Чужое имя - Маргарет Петерсон Хэддикс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, в такой сумятице соображал он плохо, так что, пройди Ролли и учитель хоть пять раз мимо него, вряд ли бы он их узнал.
Толпа в коридоре заметно поредела, и Люк снова запаниковал.
– Марш на урок! – приказал стоявший неподалёку старший мальчик.
– Куда? – спросил Люк. – Где мой класс?
Мальчик его не слышал. Люк хотел спросить ещё раз, погромче, но тот, похоже, был вроде дежурного при исполнении обязанностей, будто полицейский. Как демографический надзор.
Люк поспешно закрыл рот рукой и, сменив направление, пошёл по другому коридору. Прозвенел ещё один звонок, мальчики поспешно, стараясь не опоздать, разбежались по классам. Люк с надеждой последовал за тремя или четырьмя мальчишками в какой-то класс. По крайней мере, это другой класс. Хотя, возможно, он ходит кругами и снова зашёл в тот же самый. А может, оно и к лучшему. И на этот раз после урока ему повезёт поговорить с учителем… Он пригляделся: перед ними стоял невысокий полноватый мужчина.
Несмотря на испуг и смущение, Люк всё же смог различить, что это совсем другой учитель.
Люк торопливо уселся, боясь привлечь к себе внимание. На этот раз он решил, что будет внимательно слушать и заниматься. Он обязан учиться ради отца, матери, отца Джен, самой Джен – всех.
Только через десять минут он понял, что учитель говорит на каком-то другом языке, который Люк никогда прежде не слышал, и понять его было совершенно невозможно.
Глава 4
Когда после этого урока прозвенел звонок, Люк даже не пытался сопротивляться толпе. На этот раз она привела его в огромную комнату со столами вместо парт и книжными шкафами вместо портретов на стенах. Все сели и достали книги, тетради, карандаши и ручки.
Домашняя работа. Они выполняли домашнюю работу.
Удивительно, как быстро он это понял. Сколько раз наблюдал, как старшие братья пыхтят над задачами по математике, спотыкаются над заданиями по чтению, царапают ответы в тетради по истории. Мэтью и Марк школу не любили. Однажды, много лет назад, Люк заглянул Марку через плечо на домашнее задание и заметил небольшую ошибку.
– Разве восемью четыре не тридцать два? – простодушно спросил он. – А ты пишешь тридцать четыре.
Марк высунул язык и так сильно нажал на карандаш, что сломал грифель.
– Всё из-за тебя, – пожаловался он. – Если ты такой умный, почему не ходишь вместо меня в школу?
– Замолчи, – накинулась на него мать, и на этом всё закончилось.
В семье Люка не принято было говорить о том, что им было хорошо известно.
Люк в семье был третьим сыном, а значит, нелегалом, нарушавшим закон о народонаселении каждым своим дыханием и каждым съеденным куском. Конечно же, он не мог ходить ни в школу, ни куда-нибудь ещё.
А теперь он в школе. И не в маленькой деревенской, куда ходили Мэтью и Марк, а в огромной дорогой школе, которую могли себе позволить только богатейшие из богатых. Богачи, как Ли Грант, который погиб, катаясь на лыжах. Его семья скрыла смерть сына и тайно отдала Люку его удостоверение личности, помогая «ребёнку-призраку» выйти из подполья.
Наверное, все догадываются, что Люк – самозванец.
Жаль, что настоящий Ли Грант погиб. Жаль, что Люк не дома и не прячется.
– Молодой человек, – сказал кто-то, будто предупреждая.
Люк огляделся. Все ученики сидели за столами, только он всё ещё стоял. Он быстро занял ближайший свободный стул. У него не было учебников и задания. Может, пора прочитать записку мистера Толбота?
Но как только он полез в карман, то понял, что сейчас не время.
Сидевший напротив мальчишка не сводил с него глаз. А другой, через два стула от него, что-то шептал и показывал на него пальцем. Люк опустил глаза, но чувствовал на себе чужие взгляды. Даже если никто не смотрел на него в открытую, он тревожился оттого, что в комнате много людей. Чтение записки придётся отложить. Он едва сдерживался, чтобы не вскочить со стула, не выбежать из комнаты и не спрятаться в укромном уголке. И тогда все узнают, что он не настоящий Ли Грант. Все поймут, что он только умеет прятаться.
Люк заставил себя отсидеть тихо целых два часа.
Когда снова прозвенел звонок, вся толпа направилась по коридору в огромную столовую. Люк не ел с самого завтрака: дома были мамины постные булочки и в качестве чудесного прощального угощения свежие яйца. Он вспоминал, как мать с гордостью поставила перед ним тарелку.
– С фабрики? – спросил он.
Обычно для простых людей куриные яйца были недоступной роскошью, но мать работала на птицефабрике, и если начальство бывало в хорошем настроении, ей доставались дополнительные продукты.
Мать кивнула.
– Обещала в обмен отработать сверхурочно сорок часов. Бесплатно.
– За два яйца для меня? – ахнул Люк.
– Это выгодная сделка, – взглянув на него, ответила она.
От воспоминания о завтраке в горле встал комок размером с яйцо. Есть не хотелось.
Однако сел, как все остальные. Вдруг к нему подошёл какой-то мальчишка и на него уставился.
– Только выпускники, – заявил он.
– Что? – не понял Люк.
– Этот столик только для выпускников, – пояснил мальчик таким же насмешливым голосом, каким говорил Марк, когда Люк тупил.
– Ясно, – сказал Люк.
– Ты что, мужлан? – спросил другой мальчик.
Люк не знал, что на это ответить. Он поспешно вскочил, подошёл к другому столу и сел.
– Только для одиннадцатого класса, – сообщил мальчик за тем столом.
Люк попытался проглотить комок в горле, но тот, казалось, стал ещё больше.
Он переходил от стола к столу, даже не пытаясь сесть. За каждым кто-нибудь недовольным голосом сообщал: «только десятый класс», или «только девятый класс», или «только восьмой»… Люк не знал, к какому классу относится, и продолжал ходить.
В конце концов он нашёл пустой стол и сел.
Перед ним поставили миску с какими-то листьями и проросшими соевыми бобами. Вот тебе и еда. Другие мальчики принялись есть, тогда и он попробовал. Листья были холодные, горьковатые и застревали в горле.
Люк вспомнил о картофельных чипсах. Никому не разрешалось есть так называемую нездоровую пищу из-за недостатка продуктов питания, который и привёл к закону о народонаселении. Однако Джен угощала его чипсами, когда он тайно, рискуя, пришёл к ней домой. Он до сих пор помнил их солёный вкус, ощущал хруст во
