Только не говори маме. История одного предательства - Тони Магуайр

В ночь перед днем рождения я никак не могла уснуть — все гадала, что мне подарят. Уже целую неделю я умоляла маму рассказать о подарке. Не склоняясь на мои мольбы, она лишь смеялась и говорила, что мне следует умерить любопытство и дождаться дня рождения.

Проснувшись рано утром, я бросилась вниз по лестнице, вспоминая, как годом раньше появился Джамбо, и оглядела гостиную. Но ничего не увидела. Заметив разочарование на моем лице, мама сказала, что мы пойдем в гости и там мне вручат подарок.

Я наспех проглотила завтрак, меня одели в пальто, и вот мы с мамой, держась за руки, двинулись к автобусной остановке. Красный двухэтажный автобус довез нас до соседней деревни, в нескольких милях от нашего дома. Выйдя из автобуса, мы прошли к дому, которого я никогда прежде не видела. Я была озадачена. Все никак не могла себе представить, что за подарок ждет меня. Подарки, насколько я знала, обычно покупались в магазинах.

Мать постучала в дверь, и я услышала заливистый лай собак. Волнение нарастало. Джамбо, все еще любимый, постепенно стал отходить на второй план. Уже давно мне больше всего на свете хотелось иметь собственного щенка. Неужели, думала я, сегодня сбудется моя мечта?

Маленькая, пухлая, седая женщина открыла дверь. Возле ее ног крутились несколько черно-рыжих терьеров, они виляли хвостиками, подпрыгивали, приветствуя нас. Пытаясь успокоить собак, она быстро провела нас в большую кухню. Я еще больше разволновалась, когда увидела прямо перед плитой корзину со спящими щенками. А возле нее плюшевое маленькое создание — с черными и рыжими отметинами и яркими жизнерадостными глазками, оно пыталось устоять на еще дрожащих лапках, обнюхивая воздух черной пуговкой носа.

Прежде чем моя мать успела попросить женщину показать нам остальных щенков, я бросилась к этому смельчаку и опустилась на колени. Я сразу поняла, что он хочет быть моим. Взяв щенка на руки, вдыхая его теплый запах, чувствуя прикосновение его шершавого красного языка к своим щекам, я поняла, что мы уже неразлучны; он стал лучшим другом моего детства.

— Тебе этот больше всех понравился? — спросила мать.

Мое счастливое лицо было ответом.

— Тогда он твой. Это подарок ко дню рождения.

Я едва не захлебнулась от восторга, когда поняла, что сбылась моя самая большая мечта. Я поцеловала щенка в макушку черно-рыжей плюшевой головки, и это проявление материнской любви пятилетней девочкой означало, что щенок мой.

— Как ты назовешь собаку? — спросила мама.

В моей памяти сразу возникло еще одно маленькое существо, запавшее мне в душу в тот волшебный день, когда я ездила на побережье. Мы с бабушкой тогда отправились на поезде в городок Рамсгейт на Кентском побережье. Сжимая в руке большой рожок с мороженым, я смотрела на сидевших кружком смеющихся детей. Их взгляды были устремлены на что-то, мне не видимое. Нетерпеливо дергая бабушку за руку, я увлекала ее вперед, неотрывно глядя в ту же сторону, что и дети, пока в поле моего зрения не возникли фигурки Панча и Джуди. Забытое мороженое таяло и стекало по моей руке, а я стояла как вкопанная, завороженная кукольным представлением. Увидев, что Панч набросился на Джуди, я засвистела, а потом вместе с другими ребятами издала восторженный вопль, когда Джуди нанесла ответный удар. Даже после того, как кукольник вышел на поклон со своими фигурками, тайна его миниатюрных персонажей осталась для меня нераскрытой, и моя терпеливая бабушка подверглась шквалу вопросов.

— Я назову ее Джуди, — ответила я.

Тот день рождения навсегда остался в моей памяти самым счастливым воспоминанием о детстве.

Мама записала меня в маленькую частную школу. Каждое утро она отводила меня на занятия, а днем ждала у школьных ворот с неизменной теплой улыбкой. Я чувствовала себя очень взрослой в школьной форме, с карандашами, ластиком и первыми учебниками, тщательно уложенными в холщовый рюкзак, который я носила на плече. Хотя мне и нравилась учеба, все время в школе я проводила в волнении, постоянно думая о Джуди, и с нетерпением ждала последнего звонка. Я наспех проглатывала молоко и сэндвичи, которые мне давали дома, после того как я снимала темно-синюю школьную форму. И только потом мне разрешали пойти на улицу и часок поиграть с Джуди в мяч. Когда мама решала, что мы обе сожгли уже достаточно энергии и пора угомониться, она открывала дверь кухни и звала нас домой. Из рюкзака я доставала либо книгу для чтения, чтобы каждый день учить новые слова, либо книгу-считалку. Я занималась за столом, в то время как мать готовила ужин, а Джуди, обессилевшая, лежала у моих ног.

