Младший научный сотрудник (СИ) - Тамбовский Сергей

— А ещё какого-нибудь варианта нет? — с надеждой спросил я.

— Есть и другой, — внимательно посмотрел на меня Димон, — ты у меня в обязаловке будешь… что я скажу, то и сделаешь.

— Дай мне подумать до завтра, — предложил я, — в это же время я к вам выйду, там и порешаем вопрос.

— Ну смотри, я тебя за язык не тянул, — с волчьей ухмылкой отвечал Димон, — завтра в девять-ноль пять на этом месте. Тогда с тебя уже не восемьдесят будет, а восемьдесят пять, — добавил он мне в спину.

Вот же новая напасть, думал я, возвращаясь в квартиру — не было печали, так Димон какой-то объявился… неужели я, то есть мой бывший хозяин тела с этим дебилом в карты сел играть? Да у него же на роже написано, что они все краплёные и что он не играет, а мухлюет. Ну да делать нечего, надо искать выход… утро, как говорится, вечера мудренее, подумал я, заваливаясь спать.

Глава 3

Утром ранним я таки вспомнил всё про этого Димона, игру в очко и проигрыш, вытащил из памяти бывшего Пети. Коротко если, то история банальнейшая — нажрался я после получения диплома в политехе, вместе с однокурсниками в Александровском садике. А когда возвращался, возле дома меня эта компания перехватила и развела на слабо. Вот и всё…

Ну что ж, Петюня, со вздохом сообщил я сам себе, умел впутаться, умей и выпутаться — думай, что тут сделать можно. Деньги на службе мне выдадут только через месяц, так что это вариант сразу отбрасываем. У матери просить… не, до этого я не опущусь, тем более, что у неё и лишних-то никогда не было. И в обязаловку к этому вурдалаку тоже идти не хочется, мало ли что он там придумает. Занять у кого-то? Нет у меня таких друзей, не к однокурсникам же идти, они сами голые, как соколы… так что продолжай, Петюня, думать дальше, времени у тебя остаётся 14… нет, уже 13,5 часов до времени Ч.

А мы пока вот чего, кофе попьём и на службу съездим — рабочий день же на дворе стоит. Растворимое кофе в 82 году надо было «доставать» — иметь связи в торговле или обменивать на какие-нибудь свои уникальные услуги. Поэтому неудивительно, что на нашей кухне такого продукта отродясь не бывало… нет, что это я, один раз заимели мы баночку, родственница из соседнего города расщедрилась. А так-то обходились так называемыми кофейными напитками типа Ячменный, Колос или Летний. Конкретно сейчас у нас в шкафчике стояла Новость, у неё в составе хотя бы 10% натурального кофе было, в отличие от остальных.

— У тебя всё хорошо, сынок? — спросила мать, выйдя из ванной.

— Да, более-менее, — буркнул я, — всё по плану.

— А кто это тебя вчера во двор вызывал?

— Да парень один — я у него брал игрушку одну, кубик Рубика называется, теперь отдал вот… — быстро соврал я.

— Всё в игрушки играешь, — вздохнула мама.

— Ага, в детстве не наигрался, — ответил я, проглатывая на ходу кофе с печенькой, — вечером как обычно.

И вымелся из квартиры на улицу. К своей новой работе можно было доехать на автобусе либо на двух трамваях. Второй маршрут был более длинным, поэтому я выбрал автобус. Вообще-то официально рабочий день начинался в пол-девятого, но как мне сообщили люди в теме, к этому времени никто не приезжал, хорошим тоном считалось прибыть в районе девять-пол-десятого. Я и не торопился особо.

КАМАК

Автобус 60-го маршрута, ускоренный супер-экспресс, подошёл быстро и совсем почти пустым, все желающие уже уехали. Сверкнул проездным в воздух, на всякий случай, и устроился на задней площадке, обозревать окрестности. А были они, эти окрестности, сероватыми и безрадостными, примерно как упаковочная бумага в нынешних магазинах. Во всём царила какая-то страшноватая определённость — мол, как было всегда, так и дальше будет до скончания веков, аминь. И будешь ты, Петя, до самой пенсии ездить на этом вот 60-м автобусе в свой ИППАН, если раньше не помрёшь от жёстких рентгенов и СВЧ-излучения из таинственного бункера.

На рабочее место прибыл почти ровно в девять, вторым по счёту — первым всё же пришёл начальник Бессмертнов, как это ему и полагалось по должности.

