Ситка - Ламур Луис

Какое-то маленькое животное выпрыгнуло на тропинку и умчалось в лес. Наверное, заяц. Они спустились к берегу ручья, вода в нем в неясном свете сумерек отсвечивала тусклым свинцом. Они перешли ручей по бревну и вошли в узкую щель в сплошной стене леса. Сгустившаяся вокруг мальчиков темнота предупреждала их тысячей мелких звуков, и они слушали лес, сознавая, что попали в странный и таинственный мир, в котором им еще никогда не приходилось бывать. У них появилось жуткое ощущение, будто какое-то огромное, мрачное существо притаилось впереди, в тени сумерек, наблюдая за ними, поджидая момента, чтобы прыгнуть и напасть. Закричал филин — далеко, где-то за затерянным прудом, и от этого одинокого звука у мальчиков побежали по коже мурашки.

— Может, стоит вернуться? — прошептал Роб.

Стоит... Жан знал, что стоит. Он занимался не своим делом, шпионя за этим незнакомцем, и уж совсем не его дело ввязывать сюда Роба, однако теперь он не мог повернуть назад.

— Можешь возвращаться, если хочешь, а я хочу посмотреть, что он делает.

Жаном руководило отнюдь не чувство напускной храбрости, но чувство самосохранения. Болото было для него домом и средством к существованию. Присутствие чужих могло означать массу неприятностей.

Если сюда вернулись «возчики», то он больше не сможет свободно ставить свои силки и западни, и его доход существенно уменьшится, если не исчезнет совсем. И хоть Жан был совсем юным, эта мысль испугала его, потому что Великие болота были единственным домом, который он знал. Он не находил ничего привлекательного в жизни деревенских мальчиков. Пусть он был одинок и часто тосковал о матери, которую потерял, и об отце, которого почти не знал, тем не менее, Жан любил лес и ни за что не променял бы свою свободную жизнь.

Несколько минут мальчики продвигались вперед, затем Роб опять остановился.

— Жан, пожалуйста. По-моему, нам надо вернуться, — настоятельно произнес он тихим, приглушенным голосом. — Мы должны об этом кому-нибудь рассказать.

— Нам нечего рассказывать. К тому же Дэниэл Бун не стал бы возвращаться, и Саймон Джерти[3] тоже.

Это был аргумент, на который у Роба не нашлось ответа. Но почему-то он сомневался, что из него получится новый Дэниэл Бун. Одно дело играть в такие вещи и совсем другое — переживать их. Когда на болотах потемнело, Роб больше не был уверен, что его привлекает жизнь искателя приключений. Жан, с другой стороны, чувствовал себя здесь, как дома, словно молодой волк или олень. Он принадлежал лесу, и лес принадлежал ему.

Оба мальчика часами слушали рассказы об индейцах мохаук, гуронах и ирокезах, о Саймоне Джерти и Дэниэле Буне, рассказы об охоте, схватках с индейцами и путешествиях. Они слушали легенды о горцах-трапперах и далеких землях под названием Луизиана, купленных мистером Джефферсоном[4] у французов, землях, изведанных пока очень мало. Многие легенды шли ни от кого иного, как от отца Жана, который, как и многие другие горцы, любил потрепаться перед горожанами, слушавшими его с широко раскрытыми глазами.

Каменный дом, спрятавшись в глубокой тени древних вязов, прижался к откосу хребта, который в этом месте окружал болота. Мальчики заползли под кусты, куда не мог забраться ни один взрослый человек и остановились за огромным вязом всего в нескольких ярдах от дома.

Жан попытался вспомнить, какой подход к стене дома: ему вовсе не хотелось наступить на что-нибудь, что издаст даже подобие звука. Роб подобрался к нему, и они скорчились в густой молодой поросли, напряженно и со страхом прислушиваясь. Изнутри доносились неразборчивые голоса, а в щели забитых досками окон виднелась полоска света. Несколькими дюймами ниже, из отверстия от выбитого в доске сучка, струился свет.

Они двигались вперед от дерева к дереву, пока не оказались в дюжине ярдов от окна, затем опять остановились. Теперь они слышали, о чем говорили люди внутри дома.

— Ты опоздал.

— Хатчинс здесь, он отправляется один, с двумя лошадьми. Судя по тому, как оттопыривается у него живот, Хатчинс везет много денег в нательном поясе.

