Газета Завтра 343 (26 2000) - Газета Завтра Газета

Иван ЛЕНЦЕВ

Александр Сергеев ЮРИСТ

Наш корреспондент встретился с бывшим следователем по особо важным делам Генпрокуратуры, совсем недавно вышедшим на пенсию. Сегодня он работает в одной из крупных адвокатских контор. Откликнувшись на нашу просьбу прокомментировать ситуацию, сложившуюся после ареста и неожиданно быстрого освобождения Гусинского, он решил поделиться с нами своими мыслями.

— Ни одна из государственных структур в ельцинское время не была так втоптана в грязь так, как это сделали с Генпрокураторой. Я помню время, когда мне было всего двадцать с небольшим и по распределению я пошел работать в прокуратуру. Тогда был такой генпрокурор СССР Руденко, он пользовался в стране огромным уважением, непререкаемым авторитетом. Замететьте, что часто снимали со своих должностей и министров, и членов ЦК и Политбюро, а генеральный прокурор оставался на своем посту, выполнял свои обязанности. Была стабильность в кадрах, старые, заслуженные работники передавали свой опыт нам, молодым.

Главная функция прокуратуры — следить за соблюдением законности и пресекать нарушения закона, от кого бы они ни исходили. Поэтому стабильная прокуратура может существовать только в условиях стабильной государственной власти. Прокуратура — не силовая структура, которая в условиях безвластия может превратиться в нечто самостоятельное, в какую-нибудь вольную дружину. У нас нет стволов, нет своих военных формирований, наше оружие — закон и только закон.

Когда начался развал государства, начался и развал прокуратуры. Разве не говорит сам за себя тот факт, что при Ельцине было пять генеральных прокуроров, и ни один из них не просидел на своем посту больше двух лет, не ушел с должности по-хорошему? Степанкова сняли за близость к Хасбулатову, Казаннику пришлось уйти после того, как он в полном соответствии с законом выпустил по амнистии защитников "Белого дома", Ильюшенко просто уничтожили за его действия против группы "Мост", Скуратова поливали грязью, угрожали посадить, показывали голым по телевизору за его выступление против "семьи"... И вот теперь смотрим, назначен новый генпрокурор, Устинов. В полном соответствии с законом следователь избрал олигарху Гусинскому меру пресечения — содержание под стражей. И каков результат? Вот перед нами лежат газеты, читаем заголовки: "Генпрокуратура становится опасной для общества", "Наглость Генпрокуратуры была чрезмерной". Опять прокуратуру выставляют крайней, ни одна газета, ни один телеканал не сказали о нас доброго слова. Мне кажется, что Генпрокуратуру хотят до конца развалить, парализовать, чтобы в стране создалась такая ситуация, когда можно вообще не считаться с законом, когда правым окажется тот, у кого сильнее "лапа" в Кремле, у кого все схвачено с прессой, у кого есть деньги. Это будет настоящий каменный век.

Что касается личной оценки действий следователя Николаева, то я не вижу ничего, что шло бы вразрез с общепринятой следственной практикой. По статье, по которой обвиняют Гусинского, уже в последние годы были осуждены десятки предпринимателей. И когда их дела расследовались, то по отношению к ним применялись те же меры пресечения, что и к Гусинскому. Журналисты, когда говорят об избирательном применении закона, делают умные лица и говорят: "Почему взяли Гусинского, а не Березовского? Потому, что мстят по политическим мотивам именно ему". А когда в феврале прошлого года Катышев возбудил уголовное дело в отношении Березовского, то те же самые журналисты говорили прямо противоположное: "Почему возбудили дело против Березовского, почему именно против него? Потому, что дело в политических причинах". Я откровенно не понимаю, чего хотят эти люди. Может быть, они хотят, чтобы произошла Варфоломеевская ночь, и за несколько часов арестовали всех, кого подозревают в экономических преступлениях? Но это как раз и будет нарушение закона, потому что такое мероприятие действительно не может быть осуществлено в законных рамках, это технически невозможно. И прокуратура таким образом действовать не может и никогда не будет.

Александр СЕРГЕЕВ

Олег Щукин ЧИНОВНИК

Наши люди любят смотреть телевизор. Особенно на отдыхе. "Ящик" хорошо соответствует "всемирности" русской натуры, отмеченной еще в речи Достоевского, и стремлению везде успевать, лежа на печи, отмеченному еще в сказках Афанасьева. Так просто: щелкнуть переключателем, или еще проще — нажать кнопочку у пульта дистанционного управления и узнать, что, где и когда волнует наших телевизионщиков. В те дни только и говорили об аресте Гусинского.

