Журнал «Вокруг Света» №2 за 1994 год - Вокруг Света

Согласно легенде, все китайские фамилии произошли якобы от тех, что дал мифический Хуанди – Желтый император своим четырнадцати сыновьям. Родословные всех китайцев уходят во тьму веков, и считается, чем глубже корни, тем лучше человек сохранил свою индивидуальность, свое китайское лицо. У подножия усыпальницы Желтого императора, среди лессовых пространств, где течет Хуанхэ и где начиналась китайская цивилизация, часто можно видеть венки с черными иероглифами: «Прародителю китайской расы». Считают ли его своим предком в биологическом смысле те, кто приехал поклониться Желтому императору, или вкладывают в это некий сокровенный мистический смысл, значения не имеет. Но очень многие совершенно серьезно ищут неоспоримые доказательства происхождения от Желтого императора.

Вот что рассказал мне о происхождении китайских фамилий Шао Течжэн (он работает в газете «Гуанмин жибао», весьма авторитетной в делах гуманитарных, и давно занимается этой темой). Наш разговор он начал с почти ритуального действа: написал на бумаге иероглиф «син» – «фамилия». Он состоит из двух элементов: слева – женщина, справа – жизнь. «Видите, как глубоки корни китайских фамилий, они уходят во времена матриархата. Так считают многие ученые. Только позже наследование фамилий пошло по отцовской линии».

В древности китайцам внушали мысль, что в большой семье отеческая власть принадлежит императору, а в малой – главе семьи. Семья складывалась как большая община. Многие жители, принадлежавшие к разным семьям, носили одну и ту же фамилию. Были и клановые имена. Их император даровал знати за особые заслуги, и они передавались по наследству. Фамилии поначалу были далеко не у всех. Но если человек покидал родные пределы, он уносил с собой память о родине. Переехав из княжества Чжао в княжество Чу, он именовал себя Чжао. Эти фамилии – Чжао, Дэн, Сун, Чэнь – восходят к тем временам, которые именуются в китайской историографии «Эпоха весны и осени» (VIII – V века до н.э.) и «Сражающихся царств» (V – III века до н.э.). Бывало и так. Жил человек у западных ворот города и называл себя Симэнь (Западные ворота). И все другие следовали этой традиции. Не в этом ли истоки немногочисленности китайских фамилий?

Многие весьма распространенные фамилии произошли от названий профессий (Тао – гончарные изделия) или чинов (Сыши – смотритель, ведавший раздачей жалованья и титулов). Другие связаны с названиями животных (Сюн – медведь, Ню – корова), деревьев (Ян – тополь, Сан – шелковица).

Запомнилась фраза, произнесенная моим собеседником: «Фамилии мы не выбираем, а вот рождение имени – это искусство, наука, культурная традиция и, если хотите, ритуал…» Потом я вспоминал эти слова не раз.

…В купе поезда Таншань – Пекин я познакомился с супругами. Его фамилия Ван (князь) – та самая классическая, без которой немыслима ни одна деревня. Ее фамилия тоже Ван, но совсем иная. Иначе пишется и читается в другом тоне. Означает «водная ширь». В Китае женщина, выйдя замуж, сохраняет свою фамилию. Мы разговорились о детях, и вот что я услышал.

Уехал муж далеко-далеко в горы на заработки. А жена осталась в городе. Скоро должен был родиться ребенок, и муж попросил в письме: «Если родится мальчик, назовем его Вэй-Круча, он будет напоминать о моей нелегкой жизни в горах, да и есть в этом слове добрый намек на вершины, которые надо покорить». Так и случилось. Через несколько лет родилась девочка. По воле жены супруги дали ей фамилию матери. После победы революции в Китае такое порой случается, особенно в семьях интеллигенции. Над именем думали долго. Жене хотелось, чтобы присутствовала в нем водная стихия, раз уж у сына – горы. (Кстати, в китайском языке понятие «пейзаж» выражается двумя иероглифами: «горы» и «вода».) Но вот проблема: в фамильном иероглифе жены уже присутствует элемент «вода», а такой повтор нарушает графику. И вдруг мужа осенило – «Роса». Так девочку и нарекли – Лу. В начертании иероглифа «роса» присутствует элемент «дождь», то есть водная стихия. Идея была сохранена не в ущерб графике.

Не все так тщательно выбирают имя, порой на вопрос «Что значит Ваше имя?» собеседники пожимали плечами: «Так назвали». Но куда чаще я слышал очередную историю.

… Трудные были роды. И вот женщина открыла глаза и увидела за окном птицу: «Сяоянь» – маленькая ласточка. Так и назвали дочку. Но, как водится, в имени был и второй смысл. Девочка родилась в Пекине, а в древности его называли Городом ласточек.

