"Двадцать седьмая..." - Лев Сокольников

Часа полтора читал легко и свободно. Удивился:

"это ж надо! Ни малейшего изменения в голосе! Что за явление!? Неужели…" — что псалмы могут привлечь душу усопшего на место, где читается Псалтирь — верить не хотелось

Чтение слушала красивая девушка в чёрном одеянии. Как и положено в траурные моменты. Догадался: "невеста"…

Тогда-то и заметил: "что такое!? Читаю "святое писание", думаю не о святом и не сбиваюсь в чтении!? И легко так читается! Даже сказал бы "в удовольствии", но какое быть "удовольствие", когда перед тобой в гробу лежит красивый парень? И мысли, далёкие от "святости момента" припёрлись: "два дела одновременно делаю! Хотя и не Цезарь, тот, говорят, мог в одно время четырнадцатью разными делами заниматься, но и то, что появилось — много"! — "…дивчина женой не стала, а вдовой — вот вам, пожалуйста! Почему так!? И войны нет, а убитый — вот он… И как далее жить будет? Любила-то этого, а вдруг нужда заставит связаться с другим!? Будет жить с одним, и вспоминать другого? Или забудет? Такая жизнь хуже смерти! Ну, убили бы какую-нибудь никчемность, какого-нибудь уголовного паразита — так это слёзы одного сорта, или их нет, а то ведь убит хороший парень! И пьяному "педерасту со связями", что оборвал жизнь человеку, присудят предельно малый срок по статье "убийство по неосторожности". Если к тому пьяная сволочь на суде покаянным голоском промемекает магические для судей слова-заклинания "не хотел убивать" — глядишь, прямо в зале суда сволочь и освободят из-под стражи!

Ценность наша: никто и никогда не говорил ранее, и впредь не ожидается:

— "Да, преступник я, и судите таким судом, какой заслужил"! — так нет, защитников изворотливых найдёт, никаких денег не пожалеет, отвертится от "воздаяния за грех"! И рыло на судилище у педераста будет не "покаянное", но наглое:

— "Обойдётся! Мине усё можнА"! — "псалмы Давида" не очищали сознание от "греховных" мыслей в сторону "соотечественника".

4.

Ночь прошла на удивление легко и быстро. Удивился:

— "Будто и не читал…" — с первыми лучами солнца закрыл убитому лицо:

— Что дальше делать? — хотел ответить "ничего не нужно делать, всё уже сделано", но не решился. Не знали люди тонкостей церковного обряда погребения:

— Сходите в церковь и возьмите "земли". Обычный пакетик песка. Спросил:

— Когда будут выносить? — назвали время: "во второй половине дня"

— Приду. Сделаю что нужно — а какая особенная работа предстояла? Крестообразно насыпать "освящённый" песок и прочитать молитву на старославянском? Молитва "отпустительной" называется. Церковь говорит:

— Если не прочитать над умершим "отпустительную молитву, то его душа не найдёт покоя и вечно будет торчать на земле! — интересно, а души миллионы убитых в войну солдат получали "отпустительные" молитвы? "Нет", и, стало быть, их души до сего времени, а прошло более шести десятков лет, скитаются в нашем мире? Перспектива, однако!

Время не остановить, движется оно. Когда читал чужие песнопения над убитым парнем, первая греховная мысль появилась: "что дальше будет? По какому "сценарию" всё это пойдёт? Интересно"!

На поминальном обеде, как большого "мастера по отпеваниям", усаживали в центре стола:

— Простите, на уголке посижу — о пище думать не хотелось, "кусок в горло не лез": убитый не уходил из сознания. Или устал от бессонной ночи? Сколько бессонных ночей было в прошлом? Много! — и ничего, "держал удар", проходили ночи без следа, а тут… Есть, есть что-то такое в мёртвых, основное и главное, большее и куда важнее, чем "псалмы Давида"!

— Как далее карьера чтеца сложилась?

— Никак… Слава пошла: "хорошо читает и мало берёт", но с такого "почёта" коробить стало.

Многое заметил за короткое время "чтения напутствий": покойники смирные, отсуетились в этом мире, и никто, как в повести Николая Васильевича, в гробах по квартирам не летает, но читка над каждым — своя, особая.

Одна старуха была такая мерзкая, что не успел прочесть и двух глав из Псалтири, как язык с чего-то распух, сделался сухим и не хотел шевелиться. Немедля удивился: "такого никогда не было", и следом страшно, до мата, но без воспроизведения, только мыслями разозлился: "видно ты, старая сука, приличной тварью при жизни была и не одному доброму человеку жизнь отравила! Ошиблась, отрава, не на того напала! Чего стараешься? Хочешь опозорить мои способности чтеца Псалтири!? Не получится, не пытайся запугать, старая портянка, не перевирай древние слова! Благодари судьбу, старая падаль, что кофе в термосе без коньяка, а то бы показал "где раки зимуют" — врал: ничего не мог "показать", не знал способов борьбы со злобными душами! Что за мода: и "оттуда" пытается пакостить! Когда угомонишься? Видно, никакие молитвы и псалмы тебя не исправят и хорошей не сделают, всё, аут! У тебя и в гробу рыло злое на весь мир!

