Повороты судьбы. Повесть о большой любви - Галина Вервейко

А между тем он был женат. И уже не однажды. Свою первую любовь Владимир встретил ещё в школе. Это была нежная, милая и очень чистая душой девушка. И дружба их была светлой и юной. Но жизнь их позднее развела: его забрали из Свердловска служить в Москву, в танцевальную группу ансамбля песни и пляски Советской Армии, она вышла замуж за кого-то офицера и уехала в другой город. Потом он учился в Ленинграде в «кульке» (так звали они своё культпросветучилище). Здесь Владимир встретил свою первую жену, которую тоже очень любил. Вместе они учились, потом работали и поступили на очное отделение в институт культуры в Москве. Жили дружно и интересно, объединяла любовь к хореографии и маленькая прелестная дочка. Но счастье было недолгим: жена позднее полюбила художника, который часто писал с неё портреты. И Владимир, как настоящий мужчина, джентльмен, не захотел омрачать своим присутствием её новую любовь. Ему понравилась одна девушка с библиотечного отделения этого же института, и он предложил ей, не раздумывая долго, руку и сердце. Так и сидели они потом напротив друг друга с бывшей женой в новых парах. Как оказалось, он слишком поторопился: новая любовь к нему не пришла. Владимир пытался скрыть эту трагедию, уверяя всех вокруг, да и самого себя, что он счастлив. Но счастья с новой женой у него так и не получилось. Разные они оказались люди. Думал, что появятся дети, и это их будет объединять. Родилась дочка, которую он назвал именем первой жены. Заботился о ней, любил. Но они с женой всё больше отдалялись друг от друга, по-прежнему были чужими во всём: в мыслях, взглядах на жизнь. Две их комнаты в квартире были, как два разных мира: в одной – книги, письма, фотографии, в другой – ковры и хрусталь «про запас». Ошибся: думал, что библиотекарь – тоже любит книги, как он… А главное – жена не понимала его фанатичной любви к работе, студентам. Ревновала и обижалась, что поздно приходит домой. А когда приходил, то общих разговоров не получалось: не жили они интересами друг друга, не разделяли их. И Владимир всё больше убеждался, что ему нужна жена одной с ним профессии, чтобы можно было посоветоваться с ней, рассказать о своих впечатлениях. Потом и вовсе жена стала уезжать в какие-то длительные командировки, оставляя его одного в холодной пустой квартире, где он от невыносимой тоски чаще стал прикладываться к спиртному, вспоминая свою первую семью, глубоко переживая своё разбитое счастье. Из командировок жена возвращалась такой же холодной и бесчувственной. Да и он тоже по ней не скучал. Только от горечи в душе снова и снова уходил в загулы. Видел вокруг себя много влюблённых женских глаз. Многие из окружающих Ларионова дам были не прочь завести с ним роман. И он стал выбирать тех, кто полегкомысленнее, не умеющих серьёзно любить, чтобы больше ни к кому не привязываться душой.

Дочь жена ему не доверяла, оставляла у своей матери. Хоть он умел делать всё: и пол мыть, и варить, и ходить по магазинам… И когда Владимир приходил после работы в пустую квартиру, где мебель была покрыта слоем пыли, как будто уже месяц здесь никто не жил, то ему хотелось выть волком от одиночества. Обеды часто приносил в кастрюльке из столовой. Иногда приглашал к себе в гости студентов или коллег.

И тут вдруг – Оля! «Оля, Олюшка ты моя! Девочка… Разве могу я теперь мечтать о такой, как ты?! Ведь ты почти мне в дочери годишься: такая милая, наивная… А я – прожжённый мужик, всё познавший в этой жизни. Разве я могу думать о любви к тебе? Тем более о том, что ты можешь полюбить меня! Это конечно, чушь, бред! Но я буду защищать тебя от всего, что может омрачить твоё счастье, оберегать от опасностей, которые таит в себе эта прозаичная жизнь. Буду думать о тебе, мечтать… Хоть будет о ком мечтать!»

Глава 6. Преданность делу

Пряча в душе первые ростки пробивающейся любви, Владимир Алексеевич с ожесточением, с нечеловеческим пристрастием уходил в работу. Свою профессию он любил до самозабвения. Она теперь была главной отрадой в его жизни. Он убегал в неё от своего неустроенного быта и личных переживаний. До двенадцати, до часу ночи мог пропадать в хореографическом классе со студентами, сочиняющими танцевальные постановки. Все свои учебные часы не только вырабатывал «от и до», но и работал сверх нормы, заставляя работать и учеников. И им было интересно с ним. Ревниво следил за Ольгой: не понравился ли ей кто из студентов? как ей живётся в общаге? как даётся учёба? всё ли в порядке у них в комнате? Заходил в комнаты общежития ко всем подопечным студентам.

