Мозаика теней - Том Харпер

— Финиковые косточки?

Командир варягов проследил за направлением моего взгляда и тоже заметил небольшую горку косточек финиковых плодов. Он откинул назад голову и захохотал утробным смехом. Это был не слишком приятный звук.

— Поздравляю тебя, Деметрий Аскиат! — сказал он, взяв в свободную руку одну из косточек. — Ты нашел убийцу, который стреляет не хуже Ульра-егеря и обожает сушеные фрукты. Чудо, да и только!

Командир решил присутствовать при моем разговоре с косторезом и с членами его семьи, что, конечно же, не вызвало у них радости. Косторез, худой высокий человек с необычайно изящными руками, страшно волновался, рассказ же его был предельно прост. Он провел утро у себя в мастерской, а ученики все это время работали наверху. Затем все трое вышли на аркаду, желая посмотреть на императорскую процессию, и в скором времени были схвачены варягами. Смерть одного из охранников осталась незамеченной ими, хотя они и обратили внимание на то, что на другой стороне улицы поднялась какая-то суматоха. Косторез клялся, что он запер за собой решетку, поскольку ему уже доводилось иметь дело с ворами. Он был убежден, что в дом, где все это время находилась его жена, не могли проникнуть посторонние. Попутно он попытался заверить меня в том, что с этой поры будет вести себя еще осмотрительней. Последнее замечание костореза вызвало у командира варягов презрительную усмешку.

Подмастерья мало что смогли добавить к словам хозяина, хотя мне потребовалось не менее получаса, чтобы установить это. Они угрюмо взирали на меня со своих скамеек, и мне приходилось вытягивать из них каждое слово. Да, они прилежно трудились в мастерской, пока мастер, человек на редкость честный и требовательный, не позвал их снизу полюбоваться императорской процессией. Подмастерья не помнили, запирал ли хозяин за собой дверь, но знали о том, что он страшно боится воров.

— Была ли заперта решетка в тот момент, когда вы решили войти в дом? — спросил я у командира, отпустив мальчишек.

— Первым шел не я, а Элрик.

— Ты не мог бы спросить его об этом?

Командир императорской охраны со свойственной ему откровенностью заявил, что глупо давать командиру императорской охраны такое никчемное задание, и, грохоча сапожищами громче обычного, отправился вниз. В этот момент в комнате появилась жена костореза. Она была моложе мужа, с более смуглым лицом и более полной фигурой, одетая довольно скромно. Голова ее была покрыта низко надвинутым шарфом. С нею вместе пришли дети — две совсем еще маленькие девочки и мальчик лет десяти. Они старались не смотреть в мою сторону. Сам косторез спрятался по ту сторону разделительного занавеса — я видел его грязные ноги, выглядывавшие из-под ширмы. Я мог лишь гадать о том, что же было тому причиной: ревнивые чувства или боязнь того, что жена может выдать какие-то его секреты.

Свой разговор с ней я начал с достаточно безобидного вопроса:

— Это все твои дети?

— Трое из них, — ответила она еле слышно. — Старший сын работает подмастерьем у другого костореза, приятеля моего мужа, и еще у меня есть две замужние дочери.

— Ты и твои дети наблюдали за шествием из окна?

Она ответила мне кивком головы.

— Не слышала ли ты в это время каких-нибудь посторонних звуков, например шагов по лестнице?

Она отрицательно покачала головой и ответила почти шепотом:

— Сюда могут заходить только члены нашей семьи. Мой муж никого сюда не пропустит.

В этом можно было не сомневаться. Мимо столь бдительного костореза не смог бы прошмыгнуть и сам Одиссей.

— Может быть, ты видела или слышала, как мимо ваших окон пролетела стрела?

— Процессия была очень шумной, — ответила она, нахмурившись. — Впрочем, прямо перед тем, как солдат упал на мостовую, наверху раздался какой-то треск. Это произошло, когда император поравнялся с нашими окнами.

— Ты говоришь, треск? — переспросил я. — Тогда ответь, поднималась ли ты вчера утром на крышу? Повесить белье, подышать свежим воздухом или… — Я прислушался к тяжелым шагам взбиравшегося по лестнице командира. — Или полакомиться фруктами?

Она еще раз покачала головой.

— Мы на крышу не ходим. — Это прозвучало как заповедь Моисея, высеченная на камне. — Там частенько играют уличные мальчишки и шатаются бродяги, которых пускают на крышу владельцы некоторых лавок, чего им вовсе не следует делать. Что до нас, то мы держим наш чердак на запоре.

