Том 24. В зыбкой тени. Итак, моя милая... Если вам дорога жизнь. - Джеймс Чейз

— Но зачем ему нужен телохранитель?

Я достал из шкафа два костюма и положил на кровать. Затем из-под шкафа вытащил три пары туфель.

— Сообрази мне чего-нибудь выпить. И покрепче. Я буду соблюдать «сухой закон», пока работаю у него, так что, возможно, это мой последний стаканчик на сегодня.

Она принесла мне двойное виски с тоником. Когда Нетта протянула мне бокал, я увидел, как дрожат ее руки.

— Я же еще не умер. Что случилось? Неужели ты думала, что я вечно буду с тобой?

— Некоторые люда никогда не расстаются.

— Ты за кого меня принимаешь — за Барби?

— Фрэнки, если тебе нужны деньги, я… я… у меня есть кое-что. Зачем мне деньги без тебя… И потом, ты можешь жить здесь и… и охранять его днем.

— Эта работа круглосуточная. Поняла? Он получил письмо с угрозами.

— Но почему он не обратился в полицию?

— Он относится к такому сорту людей, которые не прибегают к помощи полиции.

— И он не знает, кто написал это письмо?

— Нет, конечно. Вообще-то писем целых три. Машинка, на которой они отпечатаны, очень старая, буквы «е» и «д» практически стерлись. Эту машинку легко будет отыскать. Бумага тоже очень странная: края окаймлены синей полоской. Такую бумагу любят использовать женщины. Понимаешь? Когда он показал мне эти письма, моей первой мыслью было то, что их написала его секретарша.

— У него есть секретарша?

— Конечно. Чтобы показать ему свою заинтересованность, я высказал предположение, не замешана ли она в этом деле. Он подпрыгнул чуть ли не до потолка. А когда вернул себе дыхание, то безапелляционно заявил, что доверяет ей больше, чем кому бы то ни было. Они компаньоны. Мисс Перл работает у него уже десять лет, с четырнадцатилетнего возраста. И если я скажу хотя бы слово против нее, то могу сразу убираться. Это меня не убедило, но если он не хочет слышать мои предположения, я их буду держать при себе.

— Как она выглядит, Фрэнки? — якобы безразличным тоном спросила Нетта.

— Типичная еврейка. А уж фигура! Я таких еще никогда не видел!

— Еврейки бывают очень привлекательными.

— Но не она. Я же сказал: невероятная фигура. Этакий бочонок с ножками!

— Ох!

Я сложил костюмы в чемодан и начал заворачивать туфли в бумагу.

— А чем занимается этот человек?

— Он коммерсант: покупает и продает. Предположим, ты хочешь дюжину пар нейлонового белья. Он находит белье, покупает по оптовой цене, а затем продает тебе, получая при этом прибыль. Прекрасный и очень простой бизнес, не так ли?

— Но кто может ему угрожать?

— Кто-то из конкурентов. Во всяком случае, он так считает. Но не собирается выходить из игры. Звучит достаточно правдоподобно, правда? Но мне как-то не верится, что все настолько просто. Конверты подписаны как бы детской рукой. Но самое забавное, я никак не могу понять, почему Зерек так испугался этих писем.

— Его так зовут?

— Да. Генри Зерек. У него сельский домик около Чесхэма. Вилла «Четыре ветра». Мы уезжаем туда сегодня вечером.

— Ты хочешь сказать, что вы будете там все время? А как далеко это от Чесхэма?

— Не очень далеко, где-то около тридцати двух миль. Я должен сопровождать Зерека во всех поездках, заботиться об охране дома, водить машину и тому подобное. Десять фунтов в неделю на полном пансионе.

— Но, Фрэнки, дорогой, это же обязанности слуги!

— С чего ты взяла?

— Сам подумай. И вот еще что: почему он не вкладывает свои капиталы в бизнес? Что-то здесь не так, я это чувствую.

— Все время каркаешь, каркаешь… Я обещаю тебе быть максимально осторожным.

— Но ведь ты говорил…

— Мало ли что может сорваться с языка… Где мой рюкзак?

— Я принесу его, дорогой.

Пока Нетта находилась в другой комнате, я прикончил виски, закрыл чемодан и надел легкий плащ. Я знал, что несколько следующих минут будут для меня весьма трудными. Подружка не отпустит без душещипательной сцены. Удивительно, что она до сих пор сдерживалась.

Нетта вернулась, неся рюкзак.

— Положи его на кровать.

— Фрэнки, тебе нравится… это? — Она протянула мне фотографию.

— Или у меня рентгеновское зрение… или ты действительно сфотографировалась здесь в чем мать родила?

— Да, специально для тебя.

Фото было подписано ее детским почерком: «Всегда жду тебя, дорогой. Любящая Нетта». Очень сентиментально.

