Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел - Рихард Гаррис

Иметь дело с присяжными — всегда нелегкая задача, и чем больше опыта у адвоката, тем осторожнее он будет с людьми, от которых зависит исход процесса.

Сдержанность в обращении всегда ближе ведет к цели, чем шумливость. Я не знаю дел, выигранных шумом и треском; в пене нет веса, в яростных словах нет силы. Я отнюдь не хочу сказать, что речь в разговорном тоне есть сильная речь; напротив того, увлечь присяжных слабой речью так же трудно, как поджечь зеленый тростник на реке. Плохая речь несравненно хуже, чем полное молчание: пусть говорят факты; но крик никого не убеждает; он притупляет слух присяжных, а иногда и вовсе оглушает их. Никогда не приходилось мне наблюдать, чтобы громкие речи адвоката имели успех у присяжных, разумею — в пользу их клиента.

Присяжные в большинстве случаев бывают проникнуты желанием сделать то, что им кажется правильным, и вынести справедливое решение; это стремление есть одно из прирожденных свойств человека; но опасность этого превосходного свойства заключается в том, что желание быть справедливым часто приводит их к несправедливому решению. Им кажется, что своими соединенными силами они устанавливают некоторое естественное правосудие, как будто им дана средняя мерка нравственности для целого человечества; между тем эта мерка потребовала бы, несомненно, много болезненного растяжения или ненужного пригибания, если бы заставлять всякого подчиняться ей. Это естественное правосудие не есть, к сожалению, ни закон, ни общечеловеческая справедливость, и в большинстве случаев в процессе оно приносит зло обеим сторонам.

Адвокат, знающий, что эта естественная теория несовместима с правами его клиента, должен убедить присяжных в их ошибке и привести их к более внимательной оценке противоречивых домогательств сторон. Для этого нужны не громкие фразы, а рассудочная деятельность. Вы должны уничтожить не только теорию, ими изобретенную, но и основание ее. Для этого нужны и проницательность и способность к логическим рассуждениям. Вам необходимо выяснить с несомненностью, какое создалось у них представление о сравнительных преимуществах сторон. Как это сделать? Шарлатан сказал бы: «Чтением мыслей». - Адвокат ответит: «Здравым смыслом», т. е. посредством умозаключений, основанных на знании людей. Вам, может быть, ни разу не удастся уловить их точку зрения; если удастся и речь ваша будет искусна по приемам и содержанию, вы подчините их себе; если нет — тем хуже для вашего клиента; у вас нет надлежащего знания людей, и он ничего не потеряет, если бы вы молчали, вместо того чтобы говорить; вы в этом случае очень похожи на мать Тони Лемкинса, которую в темноте возят кругом на одном месте, не подвигаясь ни шагу вперед.

Ничто не способно вызвать у присяжных более оскорбительного сознания вашего пренебрежения к их умственным силам, как лесть. Говоря о лести, я разумею грубые, недостойные приемы обращения, вроде следующих: «вы, как просвещенные люди», «вы - английские присяжные» и т.п. Жалкие эпитеты, подтверждающие только то, что природа не терпит пустоты». Бывает лесть ласкающая и чарующая, но умение льстить дано немногим. Оно заключается в употреблении таких выражений, в которых нет прямой лести, но которые побуждают слушателей льстить самим себе. Оно вкрадчиво и незаметно; его ласки неотразимы.

Посмотрите внимательно на присяжных в ту минуту, когда адвокат силится убедить их, что они представляют нечто выше обыкновенных смертных, и вы прочтете в их лицах то же выражение, с каким толпа слушает базарного торговца, расхваливающего свой товар. Слушатели отлично понимают, что им, как говорится, «втирают очки», но в последнем случае это забавляет их, не раздражая; в первом — они возмущены и смотрят на вас с пренебрежением, как на обманщика, который обмошенничал бы их, если бы только мог.

Нечестные уловки на суде ничего, кроме жалкой известности, не создадут для адвоката. Но можно всего достигнуть искренней убежденностью и честным применением тех правил искусства, без которых и настоящий гений оказался бы только блестящим неудачником.

Лучшее средство обеспечить себе внимание присяжных заключается в том, чтобы быть или, по крайней мере, казаться искренно проникнутым своей задачей. Если вы на самом деле горячо относитесь к ней, некоторая доля вашего настроения передастся им. В этом и заключается искусство речи: надо увлекать за собой помыслы и чувства слушателей.

Второе необходимое условие заключается в том, чтобы быть логически последовательным; без этого ваша речь не будет даже понятной. Отдельные мысли могут быть усвоены слушателями, но вся речь останется набором слов и путаницей понятий.

