Чопперы - Илья Хороших

В лохмотьях, напоминающие зомби из фильмов ужасов, они выползали из всех щелей – из-под куч хлама, старых грузовиков, прислоненных к забору металлических листов. Один тащил с собой цепь от трактора, другой – гаечный ключ, третий – монтировку. У кого-то в руках была отвертка.

«Ну все, – подумал я, – сейчас нам придется огрести по полной». Причем исключительно по вине Джо, поступку которого на тот момент я не мог найти разумного объяснения. Оборванцы урчали и выли, подбираясь к нам, и я уже видел, как тянется Джо к ножу, да и моя рука сама заползла за пазуху и нащупала там холодную рифленую рукоятку верного «Магнума».

Дон, однако, стоял молча и только буравил меня и Джо своими глазенками. Его друзья окружили нас кольцом, и это было похоже на начало предстоящей драки, как будто они образовали ринг, в котором мы теперь стояли вчетвером – я, Джо и два наших новых знакомца.

Тут я заметил еще одну странную вещь. Я слышал недовольство в окружившем меня ворчании, но не почувствовал угрозы. Это, скорее, напоминало ситуацию, когда ты свалился в старый заплесневелый пруд, не смог найти нормальный выход на берег и решил пролезть сквозь камыши. И вот ты бредешь, увязая ногами в илистом дне, и мутная вода пузырится рядом с тобой. Тебя окружают гнилые деревяшки и воняющий мусор, и ты, стремясь поскорей выбраться на берег, разгребаешь лилии и кувшинки, но лишь больше запутываешься в плетях стеблей и корнях. Тебе противно, но пока не до конца страшно, поскольку все это не может причинить тебе вреда – еще не подплыл аллигатор или водяная крыса… А ты даже не знаешь, водятся ли они здесь, но убеждаешь себя, что нет. Так вот, на тот момент я еще не почувствовал на пятаке рядом с «Шалманом» присутствия того самого аллигатора. Пока все это были только безобидные рыбки, которых ты даже не замечал, и жуки-плавунцы, занявшие, как и лягушки, позицию наблюдателей.

В руках одного из упырей я заметил канистру. Однако первой мыслью, прокравшейся в мой усталый мозг, было: «Черт, да они, кажется, хотят сжечь нас тут вместе с мотоциклами!» Перед нами стоял оборванец – существо, на худое и волосатое тело которого была надета майка без рукавов, в прошлом, наверное, белая, а теперь уже серая от грязи. На его шее болтался жетон на цепочке, покрытый ржавчиной, как будто он провисел под дождем лет десять. Он протягивал нам канистру, причем, судя по запаху, с бензином.

– Это что, вечер благотворительности, парни? – спросил я, а про себя подумал, что заливать неизвестную бурду в баки было бы опасно и глупо. Я не раз слышал о случаях, когда странникам устраивали форменную «разводку» посреди степей и глухих дорог, предлагая починить их мотоциклы. Потом эти же самые «механики» находили все новые неполадки, меняли масло в вилке и в двигателе, чистили карбюраторы – словом, вроде делали, что положено, шаг за шагом. Но почему-то после этого «ремонта» мотоциклы отказывались заводиться и ехать. И тут начинало действовать следующее дорожное правило: ты должен был доказать, что механики неправы, что случалось крайне редко, или же дать им закончить работу. При этом странник, естественно, жил рядом. И всегда под боком был и бар, и девочки, и все, что хочешь, а потом он постепенно проматывал последние деньги и был вынужден наниматься на работу в этом же баре или на автосервисе. Так они и зависали на этих стоянках до конца жизни.

«Разводка», – подумал я и предостерегающе посмотрел на Джо. Но Джо не нужно было объяснять такие вещи.

– Парни, я не пью из канистры, – заявил он, – при всем моем уважении!

– Заливайте бензин, не бойтесь, – сказал первый тип, которого называли Уильямом, – бензин не паленый, а у нас его много, и не спрашивайте откуда.

Он вдруг улыбнулся.

– Мы запросто поделимся с братьями на дороге, а потом вы можете спокойно отваливать.

Мне показалось, что Уильям подмигнул мне, а потом указал взглядом куда-то за наши спины. При этом губы его шевельнулись, как будто он хотел что-то сказать, но заготовленные слова так и не слетели с его языка.

– Ты добрый парень, Билли, рад всем и каждому! – вдруг раздался голос откуда-то сверху. – Но молодой человек прав. «Шалман», хоть и рад каждому гостю в отдельности, не может делать подарки всем, иначе что о нас подумают люди?! Посмотри, – продолжил он, – парень даже боится взять твой бензин. Ну а правда, вдруг он испортит свой драгоценный мотоцикл? Нет, так дело не пойдет. Это чистейшее высокооктановое военное топливо мы не можем раздавать просто так, особенно с учетом того, что на сто миль вокруг не найдешь ничего, даже отдаленно напоминающего заправку. И поэтому я не буду против, если они заплатят нам за него по нашей цене.

