Головастик - Валерия Аальская

Ко мне в комнаты тоже ведет винтовая лестница, только чуть модернизированная мною так, чтобы хотя бы спуститься я мог, не преодолевая эти ступени. Правда, соскальзывание по трубе не всегда благостно воздействует на внешний вид брюк… ну да мне редко было дело до этих дурацких стрелок.

— Винкл, пожалуйста, будь осторожнее с этим Аластором, — взмолился я, закрывая за собой дверь к лестнице в ее комнаты. Девушка обиженно молчала. Она не любила, когда я ее отчитываю; впрочем, а кто любит?.. — И говори поменьше… а еще лучше — вообще пореже попадайся ему на глаза!.. Как тебе вообще могло прийти в голову спуститься на этот ужин… Отец в ярости, он опять на Совете прочтет длиннющую нотацию о чести Дома…

— …которую мы все уже выучили наизусть, — закончила за меня Винкл, преувеличенно увлеченно шарясь в поясной сумке в поисках киберключа. — Я знаю. Мне казалось, что хоть ты меня поддержишь… Отойди, я хочу переодеться перед вечерней прогулкой.

Мне почудилось, что я слышу сдавленные рыдания за захлопнувшейся перед моим носом дверью. И чего это она?..

В тот день она пошла на улицу одна, хотя обычно по вечерам мы тихонько выбирались на конезавод, основанный моим дедом для собственного развлечения, и допоздна катались по округе, чувствуя себя рыцарем и его прекрасной дамой эпохи раннего Средневековья… Винкл обожала лошадей…

Весь вечер я играл в "Teritoria" (умудрившись наконец захватить базу Ламаас на третьей луне планеты Фанхтор и получив долгожданный чин старшего астронавта боевого крейсера) — до того самого несчастливого момента, когда в комнату, как обычно, без стука, не вошел мой до безобразия исполнительный гувернер, чтобы безапелляционным тоном пожелать мне спокойной ночи.

Утром меня разбудил омерзительный звук будильника — давно пора менять рингтон; я, потянувшись, нехотя встал и прошлепал босыми ногами по приятно холодящему ноги полу до душевой. Омерзительно чистое, пахнущее лавандой жизнерадостно-желтое полотенце… ненавистная наглаженная рубашка… черные брюки с абсолютно лишними, на мой ленивый взгляд, стрелками… начищенные до бликов в глазах туфли…

— Винкл, завтрак через пятнадцать минут, — крикнул я через дверь, тщетно пытаясь пригладить непослушные кудри, чтобы сделаться хоть ненамного серьезнее.

— Я не голодна.

— Винкл, это семейная трапеза, мы все обязаны на ней присутствовать.

— Обойдетесь без меня, у вас хорошо получается.

— Винкл, не упрямься! Спускайся, иначе мы опоздаем.

— Скажи, что я заболела.

— Головастик! — прикрикнул я. — Прекращай эти шуточки!..

— Я не голодна, — повторила Винкл.

Я дернул дверь и ничуть не удивился, обнаружив, что она заперта на все четыре замка; Винкл частенько запиралась в комнате, прячась от всех — вот только меня она обычно пускала.

— Открой дверь, пожалуйста, — чуть спокойнее попросил я.

— Ты опоздаешь на завтрак.

— В гробу я видел этот завтрак.

Замок щелкнул; я отпер дверь и взбежал по ступеням, проклиная любимые отцовские лестницы.

Винкл сидела в глубоком вольтеровском кресле перед окном, вертела в руках дистанционный киберключ и отсутствующим взглядом смотрела на маленький парковый пруд и окольцовывающую его замощенную дорожку.

— Может, ты все-таки спустишься?.. — мягко спросил я, усаживаясь на подоконник так, чтобы не дать ей возможности на меня не смотреть. Я заметил, что глаза у нее заплаканные, а зеленое платье страшно помято (счастье, что ее не видит гувернантка). Кровать в углу комнаты была даже не расстелена.

— Что случилось, Головастик?..

— Ничего, — криво усмехнулась она. — Кого интересуют дела усопших досрочно?..

Я молча ждал продолжения. Я не любил, когда Винкл плакала — мне казалось кощунственным такое распоряжение своим драгоценным временем, к тому же я не умел утешать — во мне для этого, должно быть, чересчур мало сострадания. Однако этот ее монолог я помню наизусть, и до сих пор, столько лет спустя, мне стоит лишь закрыть глаза — и я слышу ее голос, тихий и срывающийся, вижу ее заплаканные красные глаза так четко, будто это было вчера…

Почему, почему боги прокляли именно ее?.. Она не создана для этого мира, она не заслужила этой смерти…

Не плачь, Головастик… такие, как ты, не должны плакать…

Почему я верю, что сейчас, через вихри времен, она услышит меня?..

— Почему, почему вы меня похоронили заранее?.. — шепчут ее непослушные губы, а мне хочется обнять ее, успокоить и сказать, что все будет хорошо — хоть я знаю, что эта заведомая ложь не сделает ее жизнь проще… — Да, у меня зеленые волосы, да, это генная мутация, да, я умру из-за нее через месяц, но почему, почему уже сейчас я считаюсь чуть ли не ходячим трупом?.. В ателье на меня смотрят, как на блаженную — зачем ей новое платье, когда надо намотать на лицо паранджу и уйти в монастырь, спешно замаливать грехи; если я смеюсь, все крутят пальцем у виска; а когда я гуляю по парку, все думают, что это я присматриваю место под могилу… Старший брат, родной брат, который далеком незабвенном прошлом играл со мной в аркады, теперь предлагает тихонько прирезать меня в застенках, чтобы не портить репутацию Дома!.. Я здесь — не младшая леди, а пленница, не имеющая права выйти за ограду… и даже спуститься на ужин, чтобы поглазеть на воспитанника! Меня стыдятся, меня запирают, все делают вид, что меня не существует… Мой отец говорит, что я не могу быть его дочерью, а мать прячет глаза, чтобы не видеть противного для нее лица… И все говорят о Долге и Чести чистокровного Рода Фииншир, надеясь, что я сама тихо повешусь до Контроля… Ведь я — позор, пятно на безупречной репутации Дома…

Мы сидели и молчали.

— Я знаю, ты не виноват… извини, я просто сорвалась…

— Ничего, я понимаю… может, все-таки пойдем на завтрак?..

— В таком виде?.. — грустно хмыкнула Винкл. — Впрочем, ладно… выйди, пожалуйста…

Я кивнул и скрылся за дверью, прислушиваясь к доносящимся звукам — шелесту тканей и плеску воды, и думая о генных проклятиях… и понимая, что, как это ни страшно, бороться с ними — бесполезно.

Она быстро привела себя в порядок — правда, глаза по-прежнему были красными и заплаканными, но теперь на ней было свежее белое платье, а волосы были в кои-то веки заплетены в косу. Ей не шли строгие прически; впрочем, я не сомневаюсь, она и сама об этом прекрасно знала.

После завтрака мы, собрав на кухне корзинку с едой — нелегально, разумеется, — тихонько сбежали из-под недостаточно бдительного контроля на конезавод, вознамерившись прогулять обед, а если получится, то еще и ужин. Я ничуть не сомневался, что отец будет крайне этим не доволен; впрочем, то не мои проблемы.