Я отнюдь не хочу сказать, что вы обязаны представить логическое освещение процесса с обеих сторон; таким путем вы могли бы погубить и себя, и своего клиента. Я разумею освещение дела в ваших интересах, притом независимо от того, обращаетесь ли вы к людям образованным или невежественным. Человеческий ум есть машина рассуждающая, и он легче усваивает доводы, изложенные в логической последовательности, нежели такие, в которых посылки и выводы представляются в исковерканном виде. Задача ваша не в том, чтобы вселять в них недоумение или возбуждать удивление, а в том, чтобы разумными соображениями доказать им вашу правоту.

Умелый и опытный адвокат всегда различит среди присяжных заседателей того, которому подчиняются другие; к нему он и обратит свою речь. Ему нетрудно будет убедиться и в том, произвели ли его слова известное впечатление, или нет. Если это удалось, нет нужды особенно заботиться о прочих, разве бы между ними нашлись люди, заранее предубежденные. Если такие есть в составе присяжных, необходимо разобрать эти предвзятые мнения и, если можно, рассеять их; иначе один или двое разумных присяжных окажутся бессильными справиться с предубеждениями остальных. Ум и предубеждение — это две силы, действию которых более всего поддаются присяжные. Если у них нет предвзятых мнений, вы выиграете дело, убедив умнейшего. Если этого нельзя сделать, попытайтесь склонить в свою сторону слабейших, ибо, если это удастся вам, вы не проиграете. Когда козыри вышли, и двойки и тройки могут брать взятки, а вы имеете такое же право выиграть дело голосом совершенного невежды, как глубокого философа. Присяжные вас слушают; вы вольны пользоваться любым честным и законным доводом, чтобы обратить их в ваших союзников, представив им дело в том виде, который наиболее подходит к их взглядам и настроению. Тот, кто прямо просит их жалости, — плохой адвокат; а кто изображает им факты так, что вызывает в них сожаление к своему клиенту, тот — настоящий оратор. Этот знает людей, тот — нет. Одному вы сочувствуете, другого презираете.

Если вы хотите, чтобы вас понимали и ценили присяжные, как общего, так особого состава (при известных условиях, преимущественно в гражданских процессах, стороны имеют право требовать, чтобы дело было рассмотрено присяжными с повышенным цензом), остерегайтесь говорить красно; это большая ошибка. Высокий слог не к месту в рядовом гражданском споре и вообще никогда (разве перед лицом романтической девы) не достигает той силы и убедительности, которые даются правильным выбором обыденных слов. Он так же далек от естественности, как пестрый наряд акробата, и также малопригоден для будничной деловой работы. Часто приходится слышать адвокатов, которые облекают свои мысли в непонятные фразы, похожие более на истерические писания дамской литературы, чем на здравый язык мужа и сведущего юриста. Дельный и талантливый человек должен много работать и пройти долгий искус, прежде чем решиться украшать свою речь узорами риторики; самый талантливый, законченный оратор будет пользоваться ими лишь в ограниченном количестве; обилие риторических фигур, как и простое многословие, скорее затемняет смысл речи, чем поясняет его. Более всего следует остерегаться искусственности: она раздражает всякого слушателя, и нельзя не испытывать некоторого пренебрежения к тем, кто прибегает к ней. Аффектация есть признак слабости даже в сильных умах, и хотя ее иногда терпят в умных людях, ею никто не восхищается; в устах людей заурядных она вызывает просто презрение.

В суде, за исключением лишь редких случаев, высшие дары ораторского искусства представляют неуместную роскошь; судебный спор ведется в ограниченных пределах, идет проторенными путями; их и следует держаться; в числе этих путей красноречия нет; другими словами, следует избегать того, что принято называть красноречием. На что был бы похож адвокат, который вздумал бы подражать бурным размахам Берка или Шеридана в деле о столкновении двух уличных повозок? Не в каждом процессе решаются судьбы империи; можно защищать великобританского карманника и вести защиту в самых широких границах, не подвергая жестоким нападкам британскую конституцию. Строго говоря, от адвоката требуется только, чтобы он толково и просто изложил присяжным обстоятельства дела. Чем меньше слов, тем лучше, и чем меньше рассуждений, тем больше шансов, что они отнесутся с доверием к вашему требованию. Как могут они сделать это, когда вы торопитесь представлять доказательства, прежде чем ваш противник успел возразить вам хотя единым словом? Иной раз адвокат уже во вступительной речи заявляет присяжным, что истец держался правой стороны, и он докажет им, что иначе и быть не могло, потому что и т. д. и т. д.; как будто ему на каждом шагу приходится сталкиваться с невероятностями, опровергающими его домогательства. Нельзя придумать худшего вступления; оно с самого начала бросает тень сомнения на собственный рассказ оратора. Я сейчас едва не сделал той же ошибки, сказав, что, если кто сомневается в этом, пусть пойдет послушать, что говорят в Вестминстерском уде; но это слишком грубый промах, чтобы доле останавливаться на нем.