Шаманизм - Виктор Михайлович Михайловский

желание обмануть и задается главным образом обличительной целью. Немецкий ученый, состоявший на русской службе, старается раскрыть обманы шаманов, доказать их недобросовестность и, следовательно, является не серьезным писателем, изучающим своеобразные явления, а лютеранским пастором-проповедником, рассказывающим об открытых им ухищрениях при производстве шаманских фокусов. Желая уничтожить языческие суеверие, он со злорадством рассказывает о том, как сибирские толкователи судеб не могли разгадать предложенных им вопросов относительно забытых или потерянных вещей и оставленных дома родственниках и знакомых и таким образом изобличали свое невежество и недостаток проницательности[2]. Даже в наше время такой известный монголист, как г-н Позднеев, касаясь шаманства, говорит не о необходимости тщательного его изучения, а сравнивает инородцев, исповедующих буддизм, с шаманистами, находит их более развитыми и делает заключения, что «шаманство как религия по самому своему составу никогда не могла иметь никакого образовательного значения для народа»[3].

Для более беспристрастного ознакомления с шаманством и его ролью необходимо приступить к разрешению этой сложной задачи, пользуясь современными методами исследования, давшими столь блестящие результаты в естествознании и приобретающими в последнее время самое широкое применение в науках общественных и исторических. Руководясь подобными научными принципами для уразумения этого этнографического явления, необходимо прежде всего ознакомиться с той почвой, на которой оно могло зародиться, с тем религиозным строем, одним из важнейших проявлений которого оно служит. Но этого недостаточно; самый материал подлежит значительному расширению и обогащению. До сих пор шаманство рассматривалось как особая религиозная система, свойственная только русским инородцам, и лишь изредка попутно цитировались аналогичные факты из быта и воззрений других народов, живущих вне пределов нашего государства. Такой узкий взгляд, не свойственный приемам сравнительного метода, должен быть оставлен. Во-первых, шаманство – не определенная религиозная система, а особое явление, возникшее на известной ступени религиозного развития и только впоследствии путем переживания сохранившееся при известных условиях и на других высших стадиях, во-вторых, при таком отношении к изучаемому вопросу действия и воззрения шаманов сделаются достоянием общей этнографии и займут свое определенное место в истории человеческой культуры. Таким образом, на основании вышесказанного, необходимо прежде всего охарактеризовать миросозерцание тех народов земного шара, среди которых в настоящее время встречается или в полном развитии, или в состоянии переживания своеобразная форма шаманства. Мы имеем право говорить о шаманстве и шаманах у самых отдаленных народов, не имеющих по происхождению ничего общего с теми русскими инородцами, среди которых эти термины возникли или же приобрели право гражданства, на основании примера многих немецких, голландских, английских и американских ученых, которые в своих этнографических трудах употребляют название шамана как общий термин, получающий свое определенное место в этнографической науке.

Всякий человек, как бы низко ни стоял он по своему развитию, употребляет все усилия, чтобы как можно лучше устроить свою жизнь, защититься от окружающих опасностей. Этот принцип самосохранения служит источником эгоистических чувств, предшествующих в своем появлении развитию альтруизма и чувств общественных. Средства, применяемые к осуществлению жизненных целей, соответствуют степени развития человека. Чем выше культура, тем больше средств разумных, основанных на знании природы в его распоряжении, тем он предусмотрительнее, сильнее и, следовательно, свободнее от господства сил природы и всяких случайностей жизни. Так называемые дикари, т. е. малокультурные люди, живя под неограниченной властью окружающих естественных условий и слепого случая, заменяют знание законов мира физического и предусмотрительность, дающую возможность избежать вредных случайностей, стремлением снискать расположение, умилостивить грозные стихии, предугадать будущее. Доставление более обильных средств пропитания, защита от засухи, грома, бури, болезней, смерти и козней врагов как в настоящем, так и в будущем составляют предмет опасений и забот некультурных народов. Особые средства, употребляемые для устранения опасностей, производимых таинственными неведомыми силами, не могут быть всем доступны; ими обладают среди подобных народов люди, исключительно одаренные по своей организации, являющиеся посредниками между своими соплеменниками и этими загадочными силами. Для обозначения таких посредников многие ученые, как было уже выше сказано, стали употреблять название шамана, а действия их могут быть наименованы шаманством. Чем выше развитие малокультурных народов, тем определеннее положение шаманов и систематичнее организация самого шаманства, чем грубее народ, тем случайнее появление особо одаренных лиц и тем произвольнее их деятельность. Хотя шаманисты различаются во многом по своей культуре и цивилизации, но в их миросозерцании есть общие черты, имеющие самое тесное отношение к шаманству. Только там, где эти особенности существуют, возможно появление среди данного народа шаманов и, следовательно, невзирая на значительные различия, представляется возможность выделить то, что свойственно шаманству и сделать таким образом свод основных воззрений, характеризующих миросозерцание шаманистов.

Природа, человек и божество составляют предмет размышлений пытливых умов на всех ступенях развития человеческой культуры. От детских мечтаний дикаря до строго научных теорий современных исследователей и мыслителей человечество прошло длинный путь и побороло громадные затруднения. Но, несмотря на различные способы разрешения, вопросы, над которыми трудится мысль человека, остаются неизменно одни и те же, только порядок в их рассмотрении подвергся некоторому перемещению. Люди низшей культуры брали за точку отправления человека с его психическими и физическими признаками и все у него замеченное переносили как в область природы, так и в сферу деятельности богов. Явления и силы природы и сами боги наделялись человеческими свойствами, хотя вначале не получали еще человеческого образа. Народы высшей культуры стремятся к обратному порядку действия; они имеют наклонность пользоваться для выяснения духовной природы человека и его деятельности теми законами, которые нам дает естествознание. Разумеется, между этими двумя противоположными состояниями человеческой мысли существует длинный ряд переходных стадий развития. Сообразно с таким распределением при рассмотрении основных сторон миросозерцания необходимо прежде всего ознакомиться с представлениями, которыми обладает малокультурный человек относительно своей собственной духовной жизни.

Подобно тому, как нет народов, не умеющих добывать огня, пользоваться какими-либо простейшими орудиями, так и во всей богатой этнографической литературе мы не найдем ни одного племени, не имеющего в большей или меньшей степени ясного представления о душе и ее бессмертии. Самый факт повсеместного существования похорон с известной обстановкой и со строго определенными обрядами служит очевидным доказательством распространенности этого убеждения. По толкованию Тернера, туземцы архипелага Самоа в самом названии души анганга выражают верование, что она, отрешившись от тела, уходит; следовательно, они признают душу, как нечто отдельное от тела. Удалившись, она живет, по их представлениям, в особой стране, лежащей под океаном[4]. У австралийцев всякий туземец, достигший четырех– или пятилетнего возраста, обладает духом, который при его жизни находится в состоянии сна, а после смерти дикаря становится видимым, хотя и не имеет определенной формы[5].

Здесь мы