Давая имя, родители хотят наделить ребенка каким-то качеством. Восьмимесячного малыша, которого бабушка взвешивала на весах среди шпината и сельдерея, пока не было покупателей, звали Юн – «Мужественный». Вот несколько имен-пожеланий: Дэань – «Мораль и спокойствие», Чанмоу – «Блестящие замыслы», Лундэ – «Торжество добродетели», Жуныпэн – «Аромат жизни», Цзячжу – «Опора семьи».

Далеко не всегда можно различить, мужское это имя или женское. Но если в имени – название цветка или благоухание ароматов, вопроса нет. Современное китайское имя не только признак неповторимой индивидуальности. Оно нередко может отражать и социальные изменения, связанные с историческими событиями. Раньше в деревне детей часто называли «Сяочжу» – «Поросеночек». Бедные люди надеялись, что смогут прокормить ребенка так же дешево, как поросенка. Когда появились проблески улучшения жизни, в имени все чаще стал возникать иероглиф «лян» – «пища». Знакомого таксиста звали Шэнли – «Победа». Он родился в 1949 году, когда была провозглашена Китайская Народная Республика. Его младшего брата назвали Цзяньхуа – «Строить Китай», а сестру Хэпин – «Мир».

Эколог Лю Вэйган (его имя значит дословно – «Только металл»!) родился в 1958 году, когда по всему Китаю сооружали кустарные доменные и сталеплавильные печи и чуть ли не каждый должен был принять участие в «битве за металл». Все это ни к чему хорошему не привело. Но есть в этой истории и другой аспект. В те годы в порыве энтузиазма истребили много лесов для нужд малой металлургии, и Вэйган, словно принимая на себя часть вины, посвятил свою жизнь сохранению природной среды ради будущих поколений. Дочь свою эколог назвал Мэйхуа – «Красивый цветок». Второй смысл имени – «украшать Китай». В имени всегда должен быть намек, сокровенный смысл. Слова Шекспира: «Какой смысл в имени?» Назовите розу иначе, запах ее все равно будет сладким» – китайцам не понять. Имя, считают здесь, может даже судьбу изменить. Недаром говорят: «Не бойтесь трудной судьбы – страшитесь плохого имени». Выдающемуся китайскому кинорежиссеру Чжан Имоу родители дали имя, значащее: «стремление к искусству» или «художественные замыслы». Угадали.

Хоть выбор имени – игра воображения, но и в ней должны быть свои правила. Так говорят в Китае. Имя должно быть приятным для глаза (имеется в виду его иероглифическое написание); не слишком трудным для изображения (попробуйте написать свое имя, если в нем 50(!) черт. Оно должно быть легким для запоминания и приятным для слуха.

В самом иероглифе «мин» («имя») – две части: «ночь» и «рот». Вы не видите человека во тьме, но вот зовете его. И звучит чистая мелодия: «Юйлань („Маленькая орхидея“), откликнись…»

Русские сны китайского тренера Хуана

Гибкий, красивый человек с доброй улыбкой посмотрел прямо в глаза и протянул руку: «Хуан Цзянь». Когда утих порыв ветра, гнавшего по аллее желтые листья гинкго, я услышал: «Впрочем, зовите меня Юра».

Ранняя пекинская осень своими красками не похожа на нашу. Деревья еще зелены, и лишь желтизна гинкго вызывает в памяти багряно-золотую палитру наших лесов. Когда смотрю на листья гинкго, этого реликта, дошедшего до нас из мезозойской эры, я физически ощущаю относительность времени. Что значит наша мимолетная жизнь и даже трехтысячелетняя история Пекина в сравнении с этим реликтом? «Взмах ресницы» – кажется, так писал Мандельштам. Мой собеседник поддержал мысль, но заметил: «Порой взмах ресницы может изменить жизнь». Так я услышал рассказ о двух железнодорожных путешествиях. Одно из Пекина в Москву, другое – из Москвы в Пекин. Первое случилось в 1929 году, второе – в 1951-м. Между ними пространство в двадцать два года, пора формирования личности, обретение профессии.

Человек творит там, где ему предназначено судьбой и обстоятельствами. Так сын профессионального китайского революционера, одного из участников знаменитой кантонской коммуны, оказался в Советском Союзе. Коммуна была последним арьергардным боем революции 1925-1927 годов, и ее поражение означало спад революционной борьбы. Китай захлестнула волна антикоммунистического террора. В 1929 году двухлетнего мальчика, по настоянию Чжоу Эньлая, вместе с матерью нелегально вывезли в Советский Союз. Отец в то время находился там по делам Коминтерна. Были выделены два телохранителя, которые должны были отвечать головой за семью революционера. Поездка была опасной. Когда гоминьдановские солдаты на границе обыскивали поезд, телохранители положили малыша в корзину и прикрыли тряпьем. Поначалу боялись, что он заплачет. Потом стала пугать тишина: не задохнулся ли? Когда поезд пересек границу, открыли корзину: младенец спал невинным сном. Мать, рассказавшая ему эту историю, не раз напоминала: «Уже тогда ты любил поспать».