Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I - М Фоменко

Сзади налетел внезапный порыв ветра, с сосновых ветвей посыпался мерзлый снег, туман рассеялся, как сметенная метлой пыль.

Надо мной раскинулось сверкающее чистое небо, уже окрашенное красноватыми тонами заката. Я стоял на самом краю леса, в котором так долго блуждал.

Но впереди была не долина — прямо передо мной высился крутой склон, усеянный скалами и валунами; он уходил вверх, к подножию Унгехойергорна. Чей же вой, подобный волчьему, сковал мое сердце? Теперь я увидел.

Не далее как в двадцати ярдах от меня лежало упавшее дерево; к стволу его прислонилось одно из существ Рога Ужаса, и это была женщина. Ее окутывал плотный покров седых клочковатых волос; они ниспадали с головы на плечи и прикрывали увядшие, отвислые груди. Глядя на это лицо, я не одним только разумом, но с содроганием всей души проникся чувствами Инграма. Никогда еще кошмар не вылеплял такой чудовищный лик; вся красота солнца и звезд и зверей полевых и добросердечного человечества не могла искупить столь адское воплощение духа жизни. Неизмеримо-животное начало изваяло этот жующий рот и щелки глаз; я заглянул в саму бездну, сознавая, что из этой бездны, на чьем краю я сейчас застыл, выбрались целые поколения людей. Но что если каменный край обрушится и увлечет меня за собой в ее бездонные глубины?..

Одной рукой старуха держала за рога серну, которая отчаянно билась и сопротивлялась. Копытце задней ноги ударило женщину в иссохшее бедро; с гневным ворчанием она поймала другой рукой ногу серны и, как человек вырывает с корнем луговую травку, оторвала ее от тела, оставив в прорванной шкуре зияющую рану. Затем она поднесла ко рту красную, истекающую кровью конечность и принялась ее обсасывать — так ребенок сосет леденец. Пеньки ее коричневых коротких зубов впились в мясо и сухожилия, и она с урчанием облизала губы. После, отбросив оторванную ногу, она взглянула на тело своей добычи, содрогавшейся теперь в предсмертной агонии, и указательным и большим пальцами выдавила один из глаз серны. Она вцепилась в него зубами, и глазное яблоко лопнуло, словно тонкая скорлупа ореха.

Думаю, я наблюдал ее не более нескольких секунд в необъяснимом оцепенении ужаса, в то время как в сознании звучали панические приказания мозга, обращенные к недвижным ногам: «Беги, спасайся, пока еще не поздно». И затем, с трудом овладев своими мышцами и сочленениями, я попытался скользнуть за дерево и спрятаться от этого видения. Но женщина — называть ли ее женщиной? — как видно, краем глаза заметила мое движение. Она подняла взгляд от живой трапезы и увидела меня. Старуха вытянула шею вперед, отшвырнула добычу и, согнувшись, двинулась ко мне. Одновременно она разинула рот и издала вой, схожий с тем, что я слышал мгновение назад. Ей ответило издалека другое, еле слышное завывание.

Оскальзываясь и едва не падая, задевая кончиками лыж за скрытые под снегом ветки и камни, я бросился вниз по склону, петляя между соснами. Низкое солнце, уже спускавшееся за какой-то горный кряж на западе, окрашивало снег и сосны последними красноватыми лучами дня. Рюкзак с коньками болтался у меня на спине, одну палку я успел потерять, наткнувшись на лежавшую в снегу сосновую ветку, но не решился помедлить даже секунду, чтобы ее подобрать. Я не оглядывался и не знал, с какой скоростью бежит моя преследовательница, да и преследует ли она меня вообще: все мои силы и энергия, в неравной борьбе с паническим страхом, были устремлены сейчас на спуск с холма, и я мечтал как можно скорее выбраться из леса. Некоторое время я не сознавал ничего в своем безрассудном бегстве, только скрипел под лыжами снег и потрескивал заснеженный ковер иголок, а затем позади, совсем близко, вновь раздался волчий вой и я расслышал звук бегущих ног.

Лямка рюкзака сползла и, благодаря болтавшимся в нем конькам, терла и сдавливала мое горло, препятствуя доступу воздуха, в котором, Господь свидетель, так нуждались мои натруженные легкие; не останавливаясь, я сбросил рюкзак и сжал его лямки свободной от палки рукой. Бежать стало легче, и теперь я уже мог разглядеть внизу, чуть поодаль, тропу, с которой невольно свернул в лесу.

Если только я достигну ее, накатанный наст позволит мне оторваться от преследовательницы: на склоне, где спускаться было труднее, существо мало-помалу догоняло меня; при виде этой змейки, привольно тянувшейся к подножию холма, в черном провале отчаяния, что охватило мою душу, блеснул луч надежды. С ним пришло и неодолимое, настойчивое желание увидеть, что или кто бежит по моим следам, и я позволил себе оглянуться. То была она, ведьма, которую за застал за отвратительным пиршеством; длинные седые волосы развевались за ее плечами, она лязгала зубами и издавала невнятные звуки, пальцы ее сжимались, захватывая воздух, точно уже смыкались на моем горле.

Но тропа была близко, и потому, думаю, я утратил осторожность. Заметив впереди невысокую кочку, я решил, что сумею перепрыгнуть через этот покрытый снегом куст, зацепился лыжами и упал, погрузившись в сугроб. Позади, прямо за спиной, раздался безумный возглас, не то вопль, не то смех, и не успел я встать, как в мою шею вцепились жадные пальцы и я словно очутился в стальном капкане. Правая рука, сжимавшая рюкзак, оставалась свободна; я вслепую махнул ею назад, рюкзак, крутясь, вылетел на всю длину лямки и я понял, что мой слепой удар попал в цель. Я все еще не мог повернуть голову, но почувствовал, как хватка на горле расслабилась, а затем что-то рухнуло на куст, ставший ловушкой для моих лыж. Я поднялся на ноги и обернулся.

Она лежала, корчась и дрожа. Лезвие одного из коньков разрезало тонкую альпагу рюкзака и угодило ей точно в висок, откуда потоком струилась кровь; но в сотне ярдов позади я увидел такое же существо — оно прыжками неслось вниз по моим следам. В новом приступе паники я помчался на лыжах по гладкой белой тропе к уютным огонькам деревни, уже заблестевшим вдали. Я бежал, ни на секунду не останавливаясь, и только там, среди человеческих жилищ, почувствовал себя в безопасности. Я навалился на дверь отеля и принялся громко кричать, моля, чтобы меня впустили, хотя достаточно было просто повернуть дверную ручку и войти; и снова, как тогда, когда Инграм рассказывал свою историю, меня приветствовала музыка оркестра, и шум голосов; а вот и сам он — поднимает голову и быстро вскакивает, когда я неверными шагами вваливаюсь в зал.

— Я тоже видел одно из тех существ, — вскричал я. — Погляди на мой рюкзак. Ведь на нем кровь? Это кровь одной из них, женщины, старой ведьмы… она оторвала ногу серны у меня на глазах и гналась за мной по всему проклятому лесу… и я…

Не знаю, завертелся ли я, или комната вокруг меня, но я услышал звук собственного падения, ударился о пол и пришел в сознание, лежа в постели. Рядом был Инграм, уверявший, что мне больше ничего не угрожает, и еще один человек, незнакомец, который проткнул мне кожу на руке иголкой шприца и стал произносить успокоительные слова…