Тождественность любви и ненависти - Чингиз Абдуллаев

Оба автомобиля медленно ехали по Тверской. Они проехали площадь Маяковского, затем Пушкинскую площадь, мелькнул бывший комплекс «Известий», памятник поэту. Они спускались вниз, ближе к Кремлю, где находилась гостиница «Националь». И наконец остановились у отеля. Лиана выпрыгнула с переднего сиденья второй машины и оказалась рядом с первой, еще до того, как остальные мужчины успели соориентироваться. Она была сообразительной и достаточно агрессивной женщиной. Телохранители посыпались из машин. Вебер вышел из салона автомобиля и открыл перед хозяином дверь.

– Спустимся вниз, в переход, – предложил Чхеидзе, – а ребята пусть занесут наши вещи в отель. Лиана, посмотри, чтобы там все было в порядке.

Она кивнула. Двое водителей начали доставать чемоданы. Самойлов, Вебер и еще двое охранников вместе с Чхеидзе начали спускаться в переход. Он подумал, что даже не знает, почему вдруг принял такое нелогичное решение. В переходах были привычные магазины и киоски. Он огляделся. Отсюда раньше был проход на станцию метро. Сейчас можно было пройти и к помещениям под Манежной площадью. Как странно, что здесь так много людей, подумал Давид Георгиевич. И вдруг увидел пожилую цыганку. На ней была большая широкая юбка, темная кофта, какая-то куртка непонятного цвета и цветастый платок невероятных размеров, который она набросила на голову, закрывая заодно и половину своей куртки. Покрашенные хной коричневые пряди волос выбивались из-под платка. От неожиданности он даже замер, словно его толкнули. Телохранители остановились, стараясь отсечь от него движущийся поток людей. Вебер недоуменно оглянулся.

– Не может быть, – прошептал Чхеидзе, – спустя столько лет. Не может быть.

Он шагнул к цыганке, которая уже обратила на него внимание. Она видела, что его сопровождают сразу несколько человек, и сразу поняла, что этот неизвестный мужчина обладает властью и деньгами.

– Здравствуй, – сказал Давид Георгиевич, все еще не веря своим глазам, – как тебя зовут?

– Как назовешь, так и назовут, – улыбнулась цыганка, показывая свои желто-коричневые зубы, – что тебе нужно, дорогой? Что ты от меня хочешь?

– Как тебя зовут? – уже более нетерпеливо спросил Чхеидзе. – Виолеттой?

– Такое у меня имя, родимый. А ты откуда его знаешь? Мы с тобой разве раньше встречались? И зачем тебе мое имя?

– Виолетта, – задумчиво произнес Давид Георгиевич, – ты меня не помнишь?

– Нет, родной, не помню. Скажи, зачем пришел, и я, может быть, вспомню. Что тебе нужно?

– Можешь погадать мне, – предложил Чхеидзе. Он видел, как на них обращают внимание проходившие люди, некоторые даже останавливались. Другие замедляли шаг. Двое мощных телохранителей и Вебер отсекали любопытных, но этим только привлекали внимание.

– Давай руку, – предложила цыганка, – что ты хочешь узнать?

– Что будет со мной в ближайшие двенадцать лет? – весело спросил Давид Георгиевич.

Она взяла его руку, посмотрела. Затем взглянула ему в глаза. Вздрогнула. Если она была актрисой, то актрисой талантливой. Она отпустила его руку. Слишком поспешно. Почти отталкивая от себя его руку.

– В другой раз погадаю, – улыбка у нее получилась вымученной.

– Сейчас, – упрямо возразил Чхеидзе.

– Не нужно, – было очевидно, что она смущена. Или немного растеряна.

Он достал из кармана две зеленые сотенные бумажки в евро. Протянул ей. Она покачала головой.

– Не нужно, – прошептала она, – ничего не нужно.

Он снова полез в карман и достал купюру в пятьсот евро. Это были очень большие деньги. Не убирая прежних двести, он протянул все три купюры цыганке.

– Скажи, – уже нервничая, твердо сказал Чхеидзе, – мне нужно знать, когда я снова здесь появлюсь. Я поэтому спустился вниз, чтобы у тебя все узнать. Если скажешь, что снова через двенадцать лет, я не стану заключать своего контракта. Скажи, что ты там увидела.

– Ты пожалеешь, – неожиданно произнесла она, – не всегда нужно знать заранее свою судьбу. Ты пожалеешь, что так настаивал.

– Говори, – он присоединил еще одну купюру в пятьсот евро и почти силой засунул ей деньги в руку.

Самойлов даже крякнул от досады. Он не успел остановить гостя и теперь переживал из-за того, что тот заплатил этой нищей аферистке такую крупную сумму денег.

– Хорошо, – она взяла деньги, спрятав их куда-то под куртку, затем подняла его руку, и еще десять или пятнадцать секунд рассматривала его ладонь. Затем медленно опустила его руку и мрачно изрекла:

– Сегодня не садись в машину на свое обычное место. Сядь впереди, так будет лучше. И ты проживешь еще два лишних дня.

– И все ради двух дней? – улыбнулся Давид Георгиевич. – Скажи лучше, когда я приеду снова в Москву?

– Никогда, – ответила она, глядя ему в глаза, – ты отсюда не уедешь. Тебя похоронят в этом городе.

– Хватит говорить глупости, – попытался вмешаться Самойлов, но Чхеидзе перехватил его руку.

– Говори дальше, – потребовал он.

