Звучащий свет - Владимир Алейников

«Страны разрушенной смятенные сыны…»

Страны разрушенной смятенные сыны,Зачем вы стонете ночами,Томимы призраками смутными войны,С недогоревшими свечамиУже входящие в немыслимый провал,В такую бездну роковую,Где чудом выживший, по счастью, не бывал, —А ныне, в пору грозовую,Она заманивает вас к себе, зовётНутром распахнутым, предвестием обманнымПриюта странного, где спящий проплывётВ челне отринутом по заводям туманным, —И нет ни встреч ему, ни редких огоньков,Ни плеска лёгкого под вёслами тугимиВолны, направившейся к берегу, – таковСей путь, где вряд ли спросят имя,Окликнут нехотя, устало приведутК давно желанному ночлегу,К теплу неловкому, – кого, скажите, ждутТам, где раздолье только снегу,Где только холоду бродить не привыкатьДа пустоту ловить рыбацкой рваной сетью,Где на руинах лиху потакатьНегоже уходящему столетью?

«Взглянуть успел и молча побрести…»

Взглянуть успел и молча побрестиКуда-то к воинству густомуЛиствы расплёснутой, – и некому нестиСвою постылую истому,Сродни усталости, а может, и тоске,По крайней мере – пребываньюВ краю, где звук уже висит на волоске, —И нету, кажется, пристойного названьяНи чувству этому, что тычется в туманС неумолимостью слепоюЛуча, выхватывая щебень да саманМеж глиной сизою и порослью скупою,Ни слову этому, что пробует привстатьИ заглянуть в нутро глухоеНемого утра, коему под статьЛишь обещание сухоеКаких-то дремлющих пока что переменВ трясине тлена и обмана,В пучине хаоса, – но что, скажи, взамен? —Труха табачная, что разом из карманаНа камни вытряхнул я? стынущий чаёк?Щепотка тающая соли?Разруха рыхлая, свой каверзный паёкОт всех таящая? встающий поневолеВопрос растерянный: откуда? – и ответ:Оттуда, где закончилась малина, —И лето сгинуло, и рая больше нет,Хоть серебрится дикая маслинаИ хорохорится остывшая вода,Неведомое празднуя везенье, —Иду насупившись – наверное, туда,Где есть участие – а может, и спасенье.

«День к хандре незаметно привык…»

День к хандре незаметно привык,В доме слишком просторно, —Дерева, разветвясь непокорно,Не срываясь на крик,Издают остывающий звук,Что-то вроде напева,Наклоняясь то вправо, то влевоВслед за ветром – и вдругЗаслоняясь листвойОт неряшливой мороси, реяКак во сне – и мгновенно старея,Примирённо качнув головой.

Так и хочется встатьНа котурнах простора,Отодвинуть нависшую штору,Второпях пролистатьЧью-то книгу – не всё ли равно,Чью конкретно? – звучанье валторны,Как всегда, непритворно,Проникает в окно,Разойдясь по низам,Заполняет округуНаподобье недуга —И смотреть непривычно глазам

На небрежную мглу,На прибрежную эту пустыню,Где и ты поселился отныне,Где игла на полуЗавалялась, блеснув остриёмИ ушко подставляяДля невидимой нити – такаяПрошивает, скользя, окоём,С узелками приметОставляя лоскут недошитым,Чтоб от взглядов не скрытымБыл пробел – а за ним и просвет.

«Призрак прошлого к дому бредёт…»

Призрак прошлого к дому бредёт,Никуда не торопится,Подойдёт – никого не найдёт,Но такое накопитсяВ тайниках незаметных души,Что куда ему, дошлому,Торопиться! – и ты не спеши,Доверяющий прошлому.

Отзвук прошлого в стёклах застрялЗа оконною рамою —Словно кто-нибудь за руки взялЧто-то близкое самое,Словно где-нибудь вспыхнуло вдругЧто-то самое дальнее,Но открыться ему недосуг, —Вот и смотришь печальнее.

Лишь озябнешь да смотришь вокруг —Что за место пустынное?Что за свет, уходящий на юг,Приходящий с повинною,Согревающий вроде бы здесьЧто-то слишком знакомое,Был утрачен – да всё же не весь,Точно счастье искомое?

Значит, радость вернётся к тебе,Впечатления чествуя,С тем, что выпало, брат, по судьбе,Неизменно соседствуя,С тем, что выпадет некогда, с тем,Что когда-нибудь сбудется, —И не то чтобы, скажем, Эдем,Но подобное чудится.