Ученик Татьяны Алексеевны Устиновой, балетмейстера танцевальной группы хора имени Пятницкого, он безгранично любил русские танцы, ценил истинную красоту народного фольклорного богатства. Часто рассказывал о Татьяне Алексеевне студентам, о собранных ею материалах по русскому танцу в разных областях России, по которым теперь составляется библиография. И в её большой квартире в Москве стоит множество библиотечных ящичков с созданной ею картотекой. «Какая умница! – восклицал он. – Пусть живёт до ста лет!»

Любил Владимир, учась в Московском институте культуры, и уроки такого мастера, как Анатолий Алексеевич Борзов – по народному танцу. Он много лет танцевал в знаменитом ансамбле народного танца СССР под руководством Игоря Моисеева (в так называемом Моисеевском ансамбле) и передавал свой опыт молодёжи. Имея тонкий художественный вкус, Владимир ненавидел в произведениях хореографии что-либо наносное, пошлое, учил студентов элементарной грамотности построения номеров. Изучая материал, он заставлял студентов скрупулёзно работать над каждым заданием, заставляя несчётное количество раз переделывать то или иное сочинение. Если кто ставил какой-нибудь национальный танец, обязательно отправлял его в областную Пушкинскую библиотеку и требовал изучить географию, историю и культуру той страны, где родился этот танец.

У студентов даже мысли не было, что какой-то урок не состоится. Хотя порой им и хотелось расслабиться, отдохнуть. Но лениться у Ларионова было невозможно, он не давал ни телу, ни душе покоя, заставляя работать изо всех сил, изо дня в день. И это приносило всем ощущение истинной полноты жизни.

Любил Ларионов не только свои уроки, но и разные студенческие мероприятия. И субботники, и выезды на природу, и различные студенческие вечера с «капустниками» проходили весело, с огоньком и творческой выдумкой. Студентам здесь давалась полная свобода, и они пользовались ею на всю катушку: сочиняли стихи, песни, шуточные танцы, выпускали стенгазеты. И всё это непременно фиксировалось на фото и киноплёнку.

Учиться в КПУ студентам было очень интересно. Чётко был организован учебный процесс. Крепкая материальная база с прекрасным зданием и многочисленными классами для групповых и индивидуальных занятий, необходимыми инструментами для музыкантов, бутафорией для театралов, обувью и костюмами для танцоров, позволяли преподавателям проводить занятия на высоком современном уровне. Соответствующий настрой был и у студентов. И КПУ очень быстро стало для всех его новых жителей родным домом.

Для живущих в общежитии вообще не было разграничения между «школой» и «домом». Целыми сутками и даже семестрами они находились в училище, которое ласково называли «страна КэПэУния». В этой «стране» было всё необходимое для их интересной студенческой жизни: просторное, со стеклянными стенами, фойе для вечеров, свой концертный зал (как в хорошем Дворце культуры), спортзал, библиотека, фонотека… И они, не выходя из дома, могли увидеть знаменитых артистов, выступления прекрасных творческих коллективов.

Однажды в «КэПэУнии» выступал известный всему миру чародей танца – Махмуд Эсамбаев. Ему было уже за пятьдесят, но какой профессионализм, артистизм показал он на концерте! И, как обычно, он долго беседовал со зрителями и демонстрировал студентам свою стройную фигуру, делился с хореографами секретами мастерства: полная самоотдача, постоянные изнуряющие репетиции, отказ от калорийной пищи – и всё это во имя лёгкого, изящного, темпераментного танца на сцене!

Частенько выступал в училище и родной, прославленный на весь мир Омский русский народный хор. Среди его артистов уже были и выпускники КПУ – первые ласточки хореографического отделения, ученики Ларионова.

А как ждали и любили студенты КэПэУнии свои студенческие вечера! Почти вся студенческая молодёжь Омска мечтала попасть в фойе культпросветучилища в эти дни, но дежурные у входа впускали только по пригласительным билетам: чтобы вместить всех желающих, не хватало места. Будущие клубные работники, студенты КПУ, каждый вечер готовили сами под руководством опытных педагогов на специальных уроках по предмету «практика». И вечера всегда были интересны и содержательны, каждый раз в необычной форме: театралы готовили спектакли, миниатюры и конферанс, хореографы – танцы, оркестранты заботились о музыкальном оформлении, а хоровики дополняли праздники песнями, создав прекрасный вокальный ансамбль «Радость». Во всех группах училища изучался бальный массовый танец, который можно было исполнять в быту. И потому скучающих студентов на вечерах не было: все веселились в калейдоскопе разных танцев, от шейка и вальса до весёлой берлинской польки под аккомпанемент своего же инструментального ансамбля. Никто не стоял в стороне и во время проведения всевозможных конкурсов и игр. Студенты чувствовали себя хозяевами в училище, преподаватели же умело направляли, но никогда не сдерживали их бурную инициативу.