— Благодарю. Время от времени это будет освежать мою память.

— Именно на это я и надеюсь.

Мне пришлось вновь открыть чемодан, так как Нетта наблюдала, чтобы я не засунул фото под матрас, как того хотел.

— Осторожнее с ним.

— Все будет в порядке.

Я перенес рюкзак и чемодан в гостиную.

— Итак, время прощаться, бэби.

— Да…

— Увидимся через несколько дней. Каждый раз, когда. Зерек будет уезжать в Париж, у меня образуется свободный день.

— Мне будет недоставать тебя, Фрэнки…

— Мне тоже.

Осторожно, сказал я себе, расставание может затянуться на неопределенный срок. Я обнял девушку, погладил по спине:

— Я буду звонить.

— Фрэнки…

Ну вот, слезы, как я и опасался.

— Пока, Нетта, я побежал.

— Фрэнки… Может быть, я провожу тебя на станцию? Позволь мне сделать это. Я хочу побыть с тобой немножко дольше.

Да, просто так от нее не отделаешься.

— Хорошо. Но поторопись.

— Дай мне две минуты, дорогой.

— Я даю тебе одну.

Она убежала в спальню. Сей же час я подхватил чемодан и рюкзак и помчался вниз по лестнице.

Около шести я уже был в офисе Зерека.

Эмми Перл печатала на машинке. Печатала превосходно. Здесь я не ошибаюсь. Конечно, Эмми толстая и уродливая, но печатать умеет. Ее толстые короткие пальчики порхали по клавишам, и машинка издавала ровный стрекочущий звук, как автомат.

Я положил рюкзак и чемодан и двинулся в сторону кабинета Зерека.

Автомат мгновенно заглох.

— Он занят. Садитесь и ждите.

Пришло время показать ей, что я получаю приказы только от Зерека и ни от кого другого. Я даже не замедлил шаг и постучав в дверь, открыл ее, не дождавшись ответа.

Кабинет был прокурен насквозь. Напротив Зерека сидели двое мужчин, а на столе сверкала горка бриллиантов.

Мужчины вскочили на ноги. Я успел рассмотреть их: один — маленький человечек с лисьей мордочкой, другой — широкоплечий здоровяк. Здоровяк покраснел, ноздри раздулись от гнева, он сделал быстрый шаг вперед с явным намерением ударить меня. Но я успел сгруппироваться. Его кулак с мощностью парового молота описал полукруг, я с трудом уклонился от удара. Схватив громилу за руку, я развернул его, одновременно толкая вперед. Он пролетел над головой Зерека и со страшным грохотом упал на середину комнаты.

Я посмотрел на Зерека, потом — на стол:

— Скажите вашим друзьям, чтобы они не пытались бить меня, я этого не люблю.

Бриллиантов подобной красоты я еще не видел.

Его автомобиль «Остин-16» выпуска 1938 года выглядел так, словно его эксплуатировали весь день, оставляя на ночь на улице, и делали профилактический ремонт не более одного раза в год.

Зерек дал мне ключи от машины и попросил подать ее к крыльцу. Похоже, он старался поскорее выпроводить меня, пока его дружок не обрел дыхание.

Я брезгливо оглядел машину. Я надеялся, что у Зерека будет приличный автомобиль, а не эта развалюха. Понадобилось добрых пять минут, прежде чем удалось завести двигатель.

И все же, несмотря на нищенский офис и эту колымагу, я был уверен, что Зерек набит деньгами. По какой-то неведомой причине он играет в бедняка, и я дал себе слово обнаружить причину. Он не так уж и беден, если может позволить платить мне десять фунтов в неделю. Да и бриллианты — Эмми и те, что я видел на столе…

Я проехал по Вардур-стрит и остановился возле двери. Было сумрачно, почти половина седьмого, и в окнах зажигался свет. Но свет в офисе Зерека погас. Он вышел из здания, облаченный в свое ужасное пальто, и сел рядом со мной.

— Вы знаете дорогу?

— Мимо Кингз Лэнгли к Чипперфилду, затем Бовингтон в направлении Чесхэма.

— Эту дорогу строили американцы. Все правильно. Поехали.

Движение на Пиккадилли в этот час было особенно оживленным, а мой автомобиль буквально подыхал. Мотор поминутно чихал, и я никак не мог набрать скорость. В конце улицы водители автобусов и такси уже ненавидели меня лютой ненавистью.

— Вам нужно купить новую машину.

— Верно. Но пока приходится ездить на этой.

К тому времени, когда я добрался до Марбл-Арч, я испытывал сильное желание стукнуть эту проклятую развалину о стенку.

За городом дело пошло лучше. Мне удалось достичь скорости тридцать три мили в час, вдавив при этом акселератор до отказа.

— Вы знаете, мы бы быстрее доехали на поезде.

— Я не тороплюсь, — ответил Зерек.