Сборник повестей. Книги 1-12 - Юджин Пеппероу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лайза Адамс уткнула лицо в ладони, плечи ее тряслись, но она еще пыталась сопротивляться.
— Я не знаю ни про какой разговор. Я просто зашла навести в его квартире порядок, вот и все.
— Хорошо, я зачитаю вам показания соседки. Она утверждает… где это место…
ага, вот оно: "…Он: Нет, нет и нет! И кончим на этом. Она: Но ты должен это сделать, слышишь, должен! Ну умоляю тебя, сделай это для меня. Я столько лет терпела это, но больше не могу. Или ты сам сделаешь это, или я это сделаю за тебя…" Это отрывок из вашего разговора с братом в передаче его соседки. Что вы можете мне сказать по этому поводу? Или хотите сначала переговорить со своим адвокатом?
Лайза Адамс подняла мокрое от слез лицо и следователь поразился, как оно изменилось за эти несколько минут. Казалось, оно постарело сразу лет на десять.
Девушка достала из сумочки носовой платок, вытерла глаза и безнадежно сказала:
— Хорошо, я скажу вам все. После смерти мамы Клайд и я очень сдружились.
Фактически он — единственный близкий мне человек на свете. Несколько лет назад они на киностудии спешно заканчивали какой-то фильм о гражданской войне. Там была масса пиротехнических эффектов, сроки поджимали, и Клайду приходилось работать чуть ли не по двадцать часов в сутки. Чтобы держаться на ногах и быть в форме, он принимал бензедрин, но потом не мог заснуть без снотворных. Так он пристрастился к таблеткам. Постепенно ему не стало хватать их и год назад он перешел на кокаин, а уже несколько месяцев колется героином. Я не могла это вынести — ведь он погибал у меня на глазах — и потребовала, чтобы он лег в наркологическую клинику на лечение. Клайд долго отказывался, он не понимал, что стал законченным наркоманом, и тогда я пригрозила ему, что расскажу в полиции, у кого он покупает наркотики и кому перепродает, оставив себе часть в качестве гонорара. Наверное, один из таких наших споров и слышала его соседка.
— Так он лег в клинику? — не скрывая волнения, спросил полицейский.
— Да, — Лайза Адамс высморкалась, спрятала платок и прямо взглянула на своего мучителя. — Он лег в клинику шесть дней назад. Я очень боюсь, что о его болезни — ведь это же болезнь, правда? — узнают у него на студии, тогда ему никогда больше не найти себе работы по специальности. Прошу вас…
— Ни слова больше, мисс Адаме, — протянул ей руку полицейский, считайте, что я ничего от вас не слышал. Если в чем-то нужна будет помощь, вот мой телефон.
Для очистки совести Джек Дуглас все же перепроверил показания мисс Адамс и они полностью подтвердились. Клайд Стаут действительно уже шесть дней находился в федеральном центре по борьбе с наркоманией и отлучиться оттуда никак не мог.
Алиби у него было безупречным, так что версия с Лайзой Адамс оказалась несостоятельной.
Похороны Ричарда Типпета, точнее, того, что от него осталось, происходили во вторник утром. Гроб был закрытым и поэтому и без того невеселая процедура казалась какой-то особенно зловещей. Вдова, прилетевшая из Рима только накануне вечером, казалось, плохо отдает себе отчет в происходящем. Похоже было, что она до сих пор не может поверить в то, что в большом дубовом гробу лежат изуродованные, разрозненные останки того, кто лишь двое суток назад был ее мужем.
Джек Дуглас подошел к Мери Типпет, когда гроб уже был предан земле и присутствовавшие на церемонии направились к выходу с кладбища. Представившись, Джек извинился за свою вынужденную нетактичность и попросил принять его завтра в любое, удобное для вдовы время. Мери Типпет несколько секунд молчала, потом подняла на полицейского заплаканные глаза и сказала ломким голосом, стараясь сдержать рыдания:
— Конечно, я понимаю, приходите, когда хотите, но мне нечего вам сказать. Она опять помолчала, глядя в землю, потом добавила как бы про себя: — И мужа вы мне не вернете.
Разговор с ней, состоявшийся на следующий день, действительно ничего не дал Джеку Дугласу. Миссис Типпет утверждала, что у нее нет врагов, тем более таких, которые желали бы ей смерти. С этим лейтенант и ушел. В полицейском управлении ему сообщили, что дважды звонил некий Эзра Эплгейт, проживающий в доме для престарелых на 45-й улице и сказал, что хочет сообщить какие-то важные сведения, касающиеся убийства Ричарда Типпета.
— Знаешь, старик, — доверительно сказал Джеку знакомый детектив, показывая пальцем на потолок, — репортеры уже достали шефа с этим убийством и лучше бы тебе поторопиться с его раскрытием, а то как бы он не сделал из тебя козла отпущения.
Намек был более чем понятен, и Дуглас, подумав, что обедать сегодня опять не придется, поехал в дом престарелых на встречу с неожиданным доброхотом, скорее всего давно выжившим из ума и разыгрывающим из себя детектива-любителя.
К его удивлению, Эзра Эплгейт хоть и оказался прикованным к постели стариком, но отнюдь не выжил из ума. Эплгейт проработал фирме "Типпет и сын" почти сорок лет, Он начал работать в фирме еще при деде Ричарда Типпета, потом при его отце и вышел на пенсию по состоянию здоровья в пятьдесят девять лет в должности управляющего фирмы. Сосед Эплгейта по комнате, бойкий подвижный старичок с неожиданно живыми для его возраста черными зоркими глазами, услышав, что Дуглас из полиции, тактична вышел из комнаты, сказав, что хочет побродить по саду.
Эплгейт внимательно изучил удостоверение лейтенанта и, откинувшись на подложенные под спину подушки, тихо, будто боялся, что его кто-то подслушает, сказал:
— Сегодня утром мне звонила жена Дика.
— Простите?
— Я говорю, что сегодня мне звонила Мери Типпет и рассказала, как он погиб. Я сразу же позвонил в полицию, потому что знаю, кто его убил, старик тяжело дышал, видно, разговор давался ему с трудом. — Это мог сделать только он — Брюкнер, — Эплгейт замолчал и испытующе вгляделся в лицо собеседника: верят ли ему?
— Продолжайте, мистер Эплгейт, — подбодрил его Джек Дуглас, — я вас внимательно слушаю. Стив Брюкнер, если не ошибаюсь, это нынешний
