Стихотворения неизвестных годов - Александр Пушкин

СТИХОТВОРЕНИЯ, НАПИСАННЫЕ ДО ПОСТУПЛЕНИЯ В ЛИЦЕЙ

Dis moi, pourquoi l'Escamoteurfist-il sifflé par le parterre?Hélas! c'est que le pauvre auteurL'escamota de Moliére.

Je chante ce combat, que Toly remporta,Où inaint guerrier périt, où Paul se signala,Nicolas Maturin et la belle Nitouche,Dont la main fut ie prix d'une horrible escarmouche.

ПЕРЕВОДЫ ИНОЯЗЫЧНЫХ ТЕКСТОВ

(1) О волшебство первой любви!..

Виланд (нем.)

(2) Ноэль (Святочная песенка.)

(3)

"Твой и мой,? говорит Лафонтен?Расторгло узы всего мира".?Что до меня, я этому отнюдь не верю.Что было бы, моя Климена,Если бы ты больше не была моей,Если б я больше не был твоим?

(4)

Любовнику Аглая без сопротивленияУступила,? но он бледный и бессильныйВыбивался из сил, наконец, в изнеможении,Совсем запыхавшись, удовлетворился… поклоном.Ему Аглая высокомерным тоном:"Скажите, милостивый государь, почему же мой видВас леденит? не объясните ли причину?Отвращение?"? Боже мой, не то."Излишек любви?"? Нет, излишек уважения.

(5)

У меня была порядочная любовница,Я ей служил как [ей][?] подобает,?Но головы ей не кружил,Я никогда не метил так высоко.

(6) Возврати мне юность мою! (нем.)

(7) Горячие закуски.

(8) St? сокращенное Saint: Сэн-Пере.

(9)

Когда на челе пирующего, на прекрасной груди ДелииОслепительная [?] роза кончила жизнь своюВдруг [отрываясь] от родного стебляКак легкий вздох ее нежная душа испаряется,У берегов [Элизийских] благоуханные тени ееЗачаруют безжизненные берега Леты.

(10) Варианты в честь мадмуазель Н.Н.

(11) По когтям [узнают] льва. (лат.)

(12) Так, когда я был печальным и пленным, моя лира всё же

Пробуждалась…

(13)

Как последний луч, как последнее веяниеОживляет вечер прекрасного дня,У подножья эшафота я еще пробую свою лиру.(См. Последние стихи Андрея Шенье).

(14) Авель, милый наперсник моих юношеских тайн (Элегия I):

(15) Фанни, одна из любовниц Андрея Шенье. См. оды, к ней обращенные.

(16) См. Юная Пленница (М-ль де Куэньи).

(17) См. его ямбы. Шенье заслужил ненависть мятежников. Он прославлял Шарлотту Кордэ, клеймил Колло д'Эрбуа, нападал на Робеспьера.? Известно, что король испрашивал у Конвента письмом, исполненным спокойствия и достоинства, права апеллировать к народу на вынесенный ему приговор. Это письмо, подписанное в ночь с 17 на 18 января, составлено Андреем Шенье. (А. де ла Туш.)

(18) В свои последние минуты они беседовали о поэзии. Она была для них, после дружбы, прекраснее всего на свете. Предметом их разговора и последнего их восхищения был Расин. Им захотелось декламировать его стихи. Выбрали они первую сцену Андромахи. (А. де ла Туш.)

(19) Всё же у меня здесь кое-что было.

(20) Пресыщение есть покой (лат.)

(21) Гонзаго (португ.)

(22) Мама.

(23) Сомнительные, приписываемые (лат.)

ЛИЦЕЙСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ, ПЕРЕДЕЛАННЫЕ В 1817–1829 ГОДАХ И НАПЕЧАТАННЫЕ ПУШКИНЫМ

   Лициний, зришь ли ты: на быстрой колеснице,Венчанный лаврами, в блестящей багрянице,Спесиво развалясь, Ветулий молодойВ толпу народную летит по мостовой?Смотри, как все пред ним смиренно спину клонят.Смотри, как ликторы народ несчастный гонят!Льстецов, сенаторов, прелестниц длинный рядУмильно вслед за ним стремит усердный взгляд;Ждут, ловят с трепетом улыбки, глаз движенья,Как будто дивного богов благословенья:И дети малые и старцы в сединах,Все ниц пред идолом безмолвно пали в прах:Для них и след колес, в грязи напечатленный,Есть некий памятник почетный и священный.

