Сорос о Соросе Опережая перемены - Джордж Сорос

БВ – Джордж, при вашем сегодняшнем способе ведения операций подбор людей, как внутри компании, так и привлеченных финансовых менеджеров, имеет чрезвычайно важное значение. Можете ли вы рассказать о качествах, на которые вы обращаете внимание, отбирая людей, которые смогут добиться успеха в инвестиционном бизнесе, как в качестве менеджеров фонда, в который вы намереваетесь поместить деньги, так и в качестве членов вашей команды?

ДС – Может показаться странным, но наиболее важным качеством является характер. Существуют люд и, которым я могу доверять, и я хочу, чтобы именно они были моими партнерами. Есть невероятно успешные финансисты, которым я не доверяю и которых я не хотел бы иметь в числе своих партнеров. Когда Майкл Милкен вышел из бизнеса, это создало вакуум на рынке высокорисковых облигаций. Я чувствовал огромное искушение и очень хотел заполнить этот вакуум, поскольку этот бизнес обещал принести огромные прибыли. Я побеседовал с некоторыми людьми, работавшими в системе Милкена. Тогда я думал сделать их своими менеджерами или партнерами. Я обнаружил, что все они разделяли одинаковые аморальные идеи, которые были характерны для торговой (в отличие от инвестиционно-банковской) части его системы. Они были очевидно очень активными, способными, знающими, яркими людьми, но вносили в бизнес аморальные отношения, которое сигнализируют заимодавцу «Внимание, тревога!». Я не хотел бы оказаться в позиции заимодавца. Я не чувствовал себя комфортно.

БВ – Сына Дж. П. Моргана однажды спросили, на какие черты характера человека он обращает внимание прежде, чем дать ему деньги взаймы. Он ответил, что наиболее важными здесь являются свойства характера. «Если я не доверяю человеку, я не одолжу ему ни пенни, даже если он внесет в залог все царство Божье».

ДС – Я не такой сноб, как он. Но в то же время я и не занимаюсь предоставлением займов.

БВ – Инвестиции, очевидно, требуют принятия на себя определенного риска. Давайте поговорим о различии между отмеченным аморальным подходом и ответственным, энергичным, высокорисковым подходом.

ДС – Что говорить! Риск – это всегда беспокойство. Либо вы готовы нести его сами, либо перекладываете эту ношу на других. Человек, занимающийся рисковым бизнесом, но не желающий отвечать за последствия, просто непорядочен.

БВ – Что, по вашему мнению, представляет собой хороший инвестор? Как насчет образования? Какую роль играет образование в том, что человек становится хорошим инвестором?

ДС – Люди, обладающие одним и тем же уровнем знаний, могут обладать совершенно различными характерами. Некоторые доходят до края пропасти, но никогда не переступают ее, а некоторые доходят до предела и иногда переходят его. Это нечто, что чрезвычайно трудно определить. Ноя не хотел бы, чтобы человек, работающий на меня, переходил известные границы.

БВ – Но вы хотите, чтобы люди приближались к этому краю?

ДС – Я несколько раз подходил к краю пропасти. Но я ставил на карту все свое состояние. Я не хочу, чтобы другие доходили до края, рискуя моими деньгами. Однажды у меня работал очень талантливый валютный брокер, который втайне от меня произвел весьма рискованную валютную операцию. Это была крайне прибыльная операция, но я немедленно разорвал отношения с ним, поскольку почувствовал, что это было для меня предупреждение: если бы нам пришлось понести неожиданные убытки, я не хотел бы винить никого, кроме себя.

БВ – Некоторые полагают, что в этом виде бизнеса едва ли могут оказаться умные люди и что умные и хорошие люди редко оказываются в числе наиболее успешно действующих инвесторов.

ДС – Я надеюсь, что вы ошибаетесь.

БВ – Это подводит нас к теме, которую вы затрагивали в своих ранних книгах и которой вы лишь слегка коснулись здесь: ваше мнение о самом себе. Вы говорили как-то, что у вас есть своего рода мессианский комплекс, чувство, что вы были посланы на землю для того, чтобы добиться успеха, которого вы и добились. Было ли именно это причиной вашего успеха? Или успех – следствие вашего характера, уровня знаний и чего-то, о чем мы еще не говорили, возможно, определенного бесстрашия, связанного с вашей идеей о крае пропасти, о которой вы упомянули ранее?

ДС – Я не испытываю никаких мессианских чувств в отношении инвестиционной деятельности. Я потворствую своим мессианским фантазиям, раздавая деньги, которые я заработал. Зарабатывая же деньги, я не делаю этого. Я пытаюсь ограничить свои фантазии. И не считаю, что в зарабатывании денег есть что-то мессианское. Но в приближении к краю пропасти есть нечто особенное – такое движение служит определенной цели. Ничто так не способствует концентрации, как опасность, а чтобы ясно мыслить, мне необходимо вдохновение, связанное с риском. Это важная часть моего мышления. Риск для меня – важная составляющая четкого мышления.

