Жизнь и творчество Томаса Мора - И Осиновский

Сам Ричард является центральным персонажем повествования. Его характер и поступки описаны с такой художественной убедительностью, с такой мощью и драматизмом, что все историки воспринимали это как подлинный художественный триумф Мора-писателя. На этом основании даже высказывалось мнение, что, по-видимому, и сам Мор вряд ли рассматривал свой труд как историю, скорее это драматическое повествование. Впрочем, с точки зрения современных исследований, это и литература, и история, так как труд Мора базируется на фактах, полученных путем изучения исторических источников {R. S. Sylvester. Op. cit., p. LXXX.}. Исследовавший источниковедческую основу "Истории Ричарда III" профессор Сильвестер приводит данные, свидетельствующие о знакомстве Мора с произведениями почти всех его современников, писавших о Ричарде III и его времени.

В чудовищной фигуре Ричарда III Мор увидел антипод того идеального государя, о котором мечтали гуманисты. В этом смысле - и не без оснований новейшие исследователи "Истории Ричарда III" склонны трактовать это произведение как своеобразный жанр "апологии наоборот" или "апологии от противного" {См. интересное исследование на эту тему Роберта Рейтера: R. E. Reiter. Jn the Genre of Thomas More's "Richard III". - "Moreana", 1970, N 25, p. 5-16.}.

Латинская и английская версии "Истории Ричарда III" охватывают довольно короткий период времени - от смерти Эдуарда IV до воцарения Ричарда III. Но и в гаком незавершенном виде и с некоторыми историческими неточностями "История Ричарда III" является произведением очень емким по содержанию.

Для историка ренессансной культуры оно представляет интерес во многих отношениях: и как произведение политической мысли, и как выражение взглядов Мора на исторический процесс, и как выдающийся литературный памятник, оказавший существенное влияние на последующее развитие английского литературного языка и английской литературы.

Рассмотрим политический аспект "Истории Ричарда III".

Мор уделял в тот период много внимания вопросу о соотношении политики и морали. Самое важное, что определяет, на наш взгляд, политические искания Мора в латинских эпиграммах, в "Истории Ричарда III" и в "Утопии", - это его непримиримость ко всякому проявлению насилия, политического произвола и тому, что он называет одним словом - тирания {Эразм в письме к Гуттену от 23 июня 1519 г. писал, что Мору "всегда была особенно ненавистна тирания, а равенство чрезвычайно привлекательно". - "Opus epistolarum Des, Erasmi Roterodami", v. IV; "The latin Epigrams of Thomas More", N 91, 97, 182. Ср. политический строй утопийцев, которых Мор изображает как народ, "не угнетенный тиранией" {Томас Мор. Утопия, стр. 117 и далее).}.

В "Истории Ричарда III" он не только осуждает тиранию Ричарда с точки зрения гуманистической морали, но и глубоко осмысливает политическую систему управления в условиях королевского деспотизма, где все средства оказываются хороши в борьбе за достижение, упрочение и сохранение единовластия. Таковыми средствами являются в первую очередь террор, подкуп, а также политическая агитация с применением демагогии и политического лицемерия, с непременной апелляцией к религии и морали.

С особенным блеском аналитическое мастерство Мора-политика и писателя раскрывается в трактовке им таких основных эпизодов его "Истории", как внезапный арест и казнь по приказу Ричарда недавнего его союзника Гастингса с последующим демагогическим обоснованием произведенной расправы; выступление герцога Бэкингема перед горожанами Лондона с целью агитации в пользу якобы законных прав Ричарда Глостера на английскую корону; воскресная проповедь доктора Шея в соборе св. Павла с той же целью; и наконец лицемерная сцена народного избрания Ричарда на царство, так поразительно напоминающая аналогичную сцену пушкинской трагедии "Борис Годунов".

Прослеживая несчастную судьбу лорда Гастингса, бывшего приближенного Эдуарда IV и на первых порах союзника Ричарда, Мор дает тонкий анализ политического механизма придворной борьбы за власть. Он убедительно показывает, что трагическая история гибели Гастингса - всего лишь эпизод на пути Ричарда к власти, часть широко задуманного плана захвата короны. Ричард и его союзник Бакингем вполне резонно полагали, что необходимым условием успешного осуществления этого плана является устранение любыми путями всех действительных и возможных противников передачи короны лорду-протектору, минуя прямых наследников - малолетних детей покойного короля Эдуарда IV.

Сначала Ричард и Бэкингем воспользовались сочувствием и попустительством недальновидного Гастингса, который только радовался уничтожению своих политических противников - приближенных королевы Елизаветы. Когда же эта кровавая политическая акция Ричарда и Бакингема была завершена и предварительное прощупывание Гастингса выявило ненадежность его как союзника при осуществлении дальнейшей части, плана - захвата Ричардом королевской короны, - Гастингс был поспешно обвинен в государственной измене и без всякого суда обезглавлен во дворе Тауэра. В то же время в Лондоне было объявлено, что якобы Гастингс и его сторонники создали заговор с целью убить лорда-протектора Ричарда, захватить власть и "бесконтрольно грабить" подданных королевства.

