Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья - Александр Бузгалин

Итак, «царство свободы» для марксизма есть мир деятельности, преимущественно носящей творческий характер. Это мир реальных материальных общественных отношений между людьми по поводу этой деятельности, но отношений, которые носят неотчужденный характер. Более того, Маркс замечает, что «царство свободы» может развиваться лишь в диалектической связи с материальным производством. И хотя оно лежит по ту сторону последнего, но расцвести может только на нем как на своем экономическом базисе. Следовательно, суть проблемы перехода из «царства необходимости» к «царству свободы» в марксизме не в том, что в первом случае действуют жесткие законы социально-экономического детерминизма, а во втором мы перемещаемся в мир идеалистической свободы человека и его способности творить все, что он хочет, вне зависимости от объективных материальных условий. Речь идет о двух типах обществ, двух типах социальной логики (свободы и не-свободы) человека. В рамках первого, «царства необходимости», господствуют отношения отчуждения; и человек лишь в качестве альтернативы может проявлять свою активную деятельностную функцию и бороться за продвижение к новым общественным отношениям, будь то, например, переход от феодального к буржуазному обществу или будущая социалистическая революция. Во втором, «царстве свободы», складываются отношения, которые Маркс назвал свободной ассоциацией, но ассоциацией работающей, ассоциацией практически действующих людей (причем развивающейся на базе новых, но все-таки экономических производственных отношений и процессов).

В этой связи мне хотелось бы в качестве небольшого дополнения включить в этот текст фрагмент о марксистской трактовке отчуждения. Я написал его для другой книги — «Критический марксизм. Продолжение дискуссий». Изрядная часть этой книги посвящена как раз развитию многих положений марксизма, и я буду к ней апеллировать в тех случаях, когда речь пойдет о позитивной аргументации в противовес положениям Поппера. Но в данном случае мне представляется крайне важным использовать этот фрагмент, поскольку понятия «отчуждение» для Поппера не существует (хотя я плохо себе представляю, как может автор, знакомый не только с работами самого Маркса, но и с марксистами XX в., в частности, с Лукачем и его последователями, не видеть и не понимать проблемы отчуждения). Хочу напомнить, что в 1960-е гг. на Западе вышел целый ряд работ, в которых тщательно и детально проанализирована Марксова концепция отчуждения (работы Б. Оллмана, И. Месароша и др.). И Поппер, который писал свою книгу практически на протяжении всей второй половины XX в., делал к ней много дополнений, примечаний и т. п., вполне мог бы хотя бы обратить внимание на эти известнейшие работы марксистов (я уже не говорю о советских авторах, таких как М. Лифшиц и Э. Ильенков). Все они[4] практически не оставляют камня на камне от обвинений Маркса в социальном детерминизме. Эти работы позволяют понять, что отчуждение — это принципиально важное для последующего исследования понятие, поэтому остановимся на его рассмотрении подробнее, опираясь на широко известные положения гегелевско-марксистской традиции.

Последняя приводит к пониманию отчуждения как мира, в котором сущностные силы человека как родового существа, осуществляющего преобразование природы и общества в соответствии с познанными законами их развития, стали чуждыми для подавляющего большинства членов общества. Они как бы «присвоены» господствующей социальной системой и лежащими на ее поверхности превращенными формами, имеющими видимость вещи, института (типичный пример — деньги как вещь, подчиняющая себе человека).

Собственные качества и способности Человека-творца истории (цели и средства, процесс и плоды его деятельности, его чувства и отношения к другим людям) превращаются в мир внешних, чуждых, неподвластных человеку и непознаваемых им социальных сил. Эти социальные силы — разделение труда и отношения эксплуатации, государство и традиция, денежный фетишизм и религия — как бы присваивают человеческие качества и тем самым превращают Человека-творца в функцию и раба данных внеличностных сил.

