Зюзюка и другие - Екатерина Вильмонт

– Ничего, еще успеешь. Я надеюсь, ты не в последний раз в Калифорнию летишь.

– Думаешь?

– Я сказала – надеюсь.

– Может быть...

– Ой, у меня часы остановились, сколько нам еще лететь?

– Еще три часа. Батарейка села в часах, да?

– Видимо.

– Нестрашно. Ты счастлива небось, что увидишь свою доченьку, а счастливые часов не наблюдают!

Но вот наконец самолет приземлился. Я окидываю Стаську словно бы посторонним взглядом. Хороша! Блестящие русые волосы до плеч, дивные серые глаза в темных пушистых ресницах, чуть вздернутый носик, яркие губы без помады, отличная фигура, словом, красотка. Наверное, и впрямь метит в Голливуд! А что, чем черт не шутит? В мое время так не шутили даже черти, но теперь все может быть.

– Лёка, соберись, а то ты бледная... Давай, покрась щеки, у тебя же есть румяна! Э, да у тебя руки дрожат, давай я!

И пока мы сидим в ожидании, когда нас выпустят из самолета, она приводит в порядок мое лицо. Мне это приятно. В такой ответственный момент ее жизни она помнит обо мне, любит меня... Наверное, ей тоже страшно и она льнет