— У него две-три тысячи золотом. Гарри был в банке, когда он забирал деньги.

— Сэм, я видел на болоте мальчишку. Сидел возле пчелиного дерева.

— Он тебя видел?

— Не-а... Но что мальчишка делает на болоте?

— Ну, и что он делал?

— Сидел... как будто ждал.

— Тогда ладно. Сидел себе и сидел. Может, его отец охотился где-нибудь поблизости.

— На этих болотах никто не охотится. Никто.

— Наверное, мальчишка Лабаржа. Лабарж построил себе хижину с той стороны леса. Я помню, его жена собирала кровавый корень и всякие такие штуки и относила их в деревню. Зарабатывала себе на жизнь.

— Ты имеешь в виду Смоука Лабаржа?

— Что, испугался? — Тон говорившего был презрительным.

— Мы с ним никогда не ладили. Чего ты задумал, Сэм?

— Забудем... Смоук мертв, о нем можно не беспокоиться. В последний раз я видел его в Йеллоустоуне, но в Форт Юнион болтали, что его убили индейцы блэкфут.

— Им пришлось крепко постараться.

— Ну, значит, постарались.

Раздался звук ломаемых веток, потом затрещало пламя и из низкой трубы вырвались искры. До мальчиков донесся приятный запах горящего дерева. Жан осторожно поднялся. Если эти люди были горцами, как можно было судить по их разговору, они услышат самый тихий посторонний звук. Но Жану необходимо было посмотреть в дырку от сучка, он должен был увидеть этих людей.

Сделав знак Робу оставаться на месте, Жан в темноте прокрался вперед. У окна он поднял голову, держа ее у края дыры. Он вгляделся внутрь, сначала с одной стороны, потом с другой, и увидел не двух человек, а трех. Третий спал на лежанке, его лицо было в тени. Незнакомца, по чьим следам он шел, Жан узнал по ботинкам и росту. Он был громадным, нескладно скроенным, одетым, как фермер. Выражение его лица было одновременно глупым и хитрым. Человек, которого звали Сэм, согнулся над столом, он был ниже и шире, чем незнакомец. У него было сильное, жестокое лицо, но выражение его было насмешливо-циничным, и это указывало на то, что он обладал определенным чувством мрачного юмора. По телу Жана пробежала дрожь, когда этот человек обернулся, и мальчик увидел шрам шириной в дюйм, который пересекал его бровь.

В каменном доме, как правильно вспомнил Жан, был старый очаг, стол, две скамейки и неуклюжий стул. Пол был земляной. На стенах сейчас висела одежда. Он заметил и оружие.

Крупный человек оглядел комнату.

— Хорошее место. Жаль, что тогда нам пришлось уйти.

— Пора было уходить. Если сейчас мы будем работать с умом, то сможем жить здесь по нескольку месяцев, прежде чем кто-нибудь догадается, где нас искать. Хатчинс не из этих мест, к тому же он едет на запад, поэтому его никто не хватится.

— А что делать с телом?

— А ты как думаешь? Кинем прямо в болото, так нам надо было делать раньше. Рингсы были слишком неосторожными.

Жан слушал, рот его пересох от страха. В деревне все знали капитана Хатчинса. У него там жили родственники, он несколько раз приезжал к ним, но теперь он собирался на запад, в Калифорнию и на земли у Тихого океана, с собой он вез золото, чтобы по дороге покупать пушнину.

Он вспомнил разговоры в деревне.

— Страна растет, особенно на западе, — сказал капитан в тот самый день, — и я хочу расти вместе с ней.

— Разве это не испанские земли?

— Пока испанские, — согласился Хатчинс, — но я уверен, что скоро они станут американскими. Когда-нибудь Соединенные штаты протянутся через весь континент. Может быть, даже займут всю Северную Америку.

— Глупости! — Это сказал старый мистер Дин. — Абсолютные глупости! Наша страна и так достаточно велика. Нет смысла брать все эти ни к чему не годные земли. Они ничего не стоят и не будут стоить.

— Есть люди, которые думают иначе, — мягко ответил Хатчинс. — А я знаю, что земля там — плодородный чернозем, мили травянистых равнин, на этой земле можно выращивать все, что угодно. Для людей с воображением, готовых работать, на этой земле ожидает большое будущее.