История Спарты (период архаики и классики) - Лариса Печатнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аристотель придерживается той версии, что в качестве образца для своих законов Ликург выбрал порядки, характерные для дорийских городов Крита. Он сообщает предание, согласно которому, отказавшись от опеки над Хариллом, Ликург долгое время жил в родственном спартанцам городе Ликте на Крите, откуда и перенял старинные критские установления (Pol. II, 7, 1, 1271 b 25-32). Возможно, Аристотель несколько преувеличивал зависимость Спарты от Крита, полагая, что большинство ранних реформ специфически критские по своему характеру[001_11]. Но наряду с критской линией Аристотель использовал и традицию о влиянии Дельф на Ликурга. Судя по одному фрагменту из "Лакедемонской политии", Ликург постоянно совершал визиты в Дельфы для консультации с Аполлоном (ap. Clement. Alex. Strom. I. 152 = fr. 535 Rose3). По-видимому, Аристотель, так же как Платон и Эфор, считал обе традиции о происхождении законов Ликурга - критскую и дельфийскую - вполне совместимыми: Ликург копировал критские законы, но получал санкцию на их введение в Дельфах.
Аристотель довольно точно определяет время жизни Ликурга, предлагая самую позднюю датировку из всех, имевших хождение в древности. Он считал Ликурга современником царя Элиды Ифита. По его словам, имена Ликурга и Ифита были прочитаны им на архаическом диске из Олимпии, на котором, скорее всего, были записаны правила священного перемирия (ap. Plut. Lyc. 1, 2 = fr. 533 Rose3; о диске Ифита см. также: Paus. V, 4, 5 и 20, 1; Athen. XIV, 635 f)[001_12]. Некоторые исследователи понимают это свидетельство Аристотеля в том смысле, что Аристотель был вообще первым, кто прочел имя Ликурга на олимпийском диске[001_13]. Данное замечание Аристотеля позволяет нам думать, что Аристотель относил Ликурга ко времени первой Олимпиады (776 г.).
Хотя большинство исследователей нисколько не сомневается в том, что надпись на диске древняя и аутентичная, но не все согласны с тем, что в надписи речь идет именно о спартанском законодателе Ликурге. "Даже если диск подлинный, - замечает Г. Бенгтсон, - то в любом случае не доказать, что Ликург, упомянутый там, должен быть именно спартанским законодателем"[001_14]. Спартанского законодателя в качестве персонажа олимпийского диска Эд. Мейер отвергает на том, весьма сомнительном, основании, что до завоевания Мессении Спарта якобы не имела с Олимпией никаких контактов. Эд. Мейер, со ссылкой на У. Виламовица-Мёллендорфа, утверждает, что на диске упомянут известный уже у Гомера аркадский герой Ликург (Il. VII, 142 sqq.). По мнению Эд. Мейера, таким образом учредители хотели привязать олимпийское празднество к фигурам героического времени[001_15].
Н. Хэммонд предлагает свой оригинальный вариант, примиряющий датировку Аристотеля с тем временем, к которому Фукидид относил спартанскую евномию. Он считает, что Аристотель, возможно, был прав, идентифицируя Ликурга олимпийского диска со знаменитым спартанским законодателем. "Если Ликург занимался своими реформами в расцвете лет, а в Олимпии действовал как геронт, то дата Фукидида - 810 г. - совпадает с тем, что говорит Аристотель"[001_16].
Писатели V-IV вв. являют собой первый подлинный уровень традиции. Ведь они, как замечает Ч. Старр, были "последними, кто мог иметь информацию об еще живой структуре спартанской жизни и правления, которые сформировались в гораздо более ранние дни"[001_17].
Если сведения Аристотеля о Ликурге представляются нам вполне достоверными, то с большей осторожностью приходится относиться к более поздним источникам[001_18]. Труды таких поздних авторов, как Страбон или Плутарх, ценны в той мере, в какой можно доказать их связь с источниками, восходящими к литературной традиции V-IV вв. Степень достоверности поздних авторов зависела от многих факторов, в том числе и от тех философских концепций, адептами которых они являлись. С течением веков легенда о Ликурге обрастала все большими подробностями. Самая пространная его биография, содержащая избыток антикварных фактов, дана Плутархом. Она как бы подводит итог многовековой литературной традиции о Ликурге. Конечно, в этой биографии много фиктивных деталей и элементов вымысла. Но нет никаких оснований думать, что Плутарх просто переписывал свои источники без всяких изменений[001_19]. По мнению некоторых исследователей, отчасти сам Плутарх вносил новые черты в традицию о Ликурге, исходя из главной своей задачи - необходимости так подобрать материал, чтобы читатель получил не только занимательное, но и полезное в моральном отношении чтение[001_20]. Как нам представляется, Плутарх не столько выдумывал, сколько выбирал из имеющейся традиции наиболее подходящий для его целей материал. Плутарх собрал все, что было известно о Ликурге до него, и, таким образом, подвел итог долгому процессу складывания мифа о Ликурге. Он сам чувствовал сомнительность своего рассказа и в предисловии даже сетовал на то, что о Ликурге невозможно сообщить ничего достоверного. Однако целый ряд деталей и заимствований свидетельствуют о том, что в основе биографии Ликурга лежит добротная традиция, восходящая, по крайней мере, к "Лакедемонской политии" Аристотеля. Как полагает А. И. Доватур, именно из нее цитировал Плутарх текст Большой Ретры[001_21].