   О Ромулов народ, скажи, давно ль ты пал?Кто вас поработил и властью оковал?Квириты гордые под иго преклонились.Кому ж, о небеса, кому поработились?(Скажу ль?) Ветулию! Отчизне стыд моей,Развратный юноша воссел в совет мужей;Любимец деспота сенатом слабым правит,На Рим простер ярем, отечество бесславит;Ветулий римлян царь!… О стыд, о времена!Или вселенная на гибель предана?

   Но кто под портиком, с поникшею главою,В изорванном плаще, с дорожною клюкою,Сквозь шумную толпу нахмуренный идет?"Куда ты, наш мудрец, друг истины, Дамет!"— "Куда: не знаю сам; давно молчу и вижу;На век оставлю Рим: я рабство ненавижу".

   Лициний, добрый друг! Не лучше ли и нам,Смиренно поклонясь Фортуне и мечтам,Седого циника примером научиться?С развратным городом не лучше ль нам проститься,Где всё продажное: законы, правота,И консул, и трибун, и честь, и красота?Пускай Глицерия, красавица младая,Равно всем общая, как чаша круговая,Неопытность других в наемну ловит сеть!Нам стыдно слабости с морщинами иметь;Тщеславной юности оставим блеск веселий:Пускай бесстыдный Клит, слуга вельмож, КорнелийТоргуют подлостью и с дерзостным челомОт знатных к богачам ползут из дома в дом!Я сердцем римлянин: кипит в груди свобода;Во мне не дремлет дух великого народа.Лициний, поспешим далеко от забот,Безумных мудрецов, обманчивых красот!Завистливой судьбы в душе презрев удары,В деревню пренесем отеческие лары!В прохладе древних рощ, на берегу морском,Найти нетрудно нам укромный, светлый дом,Где, больше не страшась народного волненья.Под старость отдохнем в глуши уединенья,И там, расположась в уютном уголке,При дубе пламенном, возженном в камельке,Воспомнив старину за дедовским фиялом,Свой дух воспламеню жестоким Ювеналом,В сатире праведной порок изображуИ нравы сих веков потомству обнажу.

   О Рим, о гордый край разврата, злодеянья!Придет ужасный день, день мщенья, наказаньяПредвижу грозного величия конец:Падет, падет во прах вселенныя венец.Народы юные, сыны свирепой брани,С мечами на тебя подымут мощны длани,И горы и моря оставят за собойИ хлынут на тебя кипящею рекой.Исчезнет Рим: его покроет мрак глубокой;И путник, устремив на груды камней око,Воскликнет, в мрачное раздумье углублен:"Свободой Рим возрос, а рабством погублен".

Уж я не тот любовник страстный,Кому дивился прежде свет:Моя весна и лето красноНа век прошли, пропал и след.Амур, бог возраста младого!Я твой служитель верный был;Ах, если б мог родиться снова,Уж так ли б я тебе служил!

Где наша роза,Друзья мои?Увяла роза,Дитя зари.Не говори:Так вянет младость!Не говори:Вот жизни радость!Цветку скажи:Прости, жалею!И на лилеюНам укажи.

Всё в таинственном молчаньи;Холм оделся темнотой;Ходит в облачном сияньиПолумесяц молодой.Вижу: лира над могилойДремлет в сладкой тишине;Лишь порою звон унылый,Будто лени голос милый,В мертвой слышится струне.Вижу: горлица на лире,В розах кубок и венец…Други, здесь почиет в миреСладострастия мудрец.Посмотрите: на порфиреОживил его резец!Здесь он в зеркало глядится,Говоря: "Я сед и стар,Жизнью дайте ж насладиться:Жизнь, увы, не вечный дар!"Здесь, подняв на лиру дланиИ нахмуря важно бровь,Хочет петь он бога брани,Но поет одну любовь.Здесь готовится природеДолг последний заплатить:Старец пляшет в хороводе,Жажду просит утолить.Вкруг любовника седогоДевы скачут и поют;Он у времени скупогоКрадет несколько минут.Вот и музы, и харитыВ гроб любимца увели;Плющем, розами увиты,Игры вслед за ним пошли.Он исчез, как наслажденье,Как веселый сон любви.Смертный, век твой привиденье:Счастье резвое лови;Наслаждайся, наслаждайся;Чаще кубок наливай;Страстью пылкой утомляйсяИ за чашей отдыхай!