БВ – Источником этого вдохновения является ваша любовь к охоте или ее опасность?

ДС – Опасность. Она стимулирует меня. Но я бы хотел, чтобы вы правильно меня поняли: я не люблю опасностей; я люблю избегать их. Именно это заставляет мое сердце биться быстрее.

БВ – Как вам удается обгонять всех остальных «охотников»?

ДС – Как я уже сказал, я ищу ошибку в любом инвестиционном тезисе. Когда я нахожу ее, я действую еще более уверенно. Пока я вижу лишь позитивную сторону, я неспокоен. Вновь постарайтесь меня правильно понять. Я не отказываюсь от инвестиционных тезисов лишь потому, что не могу увидеть их негативную сторону; я лишь продолжаю относиться к ним с подозрением. Меня особенно интересуют те инвестиционные тезисы, которые рынок принимает неохотно. Они обычно оказываются наиболее правильными. Помните, говорят, что «на рынке ходят по ковру, сотканному из беспокойства».

БВ – Хорошо, критическое мышление является одним из важных факторов. Что еще вы считаете важным?

ДС – В области инвестиций удивляет, что существует так много различных способов сделать что-либо. Нас можно назвать инвесторами, играющими на импульсе, моменте движения, но есть такие инвесторы, которые действуют на основе абсолютных котировок и также добиваются хороших результатов. Инвесторы, действующие на основе абсолютных котировок, не вписываются в нашу группу, поскольку им не с кем посоветоваться. У меня был весьма интересный случай с П.С. Четтерджи, одним из моих инвестиционных консультантов. Его концепция заключалась в том, чтобы рассматривать технологические компании как компании, обладающие значительными активами, причем покупатели также рассматривались в качестве активов. Если компания имеет сильную покупательскую базу, она может стоить довольно много, даже если управление там организовано плохо или недостаточный объем продукции. И он чувствовал, что при незначительном толчке эти потенциальные ценности таких компаний могут быть все же использованы. Эта концепция оказалась правильной. Например, он сделал значительные вложения в компанию Paradyne. Я отправился туда и ознакомился с компанией вместе с ним, но когда узнал о проблемах, с которыми они сталкиваются, то очень расстроился. Я все время спрашивал себя, зачем же, черт возьми, нам эти акции и как мы собираемся выбраться из этой ситуации. Тем не менее через несколько недель AT&T купила эту компанию, заплатив вдвое больше, чем мы. Он оказался прав в отношении ценности сильной покупательской базы, но его взгляд на компании не совпадал с моим.

Разрешите привести другой пример; на рынке существуют периоды бессистемных колебаний, когда мой стиль инвестиций совершенно бесполезен. Прежде чем сделать ставки, я настаиваю на формулировке тезиса. Но для того, чтобы понять суть наблюдаемой рыночной тенденции, необходимо время; иногда рынок меняет направление как раз тогда, когда мне удается сформулировать теорию, оправдывающую такое направление. Если это происходит часто, то может оказать разрушительный эффект. Я могу плыть по волне морского прилива, но не по зыбкой ряби бассейна. Был период, в начале 1980-х гг., когда казалось, что стабильного прилива не существует, есть лишь беспорядочные мелкие волны. Я пригласил фондового менеджера, специализирующегося на товарно-сырьевых операциях, Виктора Нидерхоффера, у которого была своя система «плавания» в таких условиях. Он имел отличную подготовку в области теории случайных блужданий. Он рассматривал рынки как казино, где люди действуют как игроки, и их поведение может быть понято путем изучения поведения игроков. Например, игроки ведут себя по понедельникам не так, как по пятницам, утром не так, как днем, и так далее. Он регулярно зарабатывал небольшие суммы, действуя на основе этой теории. Я выделил ему средства, которыми он мог распоряжаться, и он сумел получить на них хорошую прибыль. Однако в его подходе также заключалась ошибка. Такой подход действителен только для такого рынка, на котором нет основной тенденции. Если существует исторически обусловленная тенденция, то «прилив» может сгладить мелкие волны, которые вызваны поведением участников-игроков. Он мог серьезно пострадать, поскольку не обладал адекватным механизмом защиты от ошибок. Я упомянул о нем, поскольку его подход диаметрально противоположен моему, но иногда он может оказаться верным. Я научился непредвзято относиться к вопросу о том, что считать верным подходом. Я стремлюсь привлекать людей, использующих различные походы, до тех пор, пока я могу полагаться на целостность этих подходов.