Дело четвертое: «Повинную голову... » - Сергей Лавров

Знаменский (чуть заметно волнуясь). Маслова сразу рассказала все. И с полной откровенностью. Если я хоть что-то понимаю в людях, то она искренне раскаивается... Деньги, как вы помните, выдала добровольно.

Скопин. Ее эпизоды отработаны?

Знаменский. Остались кое-какие мелочи. Теперь мы выясняем, как сбывалась «левая» продукция. Масловой это не касается. Зачем ей пока сидеть? Тем более сердце неважное, часто прихватывает. Деться ей некуда. Помешать следствию не может ничем.

Токарев (очень вежливо, но решительно). Разрешите, товарищ полковник?

Скопин. Да?

Токарев. Лично я — против. Потому, собственно, и пришли вместе.

Скопин (с интересом). Ваши возражения?

Токарев. Видите ли, товарищ полковник, Маслова — не какая-то заштатная фигура в деле. Без нее хищения в «Ангаре» не имели бы половины того размаха. Расхититель ведь не карманник: украл и убежал. Тут воруют, сидя на месте.

Скопин (улыбается, снова взглядывает на часы). Михаил Константинович, обойдемся без прописных истин.

Токарев (упрямо). Разрешите, закончу мысль. Расхитителю бежать некуда. Значит, надо воровать так, чтобы воруемое как бы не уменьшалось. Согласны, что это — главное условие?

Скопин. Ну?

Токарев. Вот это главное и обеспечивала в «Ангаре» Маслова. Вагон изобретательности! (Неприязненно.) Ее там прозвали «наш Эдисон». Маленький пример. Она разработала рецептуру фирменных булочек, на которые шло все то же самое, что на пирожные. А разница в цене, сами понимаете, немалая. Со склада продукты выписывали на булочки, отчитывались выручкой за булочки, а выпускали пирожные.

Скопин (косясь на Знаменского). Прибыльно...

Токарев. Вообще дело «Ангары» дает большой материал. Надо бы сесть со специалистами и крепко подумать, как закрыть жуликам лазейки. Ведь можно что-то изобрести!

Скопин (задумчиво). Изобрести что-нибудь, кроме и лучше честности, вряд ли удастся. Может, к сожалению, а может, и к счастью... (Знаменскому.) Однако Михаил Константинович набросал выразительный портрет вашей подследственной.

Знаменский (твердо). Я остаюсь при своем мнении. У нее двое детей, Вадим Александрович, а муж... Словом, он уже осведомлялся, при каком сроке заключения свободно дают развод...

Скопин. Они не ладили?

Знаменский. Да нет, по-своему он очень к ней привязан. Но трясется за свою репутацию. Карьера — прежде всего! Если Маслова проживет дома несколько месяцев, может быть, все уладится, потом в колонии он будет ее навещать. Сохранится семья, ей будет куда вернуться. А так...

Токарев (бормоча сердито). У нас не благотворительная организация.

Скопин. Тоже верно...

Секунду-другую он барабанит пальцами по столу, затем встает. Знаменский и Токарев тоже поспешно поднимаются.

Скопин. Я за то, чтобы следователь мог свободно принимать решения по делу. Кроме неправильных, разумеется... (Знаменскому.) Готовьте документы на освобождение Масловой. Засим желаю здравствовать.

Обоим пожимает руки. Знаменский и Токарев забирают тома дела и выходят в коридор. 

Сцена третья 

Знаменский и Токарев идут по зданию УВД на Петровке, разговаривая на ходу и здороваясь со знакомыми сотрудниками.

1-йсотрудник (приостанавливаясь). Привет! Со ЗнаТоКов причитается.

Знаменский. В честь чего?

1-йсотрудник. Томину присвоили майора. Только что приказ пришел.

Знаменский. Майор Томин. Звучит!

Токарев. А Шурик гуляет по Киеву и не знает, какой тут сюрприз! Скоро он вернется?

1-йсотрудник. Командировка у него до пятницы.

Расходятся.

Знаменский. Не зайдешь ко мне, Михаил Константинович? Попробую убедить тебя относительно Масловой.

Токарев. Пал Палыч, меня впечатляют цифры. А всякие переживания — ни-ни.

Знаменский (лукаво). Работаю я с тобой, Миша, не первый раз, и знаешь, какая возникает версия? Не такой уж ты сухарь, каким хочешь казаться.