Слыхали ль вы за рощей глас ночнойПевца любви, певца своей печали?Когда поля в час утренний молчали,Свирели звук унылый и простой   Слыхали ль вы?

Встречали ль вы в пустынной тьме леснойПевца любви, певца своей печали?Следы ли слез, улыбку ль замечали,Иль тихий взор, исполненный тоской,   Встречали вы?

Вздохнули ль вы, внимая тихой гласПевца любви, певца своей печали?Когда в лесах вы юношу видали:Встречая взор его потухших глаз,   Вздохнули ль вы?

Морфей, до утра дай отрадуМоей мучительной любви.Приди, задуй мою лампаду,Мои мечты благослови!Сокрой от памяти унылойРазлуки страшный приговор!Пускай увижу милый взор.Пускай услышу голос милый.Когда ж умчится ночи мгла,И ты мои покинешь очи,О, если бы душа моглаЗабыть любовь до новой ночи!

Богами вам еще даныЗлатые дни, златые ночи,И томных дев устремленыНа вас внимательные очи.Играйте, пойте, о друзья!Утратьте вечер скоротечный;И вашей радости беспечнойСквозь слезы улыбнуся я.

Сегодня, добрые мужья.Повеселю вас новой сказкой.Знавали ль вы, мои друзья,Слепого мальчика с повязкой?Слепого?.. Вот? Помилуй, Феб!Амур совсем, друзья, не слеп:Но шалуну пришла ж охота,Чтоб, людям на смех и на зло,Его безумие вело.Безумие ведет Эрота:Но вдруг, не знаю почему,Оно наскучило ему.Взялся за новую затею:Повязку с милых сняв очей,Идет проказник к Гименею…А что такое Гименей?Он сын Вулкана молчаливый,Холодный, дряхлый и ленивый,Ворчит и дремлет целый век,А впрочем добрый человек,Да нрав имеет он ревнивый.От ревности печальный богСпокойно подремать не мог;Всё трусил маленького брата,За ним подсматривал тайкомИ караулил сопостатаС своим докучным фонарем.Вот мальчик мой к нему подходитИ речь коварную заводит:"Развеселися, Гименей!Ну, помиримся, будь умней!Забудь, товарищ мой любезный,Раздор смешной и бесполезный!Да только навсегда, смотри!Возьми ж повязку в память, милый,А мне фонарь свой подари!"И что ж? Поверил бог унылый.Амур от радости прыгнул,И на глаза со всей он силыОбнову брату затянул.Гимена скучные дозорыС тех пор пресеклись по ночам;Его завистливые взорыТеперь не страшны красотам;Спокоен он, но брат коварный,Шутя над честью и над ним,Войну ведет неблагодарныйС своим союзником слепым.Лишь сон на смертных налетает,Амур в молчании ночномФонарь любовнику вручаетИ сам счастливца провожаетК уснувшему супругу в дом;Сам от беспечного ГименаОн охраняет тайну дверь…Пойми меня, мой друг Елена,И мудрой повести поверь!

Шалун, увенчанный Эратой и Венерой,Ты ль узника манишь в владения свои,В поместье мирное меж Пиндом и Цитерой,Где нежился Тибулл, Мелецкий и Парни?Тебе, балованный питомец Аполлона,С их лирой соглашать игривую свирель:Веселье резвое и нимфы ГеликонаТвою счастливую качали колыбель.   Друзей любить открытою душою,В молчаньи чувствовать, пленяться красотою —Вот жребий мой; ему я следовать готов,   Но, милый, сжалься надо мною,   Не требуй от меня стихов!Не вечно нежиться в приятном ослепленьи:Докучной истины я поздний вижу свет.По доброте души я верил в упоеньи   Мечте шепнувшей: ты поэт, —И, презря мудрые угрозы и советы,С небрежной леностью нанизывал куплеты,Игрушкою себя невинной веселил;Угодник Бахуса, я, трезвый меж друзьями,Бывало, пел вино водяными стихами:Мечтательных Дорид и славил и бранил,Иль дружбе плел венок, и дружество зевалоИ сонные стихи в просонках величало.Но долго ли меня лелеял Аполлон?Душе наскучили парнасские забавы;Не долго снились мне мечтанья муз и славы;И, строгим опытом невольно пробужден,Уснув меж розами, на тернах я проснулся,Увидел, что еще не гения печать —Охота смертная на рифмах лепетать,Сравнив стихи твои с моими, улыбнулся:   И полно мне писать.