На Рождество, когда Джуди превратилась из щенка в маленькую собачку, я на сэкономленные деньги купила ей модный красный поводок с ошейником в тон. Теперь, закутанная в теплое зимнее пальто, я гордо выводила Джуди на прогулку, и она резвилась у меня в ногах, а я светилась от радости, когда кто-нибудь из прохожих останавливался, чтобы полюбоваться ею. Счастье стало полным, когда бабушка возобновила свои визиты к нам. Никто так и не объяснил, почему в свое время она перестала приезжать. Спустя годы она призналась мне, что ее возмущало то, что мы живем над гаражом, к тому же она никогда не любила моего отца и не считала его хорошей партией для своей дочери. Хотя к тому времени я была более чем согласна с ней, говорить что-либо было слишком поздно.

Она, как и я, обожала Джуди, которая всегда восторженно приветствовала ее. Бабушка брала собачку на руки, щекотала ей брюшко, за что Джуди облизывала своим язычком ее напудренное лицо.

Приезды бабушки неизменно сопровождались подарками. В основном она дарила книги, которые, если мама была занята, обязательно читала мне.

Когда в феврале родители сообщили о предстоящем переезде в Северную Ирландию, откуда был родом отец, мою радость омрачила лишь мысль о том, что отныне я не смогу так часто видеться с бабушкой. Впрочем, ее бесконечные заверения в том, что она будет приезжать часто, рассеяли мои страхи.

Как бы то ни было, прошло шесть лет, прежде чем я снова увиделась с ней.

Мы регулярно писали ей письма, впрочем не раскрывая правды о нашей семейной жизни. Она никогда не забывала поздравлять с днем рождения и Рождеством, но долгожданное письмо о том, что она приезжает, так и не пришло. Тогда я и не подозревала, какие только отговорки не придумывала моя мать, чтобы отделаться от визитов бабушки. Со временем ее образ потускнел в моей памяти, и я вспоминала ее лишь как человека, который когда-то любил меня.

Глава 3

Три жалких деревянных ящика и один чемодан стояли на полу нашей гостиной, в них умещалось все нажитое в браке имущество. В последующие десять лет на моих глазах их много раз упаковывали и распаковывали, пока они не превратились в символ поверженного оптимизма. Однако в мои пять с половиной лет они еще ассоциировались с началом увлекательного путешествия. Накануне вечером мать торжествующе захлопнула крышку последнего ящика, и, когда за ними приехал грузовик, я поняла, что наша поездка начинается.

Отец, уехавший в Северную Ирландию несколькими неделями раньше, чтобы подыскать жилье, наконец прислал за нами. Его долгожданное письмо пришло неделю назад, и с тех пор мать постоянно зачитывала мне выдержки из него. Она с энтузиазмом объявила, что отец подыскал для нас дом в сельской местности. Однако сначала нужно было навестить его родителей, которые с нетерпением ждали нашего приезда. Мы должны были погостить у них пару недель, пока не прибудут наши ящики и мебель, после чего нам предстояло отправиться в свой новый дом.

Мать снова и снова уверяла меня в том, что Ирландия мне очень понравится, что жизнь там будет счастливая и я буду рада встрече со своими новыми родственниками. Она с восторгом строила планы на будущее; нам предстояло жить на ферме, где можно было разводить птицу и выращивать свои овощи. Я уже представляла себе пушистых желтых цыплят, трогательных, как с пасхальной открытки, и заряжалась ее энтузиазмом. Я вслушивалась в отрывки из отцовского письма, где он писал о моих двоюродных братьях и сестрах, о нашем домике и о том, как он скучает без нас. Радость матери была заразительна, когда она описывала будущую идиллию.

Грузовик увез наши ящики и мебель, и я оглядела пустые комнаты со смешанным чувством: грустно было покидать знакомые стены и радостно в предвкушении переезда в новую страну.

Мать подхватила ручную кладь, я взяла Джуди на поводок, и мы отправились в двадцатичетырехчасовое путешествие. Но то, что мне казалось увлекательной авантюрой, для матери было суровой пыткой. Ей предстояло следить не только за багажом и мною, но еще и за Джуди, которая к тому времени выросла в шустрого терьера с яркими глазками.

Автобус довез нас до железнодорожной станции, где было много цветочных лотков и дружелюбных носильщиков. Мы сели на поезд до Мидлендз, где сделали пересадку до Кру. Я сидела в купе и смотрела, как поднимается в облака паровозный дым, вслушивалась в стук колес, и мне казалось, будто они отбивают: «Мы едем в Северную Ирландию, мы едем в Северную Ирландию».