Токарев (усмехаясь). Всякая версия, Пал Палыч, требует фактов.

1-йсотрудник (мимоходом). Приветствую, приветствую... (Знаменскому.) Тебя какой-то красавчик ждет, нервничает.

Знаменский. Кто бы это?

Поворачивают за угол и видят, что перед дверью кабинета Знаменского топчется Маслов.

Маслов (делая движение навстречу). Здравствуйте, Пал Палыч! (Токареву.) Здравствуйте.

Знаменский (официально). Добрый день. Но я просил вас к четырем часам.

Маслов. В четыре у меня важное совещание. (Понижая голос.) Я же не могу сказать, что... Вы понимаете? А сейчас обеденный перерыв. Взял такси — и к вам. Может быть, примете?

Знаменский. Мне нужно вас не принять, а допросить.

Пауза. Маслов ежится.

Знаменский. Побудешь, Михаил Константинович?

Токарев. Побуду.

Знаменский отпирает дверь кабинета. 

Сцена четвертая

Кабинет Знаменского, куда входят Знаменский, Токарев и Маслов. Знаменский молча указывает Маслову на стул, стоящий в некотором отдалении от стола. Маслов садится и оказывается весь на виду; это его дополнительно нервирует, он мается, делает какие-то мелкие ненужные движения. Знаменский неторопливо достает протокол допроса, заполняет «шапку». Токарев наблюдает за Масловым.

Маслов (не выдержав молчания). Вы не представляете, до чего я нелепо себя чувствую!.. Никогда в жизни не думал, что меня вдруг будут допрашивать... И вообще вся эта история... Ребята замучили вопросами, теща плачет. Кошмар!..

Он определенно ожидал сочувствия, но ни Токарев, ни пишущий Знаменский ничем не отзываются на его смущенное бормотание.

Знаменский (дописав). Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля. Напоминаю вам, что закон обязывает вас говорить правду. Отказ от показаний или заведомо ложные показания являются уголовным преступлением. Прошу расписаться, что я вас об этом предупредил.

Маслов растерянно выслушивает Знаменского, привстает, расписывается в протоколе и возвращается на свой стул.

Маслов. Я понимаю — так полагается. Но какие с моей стороны могут быть ложные показания? Пожалуйста, любые вопросы... Даже рад, если могу помочь следствию. С удовольствием!

Токарев и Знаменский молча смотрят на Маслова, тот переводит взгляд с одного на другого и все больше теряется.

Маслов. Впечатление, что вы мне не верите!.. Но вы поймите... Ну, конечно, я муж, но как честный человек я глубоко осуждаю Ирину! И мой гражданский долг...

Знаменский (суховато). Зря вы так волнуетесь, Николай Семенович. Мне только надо уточнить некоторые обстоятельства. Скажите, кто-нибудь из работников ресторана бывал у вас Дома?

Маслов. Бывали. Это ведь естественно, не правда ли?

Знаменский. Кто, когда?

Маслов. На дне рождения жены. Еще в какой-то праздник... Но затрудняюсь сказать, кто именно. Я их мало знаю.

Знаменский. Кудряшов не бывал?

Маслов. Это ее начальник, толстый такой? Нет, его Ирина ни разу не приглашала.

Знаменский. Но вы были знакомы?

Маслов. Случайно встретились однажды на стоянке такси. Я был с Ириной, а он с братом.

Знаменский (быстро). Кудряшов так и представлял своего спутника?

Маслов. Извините, не помню. Но у меня создалось такое впечатление. Они чрезвычайно похожи, только тот помоложе.

Знаменский. Так... (Переглядывается с Токаревым.) Каковы были отношения Кудряшова с Ириной Сергеевной?

Маслов (нерешительно). Ну... иногда она жаловалась.

Знаменский. На что конкретно?

Маслов. Мм... (Сожалеюще пожимает плечами.) Вот ведь... как ни странно, не могу припомнить с определенностью...

Знаменский (жестковато). Другими словами, вы ее не расспрашивали? И даже пропускали жалобы мимо ушей?

Маслов (обижаясь). Позвольте, зачем так формулировать? Начальство есть начальство: всегда могут быть неприятности. Я не считал нужным особенно вникать...

Знаменский. Вы никогда не советовали жене уйти из «Ангары»?

Маслов. Я же ничего не знал!

Знаменский. Похоже, и не желали знать.