Леди Опасность - Сьюзен Робинсон

— Друзья, перед вами человек, который владеет ранчо в Техасе в десять тысяч акров. А сюда он приехал по семейным делам. Десять тысяч акров, представляете? И попробуйте объехать все это владение в июле, например. Солнце палит; даже в тени лед тает так, что не успеваешь глазом моргнуть. Раскаленное солнце сделает из вас чернослив. К тому же там гремучие змеи, роговые жабы. Ведь так, Ник?

— А, да, — вытаращив глаза, подтвердил Ник. Сморщив нос, Винтроп заметил:

— Ну право, Джос, как же это все далеко от цивилизации, как это противно и бескультурно… И все же вернемся к Крыму. Ты говорил о Чешире. Ты прав. Он ведь исчез тогда до того, как тебя ранили. Непонятно. Я кажется помню, что он тоже был ранен и пытался отступить, а потом вдруг куда-то исчез. Странно.

— Мы никогда не сможем все восстановить в памяти, — сказал Джослин. — А может быть, это и к лучшему, может, нам не следует этого делать?

— Я тоже не хочу вспоминать, — поддержал его Терстонз-Кумес. Он поднял бокал, чтобы произнести тост:

— За погибших, джентльмены. Они погибли с честью, за королеву.

И все повторили:

— За честь, за королеву.

И выпили.

После этого разговор перешел на другую тему: стали разговаривать о женщинах, однако Джослин не мог справиться с подавленным настроением из-за неприятных воспоминаний. Да и обстановка курительной комнаты не способствовала этому. Как и бильярдная, она была отделана в мавританском стиле темным деревом, изобиловала безобразными изразцовыми бордюрами и бронзой.

Джослин не любил темную отделку, особенно же ему не нравилось то, что хозяин поделил дом на мужскую и женскую половины. На мужской половине были курительные и бильярдная, комната, где хранилось оружие, и трофейная комната, кабинет Эллиота и комната для деловых встреч, а также одноместные мужские спальни.

Какой все-таки идиотизм — проводить свое время среди безликих мертвых вещей. Он предпочитал отдыхать в своем загородном доме. Боже, как он скучал по Ревери. Сэр Кристофер Рэн построил этот дом еще для предка Маршалла.

Чем дольше он оставался в Стрэтфилд-Корте, тем больше, его тянуло в Ревери, где он наконец-то нашел бы спокойствие. Он поедет в Ревери сразу же, как только заручится поддержкой Эллиота для Эшера и как только все образуется с Лайзой. Он никогда и подумать не мог, что ему придется так долго возиться с женщиной. Эта женщина оказалась совершенно непредсказуемой. Она так поразила его, что он с трудом справлялся с собой. Он уже не надеялся на свои чувства и силы. Возможно, он просто перегорел, так как его ухаживания надолго затянулись, намного дольше, чем обычно. Но он скоро проверит себя! Однако он стал подозревать, что Лайза для него значит нечто больше, чем удовольствие. Он никогда не встречал женщины, похожей на нее… Что бы там ни было, он не остановится на полпути и только тогда позволит себе передышку, когда будет признан ею.

Как он, так и Ник, были весьма рады, что курительный марафон наконец-то закончился. Они попрощались со всеми перед отходом ко сну и уединились в комнате Джослина, чтобы выпить перед сном.

— О, Бог ты мой, как же мне хочется выбраться отсюда, — говорил Ник, наливая себя виски из бутылки, стоявшей рядом с кроватью Джослина. — Мне никогда не приходилось так долго следить за своей речью, чтобы чего-нибудь не ляпнуть лишнего. И еще этот чертов обед! Никогда я не имел дела с такими вещами!

Джослин снял свой шелковый галстук и пожал плечами:

— Ты только Шекспира не цитируй так много за обедом. И все будет в порядке. Истинный англичанин больше интересуется охотой и стрельбой, чем литературой.

— Но ты же не такой.

— Ах, — сказал Джослин с мрачным видом. — Но я же не похож на других. Ты же знаешь.

— Лучше, чем все они. А теперь отбрось свои грустные мысли. На тебе лица нет. Ты мрачнее тучи. Послушай, лучше еще раз расскажи мне об этом их этикете.

Джослин расположился в кресле и, загибая пальцы, стал говорить:

— Джентльмен не надевает перчатки, идя к столу. Он их надевает, когда идет танцевать.

— Так, понятно.

— Джентльмен не закуривает в присутствии женщины, разве только она сама позволяет ему это.

— Понятно.

— Если ты закурил и вдруг увидел леди, то сразу же должен избавиться от сигары.

— Вот так и выбросить просто, да?

— Да, и, кстати говоря, — сказал Джослин, — если ты идешь с любовницей, то она должна быть слева, тогда каждый будет знать, что она не жена.

— Это значит, что жены у меня вообще нет.

— Нет, у тебя может быть жена, и если она есть, ты должен письма от любовницы получать только в клубе. Слуги будут приносить их тебе так, чтобы никто не увидел почерка любовницы.

— Почему меня должно это заботить?

— На тот случай, если какой-нибудь твой недоброжелатель захочет все рассказать твоей жене, дурак.

— Ну же, продолжай, мой милый. Она уже узнала, и что дальше?

— Так вот, если кто-то расскажет ей, она уже не сможет проигнорировать это.

— Какая глупость!

— Согласен, но таковы правила, принятые в обществе, приятель, — сказал Джослин, взглянув на карманные часы.

Ник подошел к Джослину вплотную и пристально посмотрел на него. Джослину сделалось не по себе под этим непоколебимым, остановившимся взглядом.

— Ну, что такое? — спросил он.

— Ты плохо выглядишь. Я беспокоюсь за тебя. На тебя опять нашла хандра.

— Со мной все в порядке.

— Нет, не все с тобой в порядке. Я видел, как ты часами задумчиво смотрел в окно. Ты думал, что я не вижу ничего? — сказал Ник, взявшись за спинку кресла, на котором сидел Джослин, и, наклонившись, опять поглядел ему в глаза. — Ты думаешь, я не знаю, в чем дело? Я видел твое лицо, когда ты вернулся из Уиллингхема. И такое же лицо у тебя было, когда эти парни заговорили о войне. Я видел, как ты уставился в окно на снег, когда вернулся из Уиллингхема, и я знаю, что ты больше всего хотел бы выбежать во двор, лечь на снег и не возвращаться.

Джослин отвернулся от Ника и уставился в бокал с виски.

— Ты ошибаешься.

— Нет, не ошибаюсь, мой дорогой; может быть, лучше нам прекратить наши «увеселительные прогулки». Они плохо действуют на тебя. Ты же не такой, как я, у тебя есть еще сердце.

Потрясенный словами Ника, он не знал, что и ответить.

— Так много моих фронтовых друзей не стало, понимаешь?

— Ну и что?

— Первый Чешир, затем Поукинс, затем Эйри и сын Эллиота, Уильям Эдвард, а сейчас еще и Стэплтон.

Ник присвистнул:

— Но это все-таки война была.

— Но не для последних троих, — произнес Джослин, глядя в бокал. — Я думал, когда мы вернемся домой, смерти не будет.

— И надо же было этим ублюдкам вспомнить о войне. Посмотри, на кого ты похож!