Мечты, мечты,Где ваша сладость?Где ты, где ты,Ночная радость?Исчезнул он,Веселый сон,И одинокойВо тме глубокойЯ пробужден.Кругом постелиНемая ночь.Вмиг охладели,Вмиг улетелиТолпою прочьЛюбви мечтанья.Еще полнаДуша желаньяИ ловит снаВоспоминанья.Любовь, любовь,Внемли моленья:Пошли мне вновьСвои виденья,И поутру,Вновь упоенный,Пускай умруНепробужденный.

— Что ж нового? "Ей-богу, ничего".— Эй, не хитри: ты верно что-то знаешь,Не стыдно ли, от друга своего,Как от врага, ты вечно всё скрываешь.Иль ты сердит: помилуй, брат, за что?Не будь упрям: скажи ты мне хоть слово"Ох! отвяжись, я знаю только то,Что ты дурак, да это уж не ново".

   Забудь, любезный мой Каверин,Минутной резвости нескромные стихи.   Люблю я первый, будь уверен,   Твои счастливые грехи.   Всё чередой идет определенной,   Всему пора, всему свой миг:   Смешон и ветреный старик,   Смешон и юноша степенный.   Пока живется нам, живи,   Гуляй в мое воспоминанье;   Молись и Вакху и любвиИ черни презирай ревнивое роптанье:Она не ведает, что дружно можно житьС Киферой, с портиком, и с книгой, и с бокалом,   Что ум высокий можно скрытьБезумной шалости под легким покрывалом.

   Любовью, дружеством и ленью   Укрытый от забот и бед,   Живи под их надежной сенью:В уединении ты счастлив: ты поэт.Наперснику богов не страшны бури злые:Над ним их промысел высокий и святой;Его баюкают камены молодыеИ с перстом на устах хранят его покой.О милый друг, и мне богини песнопенья   Еще в младенческую грудь   Влияли искру вдохновенья   И тайный указали путь:   Я лирных звуков наслажденья   Младенцем чувствовать умел,   И лира стала мой удел.   Но где же вы, минуты упоенья,   Неизъяснимый сердца жар,Одушевленный труд и слезы вдохновенья!   Как дым исчез мой легкой дар.Как рано зависти привлек я взор кровавыйИ злобной клеветы невидимый кинжал!   Нет, нет, ни счастием, ни славой,   Ни гордой жаждою похвалНе буду увлечен! В бездействии счастливомЗабуду милых муз, мучительниц моих;Но может быть вздохну в восторге молчаливом,   Внимая звуку струн твоих.

Что восхитительней, живейВойны, сражений и пожаров,Кровавых и пустых полей,Бивака, рыцарских ударов?И что завидней кратких днейНе слишком мудрых усачей,Но сердцем истинных гусаров?Они живут в своих шатрах,Вдали забав и нег и граций,Как жил бессмертный трус ГорацийВ тибурских сумрачных лесах;Не знают света принужденья,Не ведают что скука, страх;Дают обеды и сраженья,Поют и рубятся в боях.Счастлив, кто мил и страшен миру:О ком за песни, за делаГремит правдивая хвала:Кто славил Марса и ТемируИ бранную повесил лируМеж верной сабли и седла!

   В последний раз, в сени уединенья.   Моим стихам внимает наш пенат.   Лицейской жизни милый брат,   Делю с тобой последние мгновенья.   Прошли лета соединенья;   Разорван он, наш верный круг.   Прости! Хранимый небом,   Не разлучайся, милый друг,   С свободою и Фебом!   Узнай любовь, неведомую мне,   Любовь надежд, восторгов, упоенья:   И дни твои полетом сновиденья   Да пролетят в счастливой тишине!Прости! Где б ни был я: в огне ли смертной битвы,При мирных ли брегах родимого ручья,   Святому братству верен я.И пусть (услышит ли судьба мои молитвы?),Пусть будут счастливы все, все твоя друзья!

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ГОДОВ (1817–1825)