Шум на лестнице достиг апогея, и в комнату ввалился командир варягов, едва не сорвав на ходу свисающую с потолка ткань.

— Решетка была заперта, — буркнул он и, повернувшись к сжавшимся от ужаса детям и жене костореза, спросил: — Вы любите финики?

— Тот, кто стрелял, мог попасть на крышу и из соседних домов, — сказал я командиру.

Мы вновь спустились в мастерскую. Я расхаживал из угла в угол, подбивая ногами клубы костяных стружек; варяг же сидел за столом и вертел в руках резец, казавшийся в его огромных ручищах жалкой игрушкой.

— Ты что, хочешь провести весь день, расспрашивая каждого лавочника на этой улице, не видел ли он, как по его лестнице поднимается страшный убийца с диковинным оружием и гроздью фиников?

Я обдумал его слова и решил, что за три золотые монеты в день мне не стоит заниматься подобной мелкой работой: Крисафий вряд ли захочет, чтобы его денежки транжирились понапрасну.

— Нет, — ответил я, — этим придется заняться тебе.

И без того красное лицо командира побагровело. Он с такой силой хватил по столу резцом, что сломал его тонко заточенное лезвие.

— Смотри, Аскиат, дождешься ты у меня! — взревел командир, отшвырнув сломанный инструмент в угол. — Варяги призваны защищать жизнь императора и уничтожать его врагов! Я участвовал в дюжине кровавых битв, после которых вороны пировали неделями, ты же хочешь, чтобы я якшался с какими-то гнусными лавочниками!

В окно заглянуло солнце, и мириады пылинок и мелких частиц слоновой кости закружились в его лучах. Мы с варягом молча смотрели друг на друга. Он яростно сверкал на меня глазами, держа руку на рукояти булавы, заткнутой за пояс, а я расправил плечи и не сводил с него взгляда. И в этой хрупкой тишине вдруг кто-то тихо чихнул.

Мы оба быстро повернулись к лестнице, откуда донесся этот звук. Там, прямо позади столба из света и пыли, сидела на нижней ступени одна из младших дочерей костореза, нервно покусывая кончик темной косички. Она отерла носик рукавом платья и, испуганно глянув в мою сторону, тихо пролепетала:

— Я была вчера на крыше, хотя мама и не разрешает мне туда ходить.

После этих простых слов я чуть было не перелетел одним прыжком через всю комнату, однако нашел в себе силы сдержать волнение и медленно приблизился к девочке, изобразив на лице широкую улыбку. Я опустился перед ней на колени, погладил ее по руке и убрал с лица непослушную прядку волос.

— Выходит, вчера ты была на крыше? Как тебя зовут?

— Мириам, — ответила она, глядя на свои маленькие ручки.

— И что же ты видела вчера на крыше, Мириам? — спросил я с деланным безразличием, несмотря на то что каждый мой нерв был напряжен в ожидании ее ответа.

Каково же было мое разочарование, когда она тихо хихикнула и сказала:

— Видела моих подружек. Мы играли.

— Твоих подружек, — эхом повторил я. — Стало быть, других детей? Скажи, а не видела ли ты там человека с большим луком и стрелами, похожего на воина? К примеру, на такого, как он, — добавил я, указывая на стоявшего у меня за спиной варяга.

Она решительно замотала головой.

— Не видела. Сначала мы играли, потом меня нашла мама. Знаешь, как она меня за это отшлепала! У меня даже синяк остался!

Она хотела было показать мне означенный синяк, но я поспешно одернул край ее юбки и задал ей еще один вопрос:

— Это произошло задолго до того, как ты увидела процессию?

Она на миг задумалась и тут же снова покрутила головой.

— Нет. Как только она меня отшлепала, мы тут же увидели внизу ехавшего верхом человека в пурпурной мантии.

Похоже, Мириам хотела поведать нам о чем-то еще, но тут ее окликнула мать, в голосе которой теперь звучали совсем иные нотки, чем при разговоре со мной. Девочка испуганно прижала палец к губам и побежала наверх. Ее босые ножки беззвучно ступали по гладкому камню.

— Ну и ну, — усмехнулся командир, сложив на груди могучие руки. — Он мечет молнии, ест финики да к тому же еще и остается невидимым! Как же ты будешь искать невидимку, Аскиат?

— Мне пора, — коротко ответил я, не обращая внимания на его насмешки. — Мне нужно увидеть кое-каких людей.

— Ты уверен, что их можно увидеть? — поинтересовался командир, явно забавляясь.

— Уверен.

— Элрик и Свейн отправятся вместе с тобой. Евнух приказал охранять тебя и днем и ночью.