Самая важная черта, которая отличает биографию Ликурга у Плутарха от всех более ранних версий, заключается в том, что, согласно Плутарху, законотворчество Ликурга носило всеобъемлющий характер и затронуло все сферы жизни спартанцев. Оказывается, Ликург изменил не только политическую систему, как думали Геродот и Ксенофонт. Его новации коснулись всего спартанского полиса и изменили образ жизни целого народа. У Плутарха Ликург - не только автор Большой Ретры, он является также изобретателем сисситий и знаменитой системы спартанского воспитания. Он же, согласно Плутарху, разделил всю завоеванную землю на клеры. Таким образом, Ликург в античной традиции постепенно превратился в своеобразного "бога из машины" (deus ex machina), с помощью которого можно было объяснить всю странную и экзотическую коллекцию спартанских законов и обычаев.
Даже из этого краткого источниковедческого обзора видно, насколько противоречива античная традиция о Ликурге. Нет единства во мнениях как относительно сущности законов Ликурга, так и относительно времени их введения. Хронологический разнобой у древних авторов очень велик - он составляет чуть ли не 350 лет, от конца XII до 1-й половины VIII в.
Трудность изучения раннеспартанской истории определяется не только сравнительно малым (по сравнению, например, с Афинами) количеством источников. Кроме количественных характеристик существует проблема и качества дошедшей до нас традиции. В какой степени она может считаться надежной?
Сложившаяся уже в древности спартанская легенда часто подменяла собой историю. В результате любые основанные на легендарном материале исторические реконструкции стали вызывать сомнение, недоверие, а иногда и полное отрицание у историков нового времени. Уклон в гиперкритику, характерный особенно для немецкой школы антиковедения рубежа XIX-XX вв. и позже - для англо-американской школы, привел к появлению новых радикальных идей, возникших вопреки традиции и никак ею не подтверждаемых.
В науке об античности XIX-XX вв.[001_22] ясно прослеживается эта тенденция в сторону полного разрушения и отрицания античной литературной традиции о Ликурге и его законодательстве. Причем иногда это отрицание приобретает тотальный характер: Ликург признается фигурой полностью легендарной, а законодательство его - чистой фикцией. Так, уже в середины XIX в. Дж. Грот высказал предположение, что легенда о Ликурге родилась в эллинистической Спарте не ранее 2-й половины III в., в среде, близкой к царям-реформаторам[001_23]. Подобный скепсис особенно был характерен для представителей немецкой историографии конца XIX - начала ХХ в.[001_24] В работах этих ученых Ликург признавался то за бога, то за героя, который в историческом предании был превращен в политического деятеля. "Кто же этот Ликург? - восклицает Эд. Мейер. - Единственно, что мы надежно о нем знаем, это то, что он был богом, который высоко почитался в Спарте, имел свой храм и ежегодный праздник жертвоприношений"[001_25]. Но, как справедливо заметил П. Олива, все попытки идентифицировать Ликурга с богом или героем привели только к появлению новых гипотез. Причем все эти гипотезы базировались, как правило, на одном и том же основании: во-первых, на свидетельстве о существовании в Спарте культа и храма Ликурга (Her. I, 65-66), а во-вторых, - на этимологическом анализе имени "Ликург". Спартанский культ Ликурга связывали то с древним аркадским культом Зевса Ликейского (бога-волка)[001_26], то с дельфийским Аполлоном Ликейским (богом света), то с критским Зевсом[001_27].
В современной историографии есть также немало исследователей, склонных считать Ликурга фигурой неисторической. С их точки зрения, легенды наподобие мифа о возвращении Гераклидов или мифа о законодательстве Ликурга были выдуманы в самой Спарте с чисто политическими целями - для того, чтобы объяснить и укрепить представление о незыблемости спартанского мироустройства в сознании не только спартанцев, но и всех греков[001_28].