История о сене и собаке - Ольга Болгова

Но что удивительно в тот же день 15 сентября я оказал помощь еще одному человеку, утром в метро вовремя перехватил женщину, которая чуть не выпала из вагона на перрон. Эта женщина затем неплохо отшила меня. Ну вот, отклонился от сути. Вышло плохо, видно сразу, работал по приказу.

16 сентября 2008 г.

— Аня! Аня! — заорала я, потрясая листом. — Что это такое?!

Перепуганная секретарша вскочила, грохнув пальцами по клавиатуре.

— Что случилось, Дарья Васильевна?

— Звони на Восточную, и чтоб этот… Лудовин был здесь, в… — я взглянула на часы. — Ровно в два! Наглец!

Аня плюхнулась на стул, а я с подозрением взглянула на нее, но, не уловив никакой иной реакции по поводу объяснительной, кроме испуга от моего неадекватного вопля, с надеждой решила, что она эту бумагу не читала. Возможно… Я свернула лист и сунула его в сумку.

Из-за очередной встряски обед с любимым прошел в нервозной обстановке. Я потеряла аппетит и думала о странностях и причинах совпадений. Впервые за три года спуститься в метро и там, где проходят тысячи и тысячи людей, столкнуться с человеком, который работает в нашей компании и через несколько часов станет участником события, в которое буду завлечена и я. Но зачем он написал эту бредовую объяснительную? Захотел поиздеваться надо мной? Отомстить за мое хамство? А если я возьму и уволю его! Хотя, вряд ли он боится увольнения, найти подобную работу можно на счет один, безо всяких проблем. Но он совсем не прост, ведь для того, чтобы написать такое, нужны мозги и зачатки чувства юмора. «Вышло плохо, видно сразу, работал по приказу».

Я нервничала оттого, что думала об этом Лудовине, я чувствовала себя униженной и оскорбленной — он каким-то образом переиграл меня, чернорабочий, неудачник, таскающий носилки на стройке. Федору пришлось несколько раз повторить свой вопрос, прежде чем до меня дошло, что он обращается ко мне.

— Извини, устала, — начала оправдываться я. — Что ты спросил?

— Вообще-то, я предлагал обсудить наши планы…

— Какие планы? — рассеянно пробормотала я, выбирая кусочки брынзы из греческого салата.

Федор отодвинул опустошенную тарелку, аккуратно сложил вилку и нож сигналом «блюдо можно уносить», помял в руках салфетку и сказал, в упор глядя на меня:

— Насколько я понимаю, у нас с тобой есть матримониальные планы. И я думаю, что откладывать это событие до холодного декабря не имеет смысла. Тем более, в конце года вечная запарка. В октябре-ноябре мы могли бы поехать в Испанию или еще куда-нибудь, куда захочешь… Или ты до сих пор еще не решила? Молчишь и клонишь взгляд, словно не рада моим речам.

— Я очень рада твоим речам, — ответила я.

Наверное, мне все-таки пора выйти замуж, иначе, еще немного и вопрос о замужестве можно будет снимать с повестки дня. Федор же был отличной кандидатурой во всех отношениях. Успешный бизнесмен, симпатичный мужчина, спортсмен, комсо… в общем, если выходить замуж, то только за него. Тем более, что у нас с ним так много общего. Мы познакомились, столкнувшись как-то по строительным делам, тогда он только что развелся с женой. Возможность брачного союза мы обсудили с ним уже давно, и по меркам прошлых веков можно было бы считать, что мы помолвлены… почти, так как до сих пор не пришли к окончательному соглашению на этот счет.

— Знаешь, какая история со мной приключилась, — сказала я. — Удивительное совпадение, и очень неприятное.

Я рассказала Федору о вчерашней поездке в метро, несчастном случае, Лудовине и его объяснительной записке.

— Так и написал? Ну и наглец… И ты терпишь подобные выходки со стороны своих рабочих? Даша, нужно сразу поставить его на место, кардинально и просто — уволить.

Я молчала, глядя, как Федор аккуратно разрезает стейк, и снова вспомнила дурацкую фразу Лудовина: «Ну вот, отклонился от сути. Вышло плохо, видно сразу, работал по приказу». А что он сказал тогда, в метро? Ну и желчи же в вас, растопите лед… нет, не лед, что-то другое… Наглый! Наглый и хитрый!

— Что молчишь? — спросил Федор. — Или? Или тебя нравится, что чернорабочие пишут тебе записки подобного рода?

— У него второй разряд… — зачем-то сказала я.

— Ну-ну, Дарья, смотри, советую не церемониться… Прими меры!

Меры пришлось принимать, едва я вернулась в офис. Анна сообщила, что только что в дневном выпуске «Городских новостей» видела сюжет, посвященный вчерашним событиям на Восточной, и меня, дающую интервью. Появившийся как нельзя вовремя Суриков заявил, что мне не следовало лезть в объектив камеры, и обвинил в желании лишний раз засветиться.

— Да, конечно! Я — кинозвезда и топмодель, поэтому только и мечтаю, как попасть на экран или на обложку! — взорвалась я. — Ты неплохо устроился, вчера укатил домой, а мне пришлось отдуваться за всех, ехать на объект, разбираться там, и ты еще позволяешь себе упрекать меня, что я дала это чертово интервью? Сам бы покрутился!

— А кто меня послал вчера практически прямым текстом? — поинтересовался Суриков, но продолжать не стал, поскольку аргументы его явно зашли в тупик.

Разозлившись, я, после ухода зама, вызвала Маргариту с отчетом о проделанной работе.

— Я собрала все материалы, всех опросила, позвонила в больницу, — сказала Рита, появляясь в кабинете и выкладывая передо мной бумаги. — С этим, с Урузбековым, все в порядке. Ну, не совсем, конечно, в порядке, сломана рука и ребра, но в целом, нормально. Вот, составила акт…

— Присаживайся, — я постаралась настроиться на миролюбивый лад. — Акт я просмотрю, надо все проверить, потому что раз вмешалась пресса, нужно быть готовыми ко всему. Рабочий сам виноват в том, что случилось, он нарушил правила техники безопасности, и ты должна доказать это.

— Но мостки перехода были не очень устойчивы, вот, посмотрите, Дарья Васильевна, во всех объяснительных написано!

— Значит, нужно собрать другие, переписать… или ты хочешь, чтобы этот Урузбеков подал на нас в суд? Сейчас у него вполне могут найтись неуместные советчики!

— Но, Дарья Васильевна… — начала Маргарита, потерянно глядя на меня.

— Что — Дарья Васильевна? Это работа, Рита, работа и ты… — мне не удалось продолжить воспитательную речь, потому что в кабинет впорхнула Аня и заявила с триумфальным видом:

— Дарья Васильевна, он пришел!

— Кто он?

— Но, Дарья Васильевна, вы же потребовали, чтобы он был здесь ровно в два… А сейчас, — она взглянула на монументальные часы, висящие на стене кабинета, — двадцать минут третьего. Опоздал немного…