Отношения отчуждения характерны для всех уровней социальной жизни — материально-технологического (разделение труда и превращение человека в частичного работника, подчиненного в своей деятельности той или иной технологической системе), социально-экономического (человек как функция капитала, рынка), политического и идеологического.

Результатом (и предпосылкой нового витка воспроизводства отчуждения) становится самоотчуждение человека: жизнь, в которой индивид сам себя воспринимает как функцию внешнего мира.

Данный мир — мир отчуждения — именно как бы передает человеческие качества внешним социальным силам (например, кусочку бумаги с водяными знаками). Как бы — именно потому, что на самом деле этот мир кривых социальных зеркал создан самими людьми в силу главным образом объективных причин. Но в силу тех же самых причин только уродливые фигурки Зазеркалья и их кривлянье (делание денег, карьеры и т. п. как самоцель) воспринимаются нами как единственно реальный и естественный мир (вспомните, читатель, на удивление точный образ сказки о голом короле). Более того, в мире отчуждения мы, как правило, не можем жить и развиваться вне этих отчужденных социальных механизмов — разделения труда и эксплуатации, рынка и государства…

Повторю: мы сами своей жизнью создаем эту видимость творения социального распорядка и самой истории не людьми, а внешними силами, но иначе мы не могли бы жить и развиваться в эпоху «предыстории» (по Марксу). При этом отчуждению всегда противостоит социальное творчество — актуальная способность Человека непосредственно творить историю. В силу этого для предыстории всегда характерна определенная мера отчуждения, власть которого никогда не была абсолютной.

Весьма интересным представляется раздел труда Карла Поппера, посвященный проблеме классов и классовой борьбы. При этом, однако, следует сказать, что переход от социально-экономического детерминизма и так называемого экономического историзма к проблеме классов осуществляется Поппером фактически без учета ключевого пласта в марксистской трактовке общественных отношений, а именно — системы производственных отношений всякого общества («потеря» этого пласта общественной жизни вообще очень типична для не-марксистов и поверхностных критиков марксизма). Впрочем, пару раз Поппер упоминает о том, что для марксизма существует связь в развитии производительных сил и производственных отношений; по сути же дела, к анализу производственных отношений он не обращается вообще или обращается только по очень конкретным поводам. Даже понятия стоимости, прибавочной стоимости и накопления он рассматривает, скорее, как некоторые механизмы функционирования экономики, а не как социально-экономические отношения, структурирующие капиталистическое общество. В качестве примера такого подхода Поппера я приведу его критику экономического детерминизма:

«Некоторое знание экономических условий может внести значительный вклад, к примеру, в историю развития математических проблем, но знание самих проблем математики значительно более важно для этой цели. Действительно, можно написать очень хорошую историю развития математических проблем, вообще не ссылаясь на их „экономические основания“ (По моему мнению, „экономические условия“ или „общественные отношения“ в науке являются темами, в которых легко переборщить и которые легко перерождаются в банальность.)» (с. 127).

Эти положения показывают, что Поппер фактически сводит детерминацию социальных процессов экономическими условиями к очень прямолинейной схеме: определенный тип средств производства должен определять практически все явления, происходящие в обществе. Такой взгляд, как я уже говорил, иллюстрирует неспособность критиков марксизма (из числа его противников, а не тех, кто хочет использовать критику марксизма для его диалектического развития) к пониманию общества как сложной взаимосвязанной системы отношений.

В этой связи позволю себе три замечания. Первое касается сложности социальных систем в их марксистской интерпретации. Для Маркса общественная структура включает в себя не только экономический базис и некоторую социальную надстройку. Сама система отношений экономической жизни для Маркса крайне многослойна, а уж если мы включим сюда и многочисленные работы творческих марксистов по проблемам способа производства, общественно-экономической формации и их исторического развития, то картина предстанет достаточно многогранной и сложной. Лишь в рамках такой многогранной и сложной картины можно говорить о том, что экономические условия являются детерминантом по отношению к другим социальным процессам.