер сочных лугов, усеянных самыми пестрыми цветами. Например, вчера одно время ехали, будто в море незабудок, сегодня утром меня окружали, насколько видно было глазу, лютики…, а кругом, конечно, горы и горы, то покрытые лесом, то травой. Много встречаешь на пути бурят. Бурятские пастухи мальчишки загоняли в горы овец, огромное стадо, играя в то же время, очевидно, в охотников, т. к. держали они в руках огромные луки и стрелы (больше роста самих мальчишек) и прицеливались то в одну овцу, то в другую, конечно, не стреляя. Встречаются часто бурятские оседлые зимовья и их передвижные юрты. Два раза наезжали на меня кавалькады девушек в пестрых платьях на малюсеньких, но очень бойких лошадках, но ни разу не удалось их снять, т. к. завидев меня (они выезжали на меня из-за угла, или из-за кущи деревьев и никак, очевидно, подобной встречи на ожидали), тотчас заворачивали и исчезали в несколько секунд. Отчасти недостаток лошадей объясняется тем, что в Акше назначена на 15-ое монгольская ярмарка, и туда уже заранее собирается народ. Казаки, у которых по преимуществу и приходилось нанимать лошадей, говорят по этому поводу, что правительство хочет приучить этой ярмаркой монголов к России, чтобы присоединить затем Монголию: «Ведь Амур шутя взяли»,[17] – добавляют они в доказательство. Но если это так, то административная наша машина и здесь, как всюду, работает неисправно. Зимой была уже назначена такая ярмарка, и монголы действительно погнали великое множество голов рогатого скота, лошадей и овец. На границе всё это четвероногое население было, однако, остановлено для карантина, а т. к. за карантин дерут по 2 руб. с головы (зачем?), то, конечно, у монголов не хватило ни денег оплатить карантин, ни охоты платить за скот, который, быть может, и продан-то не будет и который назавтра, пожалуй, придется опять гнать обратно в Монголию. Здесь сейчас население волнуется относительно участи бурят. Толком не мог я разобраться в чем дело, но, по-видимому, правительство решило отменить теперешнее народное управление бурят и подчинить их общему порядку – нарезать землю в строго определенном количестве и отмежевать её, поселить бурят в постоянных деревнях, запретив им кочевать, устроить волостное начальство и подчинить бурят крестьянским начальникам и пр. и пр. Те же меры принимаются и относительно других инородцев. Тунгусы, как говорят, подчинились, а буряты повиноваться не хотят. В виду этого их представители в числе более 1000 человек съехались в Чир и ведут переговоры с властями. Что-то будет – посмотрим.