«От заботы великой твоей…»

От заботы великой твоейО таких вот усталыхСочинителях книг запоздалыхО слетевших с ветвей,Индевеющих листьях, о техУлетающих к югу пернатых,Что в лесных обитали пенатахИ напелись за всех,

О таком, что потомНепременно напомнит о прошлом,От которого жарко подошвамНа ковре золотом,Пересыпанном зернью росы,Зачернённом дождями,Там, где ржавыми вбиты гвоздямиДорогие блаженства часы,

От заботы о том,Что томит меня ночью туманной,Что аукнется тьмой безымянной,Перевяжет жгутомЧто-то нужное сердцу – а тамПеременит пластинку,Что тревожит меня под сурдинку,Что идёт по пятам,

Как-то зябко становится вдруг,Чаровница-погодка, —Воровская ли ветра походкаИ луны ведовской полукругВ запотелом окнеНавевают под утро такое, —Но стоишь, позабыв о покое,От людей в стороне.

«Шум дождя мне ближе иногда…»

Шум дождя мне ближе иногдаСлов людских – мы слушать их устали, —Падай с неба, светлая вода,Прямо в душу, полную печали!

Грохнись в ноги музыке земной,Бей тревогу в поисках истока, —Тем, что жизнь проходит стороной,Мы и так обмануты жестоко.

Падай с неба, память о былом,Припадай к траве преображённой,Чтоб не бить грядущему челомПосреди страны полусожжённой.

Лейся в чашу, терпкое вино,Золотое марево утраты, —Мне и так достаточно давноСлёз и крови, пролитых когда-то.

Где-то там, за гранью тишины,Есть земля, согретая до срокаТем, что ждать мы впредь обречены —Ясным светом с юга и с востока.

Не томи избытком доброты,Не пугай внимания нехваткой, —В том, что явь не пара для мечты,Важен привкус – горький, а не сладкий.

Потому и ратуй о родном,Пробивай к неведомому лазы,Чтоб в листве, шумящей за окном,Исчезали века метастазы.

Может, весть извне перелиласьПрямо в сердце, сжатое трудами?Дождь пришёл – и песня родилась,Чтобы стать легендою с годами.

«Где в хмельном отрешении пристальны…»

Где в хмельном отрешении пристальныДальнозоркие сны,Что служить возвышению призваныБлизорукой весны,В обнищанье дождя бесприютного,В искушенье пустомОбещаньями времени смутного,В темноте за мостом,В предвкушении мига заветного,В коем – радость и весть,И петушьего крика победного —Только странность и есть.

С фистулою пичужьею, с присвистом,С хрипотцой у иных,С остроклювым взъерошенным диспутомИз гнездовий сплошных,С перекличкою чуткою, цепкою,Где никто не молчит,С круговою порукою крепкою,Что растёт и звучит,С отворённою кем-нибудь рамою,С невозвратностью летНачинается главное самое —Пробуждается свет.

Утешенья мне нынче дождаться быОт кого-нибудь вдруг,С кем-то сызнова мне повидаться бы,Оглядеться вокруг,Приподняться бы, что ли, да ринутьсяВ невозвратность и высь,Встрепенуться и с места бы вскинутьсяСквозь авось да кабысь,Настоять на своём, насобачитьсяОбходиться без слёз,Но душа моя что-то артачится —Не к земле ль я прирос?

Поросло моё прошлое, братие,Забытьём да быльём,И на битву не выведу рати яСо зверьём да жульём,Но укроюсь и всё-таки выстоюВ глухомани степной,Словно предки с их верою чистою,Вместе с речью родной,Сберегу я родство своё кровноеС тем, что здесь и везде,С правотою любви безусловною —При свече и звезде.

II

«Когда в провинции болеют тополя…»

Когда в провинции болеют тополя,И свет погас, и форточку открыли,Я буду жить, где провода в поляхИ ласточек надломленные крылья,Я буду жить в провинции, где март,Где в колее надломленные льдинкиСлегка звенят, но, если и звенят,Им вторит только облачко над рынком,Где воробьи и сторожихи спят,И старые стихи мои мольбоюВ том самом старом домике звучат,Где голуби приклеены к обоям,Я буду жить, пока растает снег,Пока стихи не дочитают тихо,Пока живут и плачутся во снеУсталые, большие сторожихи,Пока обледенели провода,Пока друзья живут, и нет любимой,Пока не тает в мартовских садахТот неизменный, потаённый иней,Покуда жилки тлеют на висках,Покуда небо не сравнить с землёю,Покуда грусть в протянутых рукахНе подарить – я ничего не стою,Я буду жить, пока живёт земля,Где свет погас, и форточку открыли,Когда в провинции болеют тополяИ ласточек надломленные крылья.

«Оттого-то и дружба ясна…»