Мы - военные инженеры - Михаил Лобанов

Должен признаться, что оптимизм Юрия Константиновича оправдывался не всегда. Случалось, что прогорали мы и со сроками, и с качественными характеристиками наших приборов. Тогда нам обоим, конечно, попадало от старших начальников. И тем не менее именно глубокая вера инженера Коровина в успех вела нас вперед. Он был убежден, что невозможного не существует, и настойчиво шел к намеченной цели.

Впрочем, я несколько забегаю вперед. Наши первые встречи с Юрием Константиновичем носили организационный характер. Нужно было решить, что надлежит сделать в первую очередь. Мы сошлись на одном: необходим эксперимент, который подтвердил бы реальность идеи радиообнаружения.

В научно-технической литературе не было каких-либо исчерпывающих сведений о способности электромагнитных волн отражаться от различных поверхностей, стоящих да их пути. Знали мы о наблюдениях А. С. Попова, Г. Герца, американских ученых А. Тейлора и Л. Юнга, но они не давали ответа на вопрос о возможности использования радиоволн для обнаружения самолетов. А нас интересовала именно эта, практическая сторона проблемы. В конечном итоге было решено использовать для эксперимента уже имевшуюся аппаратуру, изготовленную ранее в ЦРЛ.

Аппаратура эта состояла из радиопередатчика непрерывного излучения, работавшего на волне длиной 50 - 60 сантиметров. Его мощность была не велика и составляла всего 0,2 ватта. В комплект входил регенеративный приемник, имевший достаточно высокую для того времени чувствительность. Параболические зеркала-антенны, диаметр каждой из которых достигал двух метров, пришлось срочно изготавливать в мастерских ЦРЛ.

Следует еще раз подчеркнуть, что все эти устройства по первоначальному замыслу не предназначались для радиообнаружения воздушных целей (исключение составляли антенны). Но даже без специальной установки мы решились на проведение опытов и, надо сказать, надеялись на успех.

Для окончательного согласования плана работ мы с Юрием Константиновичем встретились с директором ЦРЛ. Дмитрий Никитович внимательно выслушал нас.

- Значит, к подписанию договора все готово? - спросил он. - Так за чем же дело стало? В добрый путь, товарищи инженеры! Если какая-либо помощь потребуется лично от меня, всегда к вашим услугам. Знатную мы завариваем кашу. Предвижу, что не все пойдет гладко. Так что давайте договоримся: не стесняйтесь, заходите в любое время. Моя поддержка будет всегда обеспечена. Если мы в течение нескольких лет не сумели решить проблему обнаружения самолетов с помощью акустических средств, то нужно искать иное направление. Мы не имеем права оставаться в долгу перед партией и народом.

В октябре 1933 года между Главным артиллерийским управлением, полномочным "послом" которого являлся я, и Центральной радиолабораторией был заключен официальный договор. Он стал первым юридическим документом, положившим начало планомерным научно-исследовательским и опытно-конструкторским работам по радиолокации в нашей стране. Это было большой победой и величайшим праздником для нас, военных инженеров.

В день подписания договора, радостный, возбужденный, я подошел к Юрию Константиновичу.

- Ну, теперь все в порядке! Можно приступать к работам. Когда же начнем?

Юрий Константинович по обыкновению снял очки, протер их, взглянул на часы.

- Михаил Михайлович, вы извините, но уже пятый час. И я что-то устал сегодня. Так что, если не возражаете, давайте начнем завтра с утра.

В этом был весь инженер Коровин!

На следующий день развернули аппаратуру. В качестве отражающей поверхности использовался экран из листовой латуни площадью один квадратный метр. Некоторое время вообще не удавалось получить отраженный сигнал. Мешало излучение передатчика. Оно, попадая непосредственно в приемную антенну, создавало такой мощный фон, что обнаружить отраженные радиоволны не было никакой возможности.

Первые неудачи не обескуражили Юрия Константиновича и его помощников. С раннего утра до позднего вечера возились они на импровизированной испытательной площадке. Меняли взаимное расположение передатчика и приемника, устанавливали дополнительные экраны, препятствующие распространению электромагнитной энергии в нежелательных направлениях, вновь и вновь настраивали аппаратуру, стремясь нащупать оптимальный режим. Да, именно нащупать, потому что какого-то конкретного опыта, расчетных данных еще не существовало. И в конечном итоге отраженный сигнал появился! Он был слабеньким, едва различимым на фоне помех, однако факт оставался фактом: сигнал существовал!

Затем перешли к опытам с латунной сеткой, площадь которой достигала 10 квадратных метров. Она, как выяснилось, тоже отражала электромагнитные волны. Удалось установить некоторые количественные соотношения между размерами объекта и мощностью отраженного сигнала. А это уже многое значило. Теперь можно было хотя бы приблизительно говорить о характеристиках передатчика и приемника, которые потребуются для обнаружения самолета с помощью радиоволн.

Я не имел возможности постоянно находиться в Ленинграде и принимать непосредственное участие во всех испытаниях. В то время мне приходилось еще много заниматься теплообнаружителями. Но вопросы радиолокации все больше и больше увлекали меня.

Миновал ноябрь. Работы в Ленинграде шли успешно, однако пока они носили подготовительный характер. Окончательный ответ на интересующие нас вопросы мы могли получить только после испытаний аппаратуры по реальным самолетам. А к этим испытаниям инженер Коровин еще не приступал.

Все с большей тревогой посматривал я на календарь. Ведь в договоре с ЦРЛ был оговорен срок завершения опыта - 1 января 1934 года. К этому времени мы были обязаны получить конкретные данные. Да, именно обязаны. В те дни мне часто вспоминались слова Дмитрия Никитовича Румянцева о нашем долге перед партией и народом.

Где-то в середине декабря начальная стадия испытаний была завершена. Теперь предстоял самый важный и ответственный этап - работа по самолету. Я обратился к Мирону Архиповичу Федосенко, который в то время возглавлял один из секторов научно-технического отдела ГАУ и был моим непосредственным начальником, с просьбой командировать меня в Ленинград. Но он отказал, мотивируя свое решение большой загрузкой инженеров управления.

- Еще успеете побывать на испытаниях. Не думайте, что получится с первого раза. Это было бы слишком хорошо.

В тот день, когда по плану намеревались поднять самолет, резко ухудшилась погода. Мы получили от Коровина уведомление, что испытания переносятся на двое суток. Когда подошел этот срок, снова ничего не получилось. В ГАУ пришла телеграмма, из которой следовало, что в Ленинграде свирепствует пурга. Естественно, что в таких условиях летчики не могли выполнить задания. Снова пришлось отодвинуть дату решающего опыта.