— Аааа, молодой, — поприветствовал он меня, — как в коллектив вживаешься?

— Да всё хорошо, Александр Сергеич, — успокоил я его, — коллектив хороший, люди душевные.

— Ну ладно, — неопределённо хмыкнул он, — на вот тебе книжечку про наш стандарт, почитай — пригодится.

И он сунул мне отксеренную… нет, слово ксерокс в русском языке ещё не прижилось… тут говорят «отъэренную» книжонку с размытыми картинками. Называлась она «Стандарт КАМАК».

— Спасибо, Александр Сергеич, обязательно проштудирую до вечера, — заверил я его и сел на своё рабочее место.

Схему, предложенную мне вчера Коляном, я вчерне уже всю спаял, теперь, очевидно, её надо было протестировать и выявить узкие места и непропаи… как это делать, мне никто пока не объяснил, поэтому схему я отложил в сторону и открыл методичку про стандарт.

Написана она была дурашливым языкам и содержала немало неказистых шуток, но в целом я уяснил, что КАМАК это такая штука, выдуманная в европейском институте ЦЕРН, предназначенная для состыковки физических процессов с компьютерами с целью измерения параметров этих процессов. Расшифровывалось, кстати, оно так: CAMAC — Computer Automated Measurement and Control. А не так, как вы подумали.

Короче говоря, те самые страшные и неопознанные мной штуки, стоявшие тут у каждого на столе, и были компонентами КАМАКа, контейнерами, в кои засовывались отдельные модули, разрабатываемые нами, сотрудниками ИПП. А ещё в разделе «Итоги» я нашёл такую порадовавшую меня фразу «Так что же такое КАМАК? Это просто имя, такое же, как Петя». А тут и Колян с Шуриком подошли.

— КАМАК изучаешь? — спросил меня хмурый Коля.

— Так точно, тщ начальник, — отрапортовал ему я, — Бессмертнов снабдил методичкой.

— И что понял из неё? — продолжил он.

— Что КАМАК это Петя, — весело ответил я.

— А и точно, — подтянулся из соседнего отсека Шурик, — если КАМАК это Петя, то верно и обратное — Петя это КАМАК. Давай мы тебя теперь будем звать Камаком.

— Мне-то что, — пожал плечами я, — хоть Осциллографом зовите.

— Не, Осциллограф это длинно, а Камак в самый раз, — поддержал коллегу Колян. — Схему-то спаял?

— Готово, — показал я пальцем, — теперь тестировать наверно надо.

Колян включил магнитофон на своём столе (самоделка, судя по виду, сам наверно спаял) и запустил кассету с Высоцким, а потом дал мне в руки удлинитель.

— Вот эту хрень суешь в крейт…

— Крейт? — сделал я удивлённое лицо, — а, вспомнил, в книжечке рисунок был.

— Да, суёшь в крейт… на любое свободное место… вставляешь свою плату в него и измеряешь параметры… вот тестер, вот осциллограф, — и он показал на эти приборы. — Осциллограф заодно отладишь, у него вентилятор ревёт, как реактивный двигатель.

— Понял, — козырнул я, — а инструменты?

— В ящике твоего стола что-то лежит, а если не хватит, обращайся… — буркнул Коля и отвернулся.

И я вытащил из стола отвёртку с пассатижами и начал заниматься тестированием под «Кривую и Нелёгкую» Владимира Семёновича… а тут и девочка Оленька подтянулась, всё в тех же жутких кружавчиках. Я с ней поздоровался, но форсировать отношения не стал — пусть сама хоть немного вперёд продвинется.

А Высоцкий тем временем на кассете закончился и пошёл отечественный полу— и полностью подпольный рок. «Я средний человек, я результат научных обобщений», запела некая рок-группа. «И коротаю свой недолгий век я в рамках социальных отношений», продолжил Александр Монин из приснопамятной рок-группы Круиз, если мне совсем не изменяет память.

— Нравится? — спросил я у Оли, когда встал размять ноги.

— Необычно, — немного подумав, ответила она, — на нашей эстраде такие тексты очень редко бывают.

— Скорее совсем не встречаются, — добавил я, вспомнив историю Круиза. — Хотя, если вдуматься, то средний-то человек это идеальный тип для нашей системы… те, кто выламываются из схемы, долго не живут.