Ночи Виллджамура - Марк Ньютон

–  Пока вы будете тут загибаться от холода, ублюдки, – сказал он как-то, – я погрею себе задницу в самом теплом местечке империи. Но больше я вам ничего не скажу, а то еще пролезете за мной следом.

Его тело, вернее, то, что от него осталось, нашли в ящике на старой посудине, которая на памяти последнего поколения не покидала гавань в Гью-Доксе. Смерть парня никого не удивила. Всех куда больше интересовала сама посудина, поскольку касательно нее исполнилось какое-то морское пророчество, о котором говорили как раз на прошлой неделе.

Тогда Капп стал Рандуром Эстеву. И с чужими бумагами отправился на юг, в Священный город.

Мать благословила его искать счастья там, где можно надеяться пережить Оледенение и протянуть ниточку их рода дальше. Парень понятия не имел о том, чем настоящий Рандур Эстеву должен был заниматься в Виллджамуре, поскольку в бумагах никак об этом не упоминалось. К тому же у Рандура, как мы его будем теперь называть, имелись свои планы.

Держа руку в кармане, он крутил пальцами монету, ту самую, полученную от культистки много лет назад, в кровавую ночь.

Гаруды маячили над укреплениями последних ворот, ведущих в город. Стояли, сложив на груди руки. Полугрифы-полулюди: крылья, клювы, когти на человеческом теле. Плащи и минимум оружия. Белые лица точно светились в утренних сумерках. Дома, на Фолке, он несколько дней провел в полку, куда записался, поддавшись романтическому порыву, чтобы произвести впечатление на одну девчонку, которая томно посматривала на него, но отделывалась обещаниями. Так вот там люди много говорили о гарудах и их умениях. Похоже, только очень искусный лучник мог надеяться достать одного из них своей стрелой.

Солдаты смотрели его бумаги у первых и вторых ворот. У третьих они обыскали его пожитки, отобрали оружие и необычайно дотошно допросили.

–  Селе Джамура, – сказал Рандур. – Ну что слышно в Священном городе?

–  Честно говоря, настроение не очень, – ответил один из гаруд. – Люди недовольны. И внутри и снаружи полно кислых рож. Ну, там еще понятно. – Он кивнул на запертые ворота, за которыми толпились беженцы. – Но здесь-то почему у большинства морды как надранные задницы? Чего им, дуракам, не хватает, в тепле и безопасности?

–  Кому понравится сидеть взаперти, даже ради собственного блага, – предположил Рандур.

–  Ну так пусть отваливают, когда им заблагорассудится, – проворчал гаруда. – Нет, от такой погоды жди не только похолодания.

На этом последний обыск завершился, и Рандура наконец впустили внутрь, в Заповедный город.

Строители Виллджамура, вернее, те, кто придумал эти сложные формы пугающих своей выверенностью сооружений, могли быть кем угодно, но только не людьми. Одни дома были облицованы мелким галечником, покрытым слоем кричаще-яркой краски, в каменную кладку других архитектурных диковин было добавлено стекло, так что здания сияли, как граненые драгоценные камни. Рандур потрясенно вертел головой из стороны в сторону, не зная, куда направиться раньше. Количество возможностей увеличивалось в геометрической прогрессии. Между тем ледяной дождь перешел в морось, а потом и совсем иссяк. Где-то в отдаленном переулке жарили рыбу. Рядом он заметил две лавки с вывесками «Дрова». Две женщины принялись развешивать простыни из окон типового дома. Двое молодых людей переговаривались, пользуясь местным языком жестов, в котором для завершения каждого предложения требовались движения рук и взгляд. Дорога впереди него разветвлялась, и каждая половина плавной дугой уходила по холму вверх, а птеродетты стремительно взмывали к вершине отвесного утеса, маячившего над городом. Мальчишки, встав ногами на куски льда, неслись на них по крутым улицам города. Мимо прошла пара: светловолосая женщина с мужчиной куда старше ее по возрасту, и парень оценил их как «респектабельных», судя по качеству одежды. Рандуру захотелось поймать взгляд женщины и, может быть, даже спровоцировать ее на какую-нибудь реакцию. Почему-то улыбка, украденная у этого мужчины, имела для него значение. Ну ладно, в другой раз.

Он ведь только что прибыл. А ему еще надо отыскать культистку.

В спальне одного из дорогих домов с балконами, украшавшими верхние уровни Виллджамура, женщина со шрамом на лице расслабленно лежала на мужчине, который еще не отдышался после сексуальных усилий.

