Властелин Безмолвного Королевства - Кук Глен Чарльз

Все павшие, как заметил совершенный, погибли исключительно от ударов в спину. Многие, по всей видимости, были убиты уже в плену. Граф почти не брал пленных.

Это было вполне в его духе. Реймон считал, что лучшее предупреждение тем, кто желает напасть на Коннек, – это уничтожать всех, кто уже осмелился это сделать, и бросать их трупы без погребения.

Оказать павшим последние почести взялись Брок Рольт и его братья.

Совершенный в печали бродил по полю боя. Наемники, среди которых попадались как жители Гролсача, так и уроженцы иных земель, были бедняками в самом прямом смысле этого слова. У мертвецов зачастую даже не было при себе оружия. Они, видимо, рассчитывали вооружиться, отобрав его у своих жертв.

Ничего необычного. В Гролсаче бедняки, охотно обращавшиеся в грабителей и убийц, множились с тем же постоянством, с каким в Ормьендене произрастал виноград, а в Коннеке сочиняли песни и стихи, ткали чудесные гобелены и рисовали картины.

Под предводительством Черного Адольфа гролсачские наемники в прошлый раз вторглись в Коннек вместе с арнгендцами и погибли во множестве во время резни у Черной горы. За два года до того тысячи гролсачских вояк, и снова под предводительством арнгендцев, пали в сражении при Тамзе, когда король Арнгенда пытался предъявить свои сомнительные права на Трамейн.

Брат Свечка подошел к Броку Рольту, двум его братьям Буту и Турму и сестре Сочии. Брок и Бут были погружены в раздумья, Турму явно было не по себе, а вот Сочия прямо-таки лучилась кровожадностью. Она желала насадить головы мертвецов на колья и в назидание захватчикам обратить лицом к границе с Гролсачем.

– Человек помнит урок не дольше, чем трупная муха, – заметил брат Свечка.

Мух с каждым часом становилось все больше. Если бы монах вспомнил о языческих поверьях, ему, возможно, пришло бы на ум одно Орудие Ночи, существовавшее еще в дочалдарянские времена. Орудие это как раз и называли Повелителем Мух, Владыкой Червей, Князем Воронов или же просто Бестией. Бестия прибывал на поле боя последним. Сначала там появлялись бог войны Орднан, Смерть, Черенок или Похитительницы Павших. Похитительницы забирали величайших героев, как правило со всеми потрохами, а Черенок – только души тех, кто для Покоев Героев не годился.

Бестия воплощал собой разложение и тлен.

Когда воины собирались на битву, он силой мысли созывал мух и стервятников. Все это было еще до возникновения епископальной чалдарянской церкви. Ныне же те Орудия Ночи сгинули безвозвратно. Или так казалось. Почти безвозвратно. На это надеялись смертные. И молились своим новым, более снисходительным богам.

Но призраки жестоких божеств никуда не исчезали из общего сознания. Они могли вернуться в мир, если достаточное количество людей призовет их. И если кладези произведут магическую силу в достатке, чтобы Орудиям хватило сил вырасти и окрепнуть.

– Быть может, сам Коннек превратился в труп, на который слетаются мухи, – предположила Сочия.

Брат Свечка содрогнулся. В тонком, почти девчачьем голоске слышались отзвуки безумия. Наверное, она восприимчива к Орудиям Ночи.

– Выходцы из Гролсача никогда не учатся на своих ошибках, – сказал он. – Все их походы заканчиваются трагически. И те, кто нанимает их, тоже ничему не учатся. Почему они так и не поняли до сих пор: любой, кто пользуется услугами гролсачских наемников, всегда обречен на неудачу?

– Когда-то же им должно повезти, – засмеялась Сочия.

Монах переглянулся с братьями Рольт. Брок недоуменно покачал головой. Сочия видела сражение во всей красе. Наравне с другими добивала наемников у главных ворот. И все это ее нисколько не удручало.

Основы мейсальской веры были чужды ей. Брат Свечка мысленно напомнил себе, что среди приверженцев любой веры всегда находятся такие, кому дела нет до ее истинных принципов. Некоторые из них при этом занимают важные места в религиозной иерархии. А еще переплывают реки, гонимые собственной подлостью.