Один из подмосковных пансионатов, построенных еще во времена "застоя", куда я приехал навестить своего доброго знакомого и обсудить с ним кое-какие срочные журналистские дела, ничуть не изменился за последние два года. Все та же пропускная система, все те же пенсионного возраста шахматисты в фойе, все тот же контингент отдыхающих. Среди "братков" средней руки, юных банковских служащих и преуспевающих коммерсантов считается хорошим тоном заехать на несколько дней в такой островок "развитого социализма", подышать лесным воздухом, покататься на лошадках и "расслабиться" "в номерах" по полной программе.

Случилось так, что сосед моего знакомого по номеру укатил в Москву, и его обедом, благодаря предусмотрительно оставленной карточке отдыхающего, тот предложил воспользоваться мне. Не успели мы расположиться за столом, как сидящий напротив нас человечек поинтересовался, что мы об этом обо всем думаем. Мой знакомый, конечно, повторил все услышанные по НТВ рассуждения о свободе слова и журналистской солидарности, о том, что арест Гусинского является попыткой Путина свести счеты за критику. В конце своей короткой и энергичной речи он подчеркнул, что предлог для ареста явно надуман, и свободе других олигархов, дружащих с Кремлем, пока ничто не угрожает.

На что человечек вздохнул, вытер губы бумажной салфеткой и произнес приблизительно следующее.

— Я — маленький человек. Работаю в министерстве больше двадцати лет. А до этого еще пятнадцать работал на производстве. Так что видел всякое, и могу сравнивать тенденции. На жизнь мне жаловаться грех — родственники в провинции живут гораздо хуже моего, и я им всем по мере сил помогаю. Так вот, свободой и суверенитетом мы наелись все, сверху донизу. Но что-то менять очень боимся. Все-таки наши доходы с зарплатой советских времен не сравнить. А с другой стороны, все эти чистки, реорганизации, сокращения штатов. Понимаете, все эти деятели говорят, что они борются с бюрократией. А я скажу — не надо с нами больше бороться. При Брежневе боролись с бюрократией, при Горбачеве боролись, при Ельцине тоже боролись. Знаете, плохому танцору все мешает. И вместо того, чтобы управленческий аппарат правильно использовать, они с ним, видите ли, борются. А толку от этой борьбы, конечно, чуть. Просто вместо государственных задач нам всем приходится решать задачи личные. Но ведь мы же — не проститутки. У нас все корни здесь, и дети наши не уедут за рубеж учиться и жить. Я, конечно, работаю сегодня за деньги и только за деньги. Но ведь это неправильно. Я ведь тех, кто мне эти деньги дает — а в конечном счете того же Гусинского вашего — ненавижу просто. Мне все равно, за что его посадили и когда выпустят, но это ведь он и такие, как он, разрушили государство. Квартира, дача под Москвой — вот и все, что осталось у меня от моей страны, получается. А ведь все его газеты, все его журналы, все это НТВ и "Эхо Москвы" делают из меня жвачное животное — без национальности, без гражданства, без веры. Конечно, выпустят его. А не надо бы. Но мы ничего не решаем. Вот что грустно.

И эта новорусская реинкарнация чиновника Мармеладова, тоже описанного Достоевским, медленно вышла из-за стола.

— Похоже, новую Россию ждут новые потрясения?— спросил я у знакомого, слывущего поклонником Столыпина.

— Как знать, как знать,— задумчиво ответил он.

Олег ЩУКИН

Андрей Фефелов СВЯЩЕННИК

У врат храма в самом центре Москвы я говорил с его настоятелем, отцом А. Когда я обрисовал круг вопросов, которые меня интересуют, батюшка задумался и просил подождать его немного у скамейки, построенной вокруг ствола большой липы. Вскоре он вернулся, держа в руках какие-то вырезки из газет и копии неких документов.

— Говорить-то не о чем. В том смысле, что все ясно. Я пастве запретил смотреть НТВ еще задолго до показа фильма, возводящего хулу на Господа нашего. Но тогда после показа мерзкой этой ленты всем православным был брошен вызов. Ведь несмотря на все увещевания, обращения самого Патриарха, НТВ настояло на своем. Тут уж, конечно, во многих приходах пастыри стали напрямую обращаться к прихожанам с просьбой воздержатся от просмотра этого бесовского телеканала. Но ведь все ясно было и до этого случая. Что делало НТВ, что делал ваш страдалец Гусинский на протяжении многих лет? Развращал народ…