Они поцеловались. Язык скользнул по языку, но коротко, словно сомневаясь, и женщина не была уверена, чья это реакция. Она сползла с него, потом протянула руку и стала играть с жесткими волосами на его груди. У него было маленькое лицо с изящными чертами и шершавые руки, но зато они касались ее. Никто из них не нарушил любовный акт словами, за что она, по крайней мере, была ему признательна. Тем временем он продолжал гладить ее по бокам, задерживаясь на выступах тазовых костей и потирая их большими пальцами так, словно находил в твердых выпуклостях ее тела особую прелесть.

Она потянулась к нему всем телом до тех пор, пока ее длинные рыжие волосы не рассыпались по ее лицу. Затем она стала ждать, когда он раздвинет их и на его лице медленно, но верно проступит разочарование, которое она уже научилась читать в лицах других за последние годы. Сначала он смотрел ей только в глаза. Затем она отчетливо увидела, как его зрачки сместились в сторону уродливого шрама на ее щеке. «Что ж, он неплохо реагирует», – подумала она. Он был слегка пьян, когда они встретились, неудивительно, если поначалу он ничего не заметил. Однако его способность сохранять эрекцию ее в общем и целом разочаровала.

Так было всегда, стоило ей начать самой получать от процесса удовольствие – совсем не как тогда, когда она делала это за деньги. Из-за ее работы ей трудно было встречаться с нормальными мужчинами, еще труднее – завести с кем-то прочные отношения. Да и ее уродство – вздутый рубец с правой стороны лица – тоже этому не способствовал.

Но вчера вечером у нее был выходной, и ей захотелось перепихнуться с кем-нибудь просто так, для поднятия настроения. Хотелось почувствовать кого-нибудь рядом, ей так этого не хватало.

В юности она узнала, что мир жесток и люди оценивают тебя по первому впечатлению. И еще что детское предубеждение против всего странного свойственно и взрослым, только те умеют маскировать свое отвращение.

Медленно отодвинувшись от него, она потянулась за халатом. Отошла к окну и стала глядеть на шпили и мосты Виллджамура, точно пытаясь проложить как можно большую дистанцию между собой и мужчиной в ее постели. Противоположный угол комнаты закрывали накрытые холсты, составленные у стены рядами. Запах химикатов от картины, которую она начала вчера, еще не выветрился из комнаты.

–  Вот это да! – сказал он наконец. – Бором клянусь, ты удивительная.

Теперь она смотрела на набрякшие над городом тучи, из которых на крыши падали последние капли дождя. Подняв оконную раму, она услышала громыхание телеги по мостовой, почувствовала запах лиственниц к северу от города. Она бросила взгляд на Гата-Картану и Гата-Сентиментал, мимо картинной галереи, где вряд ли когда-нибудь будут висеть ее работы. Люди на улице мешались с тенями, как будто сами стали ими. Прямо под ее окном по тротуару шел пошатываясь какой-то человек, он то скрывался из ее поля зрения, то появлялся вновь, слышно было, как висящий у него на бедре меч царапает по стене. По какой-то неясной ей самой причине все эти признаки утреннего города лишь усилили ее чувство одиночества.

–  Твое тело… Я хочу сказать, ты так хорошо двигаешься… – продолжал он хвалить ее, как делали они все, когда им становилось ясно, что у них нет с ней ничего общего.

Наконец заговорила и она:

–  Тундра.

–  Что?

–  В трактире вчера – то, что ты говорил, соблазняя меня. Наверное, у политиков язык вообще хорошо подвешен. Ты сказал, что мое тело похоже на тундру. Ты говорил, что кожа у меня белая, как снег, и гладкая, как свежий сугроб. Ты даже сравнил мою грудь с их живописными округлостями. Ты восхищался моей грудью и чистой кожей. Ты говорил, что я словно оживший лед. Да, все это ты мне говорил. А как тебе мое лицо? – И она провела рукой по страшному шраму.

–  Я же говорю, ты очень привлекательная женщина.

–  Привлекательной может быть и лошадь, советник. – Она бросила на него взгляд. – А как же мое лицо?

–  Твое лицо очаровательно, Туя.

–  Очаровательно?

–  Да.

Он поднял голову, чтобы лучше видеть ее, когда она сбросила свой халат на пол. Она знала, как он отреагирует, когда сумрачный утренний свет словно разгорится на ее коже. Она потянулась к столу, взяла с него сигарету с арумовым корнем, но не стала зажигать сразу, а подождала, пока мужчина отвернется. Сильный запах ароматного дыма наполнил комнату, сквозняком его потянуло в окно.

Все еще окутанная в его глазах туманом, она шагнула к кровати и предложила ему покурить. Он против воли схватился за ее запястье, стал тереть его большим и указательным пальцем. У него был жалкий взгляд слабого человека.