Я посмотрел на говорившего. Высокий широкоплечий мужчина лет сорока в штанах, на которых тут и там болтались цепочки, стоял на крыльце и небрежно играл старой монеткой, подбрасывая ее высоко в воздух и снова ловя. Я подумал, что женщины могли бы назвать его красивым. Черные длинные волосы ложились ему на плечи, открывая смелое и, даже можно сказать, хищное лицо. Под обычной байкерской курткой, на которой можно было заметить такой же небольшой красный значок, как и на куртках Дона и Уильяма, угадывались очертания мощных мускулов. Видно было, что этот человек шутить уже не будет.

Уильям и Дон стушевались. Остальные вели себя по-старому. Как собаки, они ворчали на один лад, как будто не были разными людьми, а представляли собой единое существо. «Камыши», как я их назвал.

Я ощутил себя человеком, который наконец-то нащупал под ногами твердое дно. Хоть ситуация и была опасной, все это успело сильно надоесть. Не хотелось до самой ночи стоять в круге и выяснять, что к чему. Мы отвыкли от общества.

После долгого пути и приключений хотелось только одного – заполнить баки и желудки, завалиться спать под ветхой крышей мотеля, чтобы с рассветом продолжить нашу бешеную гонку на запад, за уходящим солнцем, по пустым дорогам Большой Степи.

Было, правда, и еще кое-что. То, что мы не успели сказать всем этим гостеприимным людям, – у нас совершенно не было денег. Но всему свое время – соображать нужно было быстро, ведь любая задержка могла обернуться большими неприятностями. И я спросил:

– А какова ваша цена?

Человек с черными волосами прищурился:

– Договоримся, парни. Да охота вам стоять тут до завтра? Заходите, не стесняйтесь!

Толпа оборванцев расступилась перед нами. Мы поднялись по широким ступеням лестницы и оказались перед старой, обитой железом тяжелой дверью, готовой, казалось, выдержать любой натиск. Обшивка на двери была выполнена в виде папоротника, с цветками, раскрывающимися в центральной ее части, и стеблями, опутывающими дверь по бокам. В тех местах, где не было железа, дверь испещряли хорошо различимые в лучах заходящего солнца глубокие следы от ножей, а кое-где виднелись следы ржавчины. Или крови.

Я обернулся. Солнце нежаркими красно-оранжевыми лучами освещало лежащую за «Шалманом» бескрайнюю степь. Вдалеке пробежал шакал. Я пожелал нам с Джо, чтобы предстоящая ночь в «Шалмане» не оказалась последней.

«Шалман»

Дверь закрылась, и мы как будто оказались в преисподней. Ничего не было видно. Откуда-то издалека раздавались мерные лязгающие удары, как будто огромный молот бил по железным заготовкам. Вокруг слышалось сопение. Через минуту, когда глаза привыкли к темноте, я заметил, что нас вели через длинный коридор с низким потолком, вдоль стен которого сидели люди. Тут и там раздавались вздохи, стоны и выкрики. Вспыхивали огни, выхватывая на несколько секунд лица – изможденные, мрачные, – на которых выделялись лишь глаза, упрямо сверлящие нас – одни с надеждой, другие со страхом, а некоторые с нескрываемой отчаянной злобой.

Вскоре наш проводник остановился. Скрипнула еще одна дверь, и мы вошли в следующее, гораздо более просторное помещение.

Здесь тоже царил полумрак, но по сравнению с коридором было гораздо светлее.

За столами, выполненными в форме красных кругов с черными узорами, сидели разные люди – большинство были одеты как байкеры, но виднелись и клетчатые рубахи дальнобойщиков. Они играли в кости.

Эмблема папоротника, которую я увидел на двери, повторялась на столе. Я понял, что этот же знак был на куртках Уильяма и Дона. Узор был раздроблен на четыре части, каждая из которых была отделена от других листьями, и представляла собой углубление. В эти углубления игроки бросали кости. Иногда, когда кому-то из них казалось, что его соперник мухлюет, он бил кулаком по столу, выкрикивая ругательство, противник поправлялся, кости смешивались, и игра начиналась вновь.

Я также заметил, что через каждые несколько столов сидели или стояли высокие фигуры в черных хламидах. Они не принимали участия в игре и безмолвствовали. Странно было видеть охрану в баре «для своих» посреди Большой Степи – обычно такие заведения обходились своими силами. Однако вышибал в этом месте, похоже, было даже сверх меры.