Февраль - кривые дороги - Нина Артёмовна Семёнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шофер оказался смышленым парнем и старательно помогал ей. Когда все было кончено, Лена поглядела на него сквозь застилавший глаза пот и спросила:
— Что — разве уже утро?
— Нет, вечер.
— А почему же петух так орет?
— Да он у нас хворый, — объяснила мать мальчика, — целыми днями горланит как одурелый. А он будет жить, доктор? — Она наклонилась над сыном.
— Конечно.
— Век за вас буду бога молить!
Женщина, плача, старалась поймать руку Лены, чтоб поцеловать ее.
— Бога не стоит, — сказала Лена, — все равно не услышит. А лучше попросите шофера, чтоб на обратном пути из районной больницы он прихватил медсестру. А в остальном делайте все так, как я вам сказала… Ну, — Лена благодарно обернулась к шоферу, — теперь можно ехать. Где наша тетка с цыплятами?
Шофер засмеялся:
— Пешком ушла.
— А как же молоко? — спросила Лена.
— А шут с ним; пусть киснет. Ну, вычтут из зарплаты, зато мы с вами дело сделали!
Он так и сказал — «мы», потому что эти несколько часов, что они провели вместе, сблизили их настолько, как не сближают подчас годы.
Когда они уже подъезжали к станции, Лена сказала:
— А ведь мы с вами даже не знакомы. Давайте хоть познакомимся. Меня зовут Лена.
— А меня Михаил.
Теперь, сидя в вагоне, Лена вспоминала, как он это сказал: тепло и задушевно, и улыбнулся ласково. Потом помолчал немного и вдруг спросил:
— А мальчишку?
— Что — мальчишку?
— Ну как звали того мальчишку?
Лена пожала плечами:
— Мать вроде бы называла его Володей.
— А мне кажется, Алешей.
И шофер сокрушенно покачал головой:
— Это ж надо: мы даже не знаем, кого мы спасли!
— Это неважно, — сказала Лена, и колеса запели ей в лад: «Неважно, неважно, неважно…»
Она открыла глаза и, придвинувшись к окну, поглядела в густую темень: дождь уже перестал, и на небе вызвездило. Казалось, звезды с любопытством вглядывались в землю: как вы там, люди? какие вы там, люди?
РЕПОРТАЖ ИЗ ПАРТИЗАНСКОГО ЛЕСА (ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ)
Все, что написано в этой книге, — правда.
Бывший командир отряда «Победа»
К. И. Новиков (Кочубей)
Рассвет в лесу ленив и неповоротлив, даже летом. Поди дождись, пока он доберется до самых дальних уголков чащобы, согреет дневным светом холодные тени елей и сосен. Ночь разгуливает по лесу, как в своем доме: хочу уйду, а хочу посижу еще немножко, мне тут нравится. Но ночь, как и мы, люди, часто обманывает себя. Она-то хорошо знает, что ей придется уйти, и поскорей, пока день еще не разгорелся.
День начинает свое наступление точно по приказу. Твердые решимостью погибнуть или победить, поднимаются полки рассветных лучей, идут плечом к плечу, как солдаты в строю, солнечная конница поддерживает их с флангов. Под прикрытием такого массированного огня и идет день в атаку, и никогда еще не случалось, чтоб атака захлебнулась.
Удирает во все лопатки ночь, а ветер бежит ей вслед и кричит:
«Победа!»
И тогда оживает лес миллионами голосов, и каждый голос на свой лад славит эту победу.
«Жить!» — поют травы и листья.
«Жить!» — вторят им березы и ели, липы и рябины.
«Жить!» — стонет земля.
Может, все они потому так жадно рвутся к жизни, что за каждым кустом в лесу притаилась смерть. Это партизанский лес.
Я веду репортаж из этого леса, но двадцать пять лет спустя. Ничто уже здесь не напоминает войны, разве что вот этот окоп, который волчица облюбовала для своего логова и вывела в нем шестерку маленьких, славных, таких непохожих на хищников волчат. А еще я видела желудь, он пророс в пустой гильзе патрона и разорвал эту гильзу пополам.
Сюда, в этот лес, пришли сегодня партизаны, съехались со всех концов страны, чтобы вспомнить свою боевую молодость, почтить память друзей.
Горит костер посреди поляны, сидят партизаны кружком у костра, смотрят в огонь и молчат. О чем? Мне это очень важно: о чем они молчат? То ли вспоминают пережитое, то ли думают о будущем. И очень трудно разговорить их: «Когда это было, быльем поросло».
— Но ведь те, которых нет сейчас с вами, уже никогда ничего не смогут рассказать. Вы обязаны! Вы должны!
Медленно, трудно начинают вспоминать они, и память со скрипом открывает дверь в прошлое.
Партизаны рассказывают мне. А о чем не помнят, я спрашиваю лес, и он досказывает. Он все помнит, этот старый бродяга-лес. А если и он не помнит, на. помощь приходят скупые строчки партизанского дневника, который чудом сохранился до наших дней.
Вот первая запись:
«6 июня 1942 г. Война — хорошая проверка людей. Гжатский райком партии принял решение об организации партизанского отряда. Партия зовет не на словах, а на деле оказывать помощь фронту. Отряд решили организовать из пятнадцати человек».
В июле сорок второго года отряд был создан. Из двадцати семи человек, очень разных по жизненному опыту, по специальностям. Нюра Овсянникова, Надя Козлова, Катя Кондратьева — учительницы, только что закончившие училища; Кирилл Новиков — директор Мишинской МТС Гжатского района; Саша Никифоров — милиционер; Ваня Белугин удрал на фронт из ремесленного училища; Дмитрий Рудов — рабочий, награжденный медалью «За трудовые заслуги»; Саша Солдатов, Коля Степанов, Тимка Горбачев, Витя Дмитриев и Витя Юрин — просто школьники. Разными путями пришли они в отряд, но с одной мечтой — громить врага.
Долго думали, как назвать отряд. И назвали его «Победа». Людям, не пережившим войну, трудно сейчас представить то время, но кто видел войну собственными глазами, знает, что сорок второй год был, пожалуй, самым трудным годом. Немцы отброшены от стен Москвы, но Ленинград в блокаде, от