Монаху вспомнился узурпатор патриарх Безупречный V, хотя он мало чем отличался от большинства остальных членов бротской епископальной коллегии.

И все же брата Свечку немало беспокоили магические последствия сражения. После резни у Черной горы в тех краях многократно участились столкновения с созданиями Ночи. Нынешние жестокость и волнения тоже наверняка привлекут внимание Ночи.

2

– Клянусь кровью Господней! – совсем как чалдарянин, выругался Пайпер Хект. – Неужели нельзя оставить меня в покое хоть на одну ночь!

– А прошлую ночь уже забыл? – Пухлые губы Анны Мозиллы изогнулись в усмешке. – А день до этого? А сегодняшнее утро? Господин главнокомандующий, я ведь вполне могу и обидеться.

Лишь через мгновение Пайпер понял, что его любовница попросту забавляется. Хотя иногда на Анну и вправду находило и она ни с того ни с сего обижалась.

– Это Пинкус Горт, собственной надоедливой персоной, – сообщила женщина, передразнивая гролсачский выговор Горта. – Значит, дело серьезное.

Бывший соратник Хекта по кальзирскому походу теперь командовал городским полком – занятие тяжкое, неблагодарное и едва ли более простое, чем носить воду в решете. Горту приходилось иметь дело с точно такими же бесконечными нападками и требованиями, которыми донимали и самого главнокомандующего. Вряд ли бы он явился сам, да еще в такой дождь, без особой на то причины.

– Видимо, серьезное, – согласился Хект.

Внутрь Анна гостей не впустила. Она вообще никого к себе не пускала, в ее дом были вхожи лишь Пайпер Хект и девушка-служанка. Поэтому Горт и его ординарец Поло ждали на крошечном крылечке.

Шел теплый дождь. Из-за влажности еще явственнее чувствовались насыщенные запахи улицы. К несчастью, моросило едва-едва – грязь такой дождь вряд ли смоет.

– Пайп, у нас тут намечается большое дерьмо. Нужно срочно заняться делом. Срочно.

– Что стряслось?

– Кларенца. Фон Дрессер отрекся от данных патриарху клятв. В Кастелле об этом пока не слышали. Но только пока. Безупречный просто обделается.

Чего-то Грот недоговаривал. Измена Кларенцы – едва ли неожиданность. Герцог Джерма фон Дрессер, выражаясь мягко, не отличался постоянством. Едва только менялся расклад сил на политической арене, как он тут же перебегал от граальского императора к патриарху и наоборот. Но в этот раз его измена грозила обернуться серьезными последствиями. Безупречный V был должен Джерме и магистрату Кларенцы восемнадцать тысяч золотых дукатов – он взял эту сумму в долг перед кальзирским священным походом, и все сроки выплат давно уже вышли. Патриарх рассчитывал, что поход окупится и он сможет расплатиться с кредиторами из награбленного. Но надежды его не оправдались. Скудную добычу заграбастали союзники Безупречного – император и Диреция. Так что в последнее время патриарх даже притворяться бросил, будто собирается расплатиться с кредиторами. И бросил выплачивать проценты Кларенце.

– И?

– Он обратился за заступничеством к императору.

Неудивительно, но какой ему с того прок? Граальским императором нынче был Лотарь – весьма болезненный юнец, которому, по всеобщему убеждению, вряд ли удастся протянуть еще год. Хотя все были уверены, что ему вряд ли удастся протянуть еще год, все предыдущие пятнадцать лет.

– Чую, тут не обошлось без Ферриса Ренфрау, – сказал Хект. – Я безлошадный.

Пайпер редко ездил верхом по улицам Брота, хоть высокое звание его и обязывало.

– Ренфрау. Готов деньги поставить, что так оно и есть. У нас с собой запасные жеребцы.

На узенькой улочке ждала дюжина всадников. Они только сейчас поняли, что к ним вышел сам главнокомандующий.

– Дай только я…

Но Анна уже протягивала ему зимний плащ. Плащ был тяжелым и слишком теплым для нынешней погоды, зато Пайпер не промокнет по дороге во дворец Чиаро. Анна поцеловала его на прощание. Горт усмехнулся. Тощий Поло отвел глаза и покраснел.