Рассказы о животных - Сергей Кучеренко

Несмотря на то, что белые медведи и кочуют на многие сотни, возможно, и тысячи километров, вряд ли они совершают кругополярные путешествия — все-таки 18 тысяч километров пройти за несколько лет непосильно даже для такого бродяги, а главное — нет в этом какого бы то ни было биологического смысла, а бессмысленностей природа не терпит.

Хотя и огромные по площади, но, видимо, все же есть у белых медведей индивидуальные участки обитания, и ходят они вряд ли бессистемно, куда глаза глядят. Да и сообщества — популяции — им, очевидно, свойственны. Например, гудзоновская, гренландская, североевропейская, чукотско-аляскинская. В последние годы ученые метят много медведей, и через несколько лет они скажут свое решающее слово: как ходят медведи, где, есть ли у них определенные популяции или живут одним огромным арктическим племенем.

Сколько же белых медведей в Арктике? Учет их численности на неоглядных безлюдных просторах — дело очень сложное. Тем более что эти звери ведут странствующий образ жизни. Пытались считать их с самолета и по числу родовых берлог. Итоговые цифры весьма ориентировочные: в начале семидесятых годов прошлого века указывалось 10–20 тысяч, из них около половины в российской части Арктики; в последние годы эти сведения более определенны: 15–20 тысяч.

Но даже такие примерные данные представляют немалую ценность, пусть и сильно разнятся верхний и нижний пределы возможной численности. Со временем поголовье полярных странников будет, конечно, уточнено.

Когда-то белых медведей было в несколько раз больше, чем теперь. Первые экспедиции, зимовавшие на островах Шпицберген, Новая Земля, Земля Франца-Иосифа и в других местах в XVI–XVIII и даже в XIX веке, медведи буквально осаждали. Вокруг зимовий и вмерзших в лед судов бродили группы из четырех — шести, нередко восьми — десяти исполинов, настроенных, кстати, весьма агрессивно. За зимовку отстрел 40–50 медведей не представлял события. Случалось, у туш моржей или китов убивали до 35 зверей всего за день. Один промысловик поставил своеобразный рекорд: за сезон добыл 125 белых медведей. Зимовщики видели одновременно до 20 животных! Но кто теперь назовет конкретные цифры плотности и численности арктических гигантов, живших сто, двести, пятьсот лет назад? Можно строить лишь более или менее обоснованные догадки…

В противоположность бурому медведю, основу питания которого составляет растительная пища, белый его собрат — типичный хищник, причем активный, с узкой пищевой специализацией. Основные объекты его охоты — кольчатая нерпа (акиба), морской заяц (лахтак), в меньшей мере гренландский тюлень и хохлач. Изредка нападает на молодых моржей, белуху и нарвала.[2] Случайной добычей становятся птицы, рыба, мелкие наземные зверьки (жизнь гудзоновских медведей — исключение).

К замеченному лахтаку или акибе медведь подкрадывается искусно, тщательно и долго. Ползет, распластавшись на снегу или льду, замирая всякий раз, когда нерпа осматривается. Рассказывают, что при этом хищник даже черный нос и глаза прикрывает лапами, чтобы его не заметили. Когда подкрадывается по воде — плывет, маскируясь за мелкими льдинками. Последние два-три прыжка у него молниеносны, а тюлень от могучего удара лапы по голове, дробящего череп, гибнет мгновенно.

Весной и летом, когда акибы и лахтаки собираются на лежбищах, размножаются, линяют и выращивают молодняк, белый медведь всегда с добычей. Убьет одну, полакомится жиром да внутренностями, поспит и ищет другую, пренебрегая мясом. Бывает, становится сущим разбойником, специализируясь на бельках — подрастающих детенышах нерп. Гораздо труднее добывать пищу зимой, когда лахтаки откочевывают к югу, а акибы живут подо льдом, поддерживая в нем продухи (лунки). Нужно найти такую лунку — а это очень трудная задача, — потом караулить часами, даже сутками, когда в ней покажется большеглазая усатая голова нерпы.

Белый медведь при охоте чрезвычайно изобретателен. Те, кто внимательно и вдумчиво изучает его повадки, не сомневаются в способностях этого зверя мыслить.

У нерпы обычно восемь — десять лунок, которые она периодически посещает, всплывая максимум через каждые 20 минут для вентиляции легких. Медведь обходит их и соображает, где легче поймать ее. Иной раз, когда нерпа чрезвычайно хитра да осторожна, зверь заваливает снегом все лунки, а у последней затаивается. И нерпа сама идет к нему в лапы. А не то устраивает семейные охоты: двое-трое медведей караулят, последний же бегает от лунки к лунке. Едят добычу вместе и дружно. Акибы, весящей от 60 до 80 килограммов, хватает, чтобы досыта наесться трем-четырем медведям, а лахтака, примерно в четыре раза большего, достает на несколько дней. Зимой добычу обычно съедают полностью — с мясом и костями.

Но нередко медведям приходится голодать неделями. Вот тут-то и приходит на помощь способность накапливать жир при обилии пищи и чрезвычайно экономно его расходовать: голод в течение десяти и более суток (даже месяца!) белый медведь переносит легко. Правда, в такое голодное время он становится злым, раздражительным, подходит к поселкам, нападает на самок с медвежатами и слабых сородичей.

Взрослого моржа медведю, конечно, не одолеть: слишком большое это животное, с крепчайшим черепом, почти без шеи — не во что вцепиться или ударить лапой. В воде он проворен, и хищник сторонится его. Лежбища моржей медведь, когда сыт, обходит, а иногда охотится, но очень своеобразно: подходит близко и пугает, моржи в панике устремляются к воде сплошной живой лавой, давят молодняк, да и старые иногда гибнут. Тогда он блаженствует, отъедается, набирается сил и быстро жиреет.

И все же случается, что медведь нападает на моржа. Как правило, его внимание привлекают молодые одиночки или самки. Взрослого, весящего до полутора тонн при длине тела четыре метра и более, с метровыми клыками, медведь определенно избегает. Мало того что морж ему не по зубам, он еще умеет и постоять за себя. Клыки-бивни — страшное для медведя оружие, морж владеет им, несмотря на кажущуюся неповоротливость, виртуозно, ударяя не только вниз, но и в стороны, даже вверх. А удары эти сокрушительны… Поэтому и поддерживают медведь и морж вооруженный нейтралитет.

Поисками трупов морских млекопитающих белый медведь не брезгует, особенно осенью. Перед образованием берегового ледяного припая они составляют важную статью его питания. Этот зверь — главный санитар в Арктике.

Случается, белухи и нарвалы осенью попадают в смертельную ловушку: льды сплачиваются, полыней с каждым днем становится все меньше и меньше, и наконец у последней скапливается несколько десятков и даже сотен дельфинов. Они обречены. Медведь обычно тут как тут. Всех передавит и сложит в кучу — продовольственный склад на всю долгую зиму.