Автора "Истории Ричарда III" интересуют не только политические мотивы поведения участников исторических событий, но и их психология; и что особенно ценно - Мор умеет показать отражение политических событий в общественном сознании, главным образом в той социальной среде, к которой он сам принадлежал. Важнейшие события "Истории Ричарда III": даны как бы в двух планах: с точки зрения борющихся придворных группировок - Ричарда, Бэкингема, их сторонников и противников - Вудвиллей (королевы Елизаветы и ее родни), т. е. тех, кто делал большую политику, и с точки зрения пассивных участников событий - представителей третьего сословия, в частности горожан Лондона, позиция которых отнюдь, не была безразлична для борющихся за власть феодальных группировок.

Общественное мнение, складывавшееся в этой лондонской городской среде, очень ярко отразилось в историческом повествовании Мора. Все это придает "Истории Ричарда III" особый, неповторимый колорит, не имеющий аналогий среди исторических сочинений того времени. Весьма показательно в этом отношении то, как Мор трактует массовые сцены, в которых участвуют горожане Лондона. Мы имеем в виду выступление Бэкингема перед лондонцами в Гильдхолле, а также воскресную проповедь ученого богослова - доктора Шея в соборе св. Павла. Оба эти выступления преследовали откровенную пропагандистскую цель подготовить мнение горожан Лондона к предстоящим политическим переменам, в результате которых предполагалось провозгласить королем вместо законного наследника - принца Эдуарда его дядю - протектора Ричарда Глостера.

С блеском и большой драматической силой описана Мором лицемерная политическая комедия "выборов" короля Ричарда. Возгласы: "Король Ричард! Король Ричард!" завершают выборы. Толпа расходится. Каждый из присутствовавших, по словам Мора, по-разному судил о случившемся, как ему подсказывала его фантазия.

Процедура выборов совершилась так, как будто бы ни одна сторона заранее не советовалась с другой, в то время как самим организаторам этой политической комедии было известно, что нет ни одного человека настолько глупого, чтобы поверить в непосредственность происходящего. Политическую игру Мор сравнивает с игрой на театральных подмостках. И здесь, и там есть определенные правила игры. И если на сцене сапожник играет короля и всем известно, что тот, кто изображает его величество, на самом деле всего лишь сапожник, - об этом помалкивают. А если кому-то вздумается нарушить правила игры и назвать того, кто представляет короля, его собственным именем, то один из палачей его величества может разбить голову виновнику за нарушение правил игры.

Как замечает Мор, люди, присутствовавшие на выборах короля, понимали, что "эти дела... не что иное, как королевские игры, только играются они не на подмостках, а по большей части на эшафотах". Простые люди в них - только зрители. Приведенное рассуждение имело глубокий смысл для самого Мора и его последующей судьбы. По существу, Мор размышляет здесь о гражданской позиции человека своей социальной среды. Итог этих размышлений весьма пессимистичен; не надо вмешиваться в политику королей. Тема этих рассуждений о гражданском долге и реальных возможностях человека, действующего в обществе, где в любой момент он может стать жертвой политического произвола, по-видимому, никогда не покидала Мора. Характерно, что и в "Утопии", в знаменитом диалоге с Гитлодеем о королях и советниках, Мор снова возвращается к ней {Томас Мор. Утопия, стр. 52-55.}. И здесь его суждения достаточно пессимистичны.

И несмотря на это, не меняя своей прежней скептической точки зрения о неблагодарной миссии - пытаться воздействовать на политику королей, автор "Истории Ричарда III" и "Утопии" сам вскоре поступает на королевскую службу и становится одним из советников Генриха VIII. Письма Мора к своим друзьям, написанные в этот период, а также воспоминания Уильяма Ропера, зятя Мора, убедительно свидетельствуют о том, что ни в момент поступления на службу к Генриху VIII, ни позже Мор не обольщался надеждами на особое к себе расположение короля, хотя внешние проявления королевской милости к автору "Утопии" легко могли бы вскружить голову, будь на его месте человек менее дальновидный {См. письмо Мора Джону Фишеру (1517-1518) в кн.: "The Correspondence" p. 111; W. Roper. The Life of Sir Thomas Moore, knighte. Oxford, 1958, p. 21.}. Поступая на королевскую службу, Мор по-прежнему оставался скептиком и не переоценивал своих возможностей воздействовать на политику короля. Но он был гуманистом - и притом с обостренным чувством гражданского долга - и поэтому стремился хоть в самой скромной степени, пускай даже ценой усилий, несоизмеримых с их реальными результатами, попытаться наилучшим образом исполнить свой гражданский долг гуманиста: честным советом и посильным участием в государственных делах служить общественному благу в том смысле, как это понимали его друзья и единомышленники Джон Колет и Эразм.