Как-то неожиданно пришли слова "отпетая сволочь": "а-а-а, вот оно что! "Отпетая сволочь" — мёртвая сволочь, но не лишённая чтения Псалтири за плату! А что сволочи слова из Псалтири? Разве она лучше будет? — о какой "святости момента" речь вести, когда такие ужасные мысли одолевают!? Над собой читать "очистительную" молитву" нужно!

Живёт в народе уверенность: "женщина красива под венцом и в гробу". Не согласен: в гробу был красив убитый парень, а старая мерзость в гробу была ещё отвратней, чем в жизни.

Если бы не занялся "отчитыванием", то и не понял, что "святоши" — злобные твари: чужие грехи для них — удовольствие.

— Так и есть: "я — под богом, я — хороший, а ты — плохой! А у людей "хорошему" дозволено воспитывать "плохого".

Тогда-то и подумал: "э, мужик, для чтения "наставлений" умершим особую натуру иметь нужно, ты не годишься в "наставники", "ибо зело буен разумом муж сей"!

Что от чтеца требуется? Правильно читать. Сколько глав за ночь? На сколько сил хватит. Убитому парню-красавцу чуть ли не всю Псалтирь прочитал, хотелось такой малостью что-то приятное сделать. Смешно! Гнусной старухе, коя язык сухим сделала после первой главы, а после второй — пыталась путать произношение знакомых слов Псалтири — с трудом прочитал глав пять… Мысли "пораженческие" появлялись:

— Сейчас соберусь, извинюсь и уду! И плевать, что ночь глубокая, транспорт не ходит и ногами полгорода топать придётся! Не могу, в самом-то деле, топтаться одном псалме!

Основной препон в "карьере" чтеца — дурные мысли, и от них теперь не избавиться до момента, когда и надо мной кто-то прочтёт "псалмы Давида". Не хочу слушать псалмы: наслушался вволю при жизни.

— К священнику за советом не обращался?

— Нет. Что он может сказать? "Молись с усердием и проси бога даровать душевное умиление"? Так это и без него знаю… И как могу просить "душевного исцеления" у служителя, далёкого от святости? И не помогают молитвы, если знаю чьи они и откуда пришли… усиливают они грех… Всё это похоже на "кружку пива с "прицепом"… "ершом"…

5.

— Товарищ по работе, да, тот, кто сосватал "сосватал" отпевать убитого студента, через какое-то время говорит:

— В деревне — назвал место в десяти километрах от города — двух детей отчитать нужно… Возьмёшься?

— Конечно.

— Вечером машина придёт. И утром отвезёт.

— О! Такой почёт!

— Мелочь…

Машина прибыла в оговоренное время, и в сумерки был на месте.

Сельский дом, какой-то неухоженный: понятно, работают люди от зари до зари, какой особый уход жилищу оказывать?

Горница, в потолке — дешёвая люстра с неяркой лампочкой. Просто всё.

Табуретки, на табуретках — доски, закрытые тканью, на сооружении — два гробика, а в них умершие с запеленатыми белой тканью лицами:

"Странно! Как читать напутствие, если лица закрыты? Как быть"? — спрашивать не у кого, сам себе "хозяин", поступай, как сочтёшь нужным… Да какая разница мёртвым: "закрыты их лица, или нет!?" — чувствую, что как-то нехорошо "нагреваюсь".

В доме — только старик годами под восемьдесят и более никого.

Итак: два гроба, в гробах — дети лет по пяти с запеленатыми лицами, старик при гробах — и я, чтец Псалтири.

Не начинать с расспросов "что да как"? Тебя что просили? Читать псалмы, но не вести допросы на житейские темы. Вот и читай"! — зажёг свечи, накурил ладаном… Ароматом церковным в горнице повеяло, запах другой стал… Вначале не совсем "мертвецким" был, другим чем-то воняло в доме… Еле уловимый запах палёной плоти, но не придал ему значения: "мало ли что могли палить в доме"? — нейтрализовал подозрительный запах ладаном — и все дела":

— "Благословен бог наш…" — бодро начал, честно: дети в гробах, нельзя им бубнить и перевирать слова из чужой книги! Старухе со злой рожей и в гробу — одно дело, а этим нужно красиво, честно! Пусть меньше прочту, но чисто!

Старик сидел по другую сторону от гробов, опустив голову, и никак не реагировал на чтение "святой Псалтири".