– Тебя убьют через два дня, – сообщила цыганка, – и уже никто не в силах этому помешать. Даже если ты уедешь отсюда. Никто не сможет помешать.

– Заканчивай, – разозлился Самойлов, – что за чушь ты несешь. Получила свои деньги и убирайся. Зачем говоришь такие глупости?

– Проверишь сегодня, – упрямо сказала цыганка, не обращая внимание на остальных, – спасибо тебе за деньги. И ты тоже не дергайся, – посоветовала она Самойлову, – я твою руку не смотрела. Но у тебя все на лице написано. Сначала все хорошо будет, в гору пойдешь, большим начальником станешь. А потом разоришься. Не по тебе это место. Не для тебя.

– Пошла ты... – уже не сдерживаясь, выругался Самойлов.

– Помни, что я сказала, – цыганка повернулась, чтобы уйти. Но Чхеидзе остановил ее.

– А изменить твое предсказание можно? – глухо спросил он.

– Если сядешь не на свое место, то изменишь. На два дня, – уверенно сказала она, – и больше ничего изменить нельзя. А теперь прощай.

Она повернулась и Давид Георгиевич не успел больше ничего добавить. Он ошеломленно смотрел, как она исчезает где-то в проходе. Через несколько секунд он обернулся к Самойлову и, чуть запинаясь, спросил:

– Вы слышали, что именно она сказала?

ДЕНЬ ТРЕТИЙ. РЕАЛЬНОСТЬ

Вечером Дронго сидел в глубоком кресле, просматривая газеты. Он получал довольно много газет, в том числе на английском и итальянском языках. Некоторые сообщения он читал прямо в Интернете, обращая внимание на интересные статьи и заметки. В вечерней тишине раздался неожиданный телефонный звонок. Дронго поморщился. Это был городской телефон, по которому мог позвонить и незнакомый человек. Именно поэтому он обычно не отвечал на подобные звонки, а прослушивал автоответчик. Близкие знакомые и Джил обычно звонили на другой номер или на его мобильный телефон.

Раздались еще два телефонных звонка и затем включился автоответчик. Он прислушался. Кажется, незнакомый женский голос.

– Добрый вечер, – сказала позвонившая женщина, – очень жаль, что вас нет дома. Или тебя. Я даже не знаю, как в вам обращаться. Или к тебе. Прошло столько лет. Может, ты меня вспомнишь. Мы были с тобой знакомы двадцать лет назад, вместе отдыхали в Мангалии. Возможно даже, ты меня помнишь. Я Ирина, работала тогда журналистом. Прилетела тогда из Москвы. Ты можешь мне не поверить, но я иногда слышу о твоих успехах. Я с таким трудом нашла твой номер телефона. Говорят, что теперь тебя зовут совсем иначе. Какой-то смешной кличкой. Кажется, Драго или Дронго. Не знаю, почему тебя так называют. Но если тебе так нравится, значит, нужно тебя называть именно так. Я звоню тебе по очень важному делу. Мне очень нужна твоя помощь. Очень... Мне сказали, что ты часто не бываешь в Москве. Но я решила тебя позвонить. Дело срочное и важное, поэтому я и позвонила вечером. У меня совсем нет времени. Если ты получишь мое сообщение, то, пожалуйста, срочно перезвони мне. Извини, что все получилось так внезапно. Запиши мой номер, – она продиктовала номер своего телефона и попрощалась.

Телефон отключился. Дронго подошел к аппарату. Отдых в Мангалии. Так называлось это место на самом юге Румынии, где он действительно был в восемьдесят шестом году. Сколько лет с тех пор прошло? Больше двадцати? Он помнил эту поездку, помнил ее хорошо. Именно тогда в Констанце он нашел Алана Дершовица, который считался последним из «великих» киллеров, действовавших в период холодной войны. И тогда в Мангалии у него были несколько романтических встреч. В том числе и с молодой женщиной, которую звали Ирина. Да, он ее помнил. Она прилетела из Москвы, работала журналистом в каком-то журнале. Кажется, в «Дружбе народов». Он сейчас точно не вспомнит. Но ее он помнил хорошо. Как помнил и остальных. Помнил всех, с кем тогда познакомился. Из Румынии он переехал в Болгарию. Это была удивительная поездка, и ему было тогда только двадцать семь лет.

Спустя столько лет она его нашла. Сколько раз они тогда встретились? Два или три раза. Три. Точно три раза. Сначала они поднялись к нему в номер днем, сразу после обеда. Потом вечером она пришла сама и осталась на всю ночь. А на вторую ночь? Там произошел какой-то инцидент. Нет, не с ней. С другой женщиной. Что-то смешное или обидное одновременно. А потом снова пришла Ирина. И утром она уехала в Бухарест. Это было больше двадцати лет назад. Как быстро пролетели годы. Он вздохнул. Нужно будет ее увидеть. А с другой стороны, немного страшно. Она могла измениться не в лучшую сторону. Впрочем, как и он сам. Тогда ему было двадцать семь. Сколько он тогда весил при его высоком росте? Восемьдесят два или восемьдесят три килограмма? Почти идеальный вес для его роста. Он был молодым и сильным. Через несколько лет он попытался противостоять даже самому Миуре, понимая, что у него нет ни единого шанса. Тогда все казалось таким понятным. А сколько он весит сейчас? Хотя он по-прежнему пытается сохранить свою форму. Но возраст так или иначе сказывается. И волос на голове стало меньше. Наверное он ее разочарует. А она его? Почему она позвонила? Что могло случиться?