Женщины в войне разведок - Игорь Григорьевич Атаманенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ходе конфиденциальной беседы Александр I предложил разведчице порвать связь с Меттернихом и начать сближаться с кем-нибудь из англичан, облеченных властью. Дарья принялась было живописать свои отношения с королем Георгом IV, на что император холодно заметил: «Он царствует, но не правит. Найдите того, кто определяет внешнюю политику Англии, и любым способом сделайте его своим… другом, дабы в дальнейшем он содействовал сближению с Россией!»
…Пожелание оператора — закон для агента, и «Сивилла», поднаторевшая в искусстве обольщения и добывания секретов в алькове Меттерниха, преуспела и в будуаре Джорджа Каннинга, влиятельнейшего политика, сначала министра иностранных дел, а затем премьер-министра Англии. Полученную от «душки Джорджа» информацию она незамедлительно переправляла в Санкт-Петербург.
Любовная связь Каннинга и Ливен продолжалась три года и не прервалась даже со смертью Александра I. Английский премьер-министр был настолько очарован Дарьей, что всецело находился под ее влиянием. Ряд принятых им весомых политических решений не обошлись без непосредственного участия графини. Так, в 1827 году ее стараниями Англия поддержала Россию в освободительной борьбе греков против османского ига, подписав совместную (Лондонскую) конвенцию о предоставлении Греции автономии.
Париж: продолжение разведсессии
Вслед за восшествием на престол Николая I послу Ливену был пожалован княжеский титул, а в 1828 году, когда умерла его мать, царь присвоил новоиспеченной княгине Дарье Христофоровне звание статс-дамы и назначил воспитательницей императорских детей.
Насколько упрочилось положение супругов Ливен при дворе российского императора, настолько оно ослабло при дворе английского короля. Причиной тому стали неразрешимые противоречия между Россией и Великобританией, возникшие после русско-турецкой войны и усмирения русскими войсками польского восстания. В 1834 супруги Ливен вернулись в Петербург.
Однообразие жизни в Царском Селе и полное отсутствие общественной деятельности, к которой привыкла Дарья Христофоровна за время пребывания в Лондоне, тяготили ее. Ко всему, в марте 1835 года умерли от скарлатины ее младшие сыновья — Георгий и Артур (назван в честь своего крестного отца — герцога Веллингтона). Их смерть подорвала и без того слабое здоровье Дарьи. Врачи предписали ей на время уехать из России.
Княгиня Ливен обосновалась в Париже, и ее политический салон, ставший «дозорной вышкой Европы», успешно конкурировал с самыми престижными салонами европейских столиц. Безвременная кончина сыновей, по которым Дарья неизменно носила траур, не отразилась на ее красоте. В свои пятьдесят с небольшим она выглядела на тридцать пять, на нее по-прежнему западали титулованные мужчины всех возрастов.
Париж 1837 года оказался идеальным местом для авантюрной натуры Дарьи, она с головой окунулась в его бурную жизнь страстей и интриг. Этому способствовал Талейран, который издавна питал слабость к красавице Ливен и всячески подчеркивал ей свое покровительство. Оно, в частности, выразилось в домогательствах продать ей за несколько сотен тысяч франков один из своих замков…
…Очень скоро Дарья Христофоровна ощутила резко изменившееся к ней отношение правящей верхушки России. К тому же муж однозначно приказывал ей вернуться на родину. А всё из-за того, что Николаю I не нравилось, что она с ее политическими и дипломатическими талантами отказалась служить ему на родине, предпочтя свободную жизнь в Париже.
После смерти мужа в 1839 году княгиня получила полную свободу действий, и ее любовником стал премьер-министр Франции Франсуа Гизо.
К 1843 году конфликт с Николаем I был улажен, и «Сивилла», для которой добывание политической информации являлось главной страстью жизни, вновь стала «корреспонденткой» императорского двора.
С приближением Крымской войны Дарья с маниакальным постоянством слала в Петербург депеши, предупреждавшие о грозящей России опасности. Однако Николай I, в отличие от своего старшего брата Александра Павловича, игнорировал эти послания, считая их женскими выдумками, недостойными его августейшего внимания. Когда же война всё-таки «неожиданно» грянула, император попросил «Сивиллу» использовать свою близость с Ф. Гизо и стать негласным посредником между враждующими сторонами.
НЕ ВОЗВРАТИТСЯ БОЛЕЕ В ДОМ СВОЙ,
И МЕСТО ЕГО НЕ БУДЕТ УЖЕ ЗНАТЬ ЕГО
Библия, Книга Иова гл.7, стих 10
В начале 1857 года Дарья Христофоровна тяжело заболела бронхитом, и на руках сына Павла и Ф. Гизо в ночь с 26 на 27 января скончалась. Облаченная в черное бархатное платье фрейлины российского императорского двора, с княжеской короной на голове и с распятием из слоновой кости в руках, она, согласно ее желанию, была предана земле в семейной усыпальнице в местечке Межотня (Курляндия).
P.S. То, что совершила Дарья Ливен, больше, чем одномоментный подвиг, — это (!) сорокапятилетнее самопожертвование во имя Отечества. В своем подвижничестве графиня решилась на то, что многим и поныне представляется грязным способом добывания разведывательных данных под названием «секс-шпионаж». Циники! Патриотам, кто пошел на подобное самопожертвование ради безопасности Родины, надо поклониться в пояс, как бы пафосно это не звучало.
1 Сивилла (Сибилла) — не столько имя собственное в греческой и римской античной культуре, сколько обобщенное наименование прорицательницы.
Глава вторая
Из разведчиков в литераторы
В январе 1992 года меня и троих студентов из северокавказских республик руководство Литературного института делегировало для участия в похоронах знаменитого детского писателя Воскресенской Зои Ивановны.
Смеркалось, когда мы отыскали место на Новодевичьем кладбище, где проходила панихида. В темноте мы столкнулись с группой пожилых мужчин в генеральских шинелях, которые молча прижимали к груди вишневые подушечки с орденами и медалями. Рядом — шеренга солдат почетного караула с карабинами наизготовку.
«Ты куда нас привел, Сусанин?! — зашипели кавказцы. — Здесь хоронят какого-то полководца!»
Я уже готов был ответить, что у нас в Москве так хоронят полководцев от литературы, как вдруг мертвую тишину разорвал мегафон:
«Слово предоставляется боевому товарищу Зои Ивановны Воскресенской — генерал-лейтенанту КГБ Судоплатову Павлу Анатольевичу!»
Генерал огорошил толпу в шубах и дубленках:
«Лишь вторую половину жизни Зоя Ивановна была мастером пера, а вообще-то она — великий мастер разведки, полковник, воспитанница ОГПУ. Положа руку на сердце, могу сказать, что она рождена для разведки, как птица для полета… Настал момент истины, пора рассекретить и саму Зою Ивановну, и снять гриф секретности с ее подвигов!..»
Львицы столичного бомонда в роскошных норковых манто зашлись в истерике: «Это что ж такое творится?! Нашу любимую писательницу Зоиньку, кумира детей и родителей пяти континентов, какой-то густопсовый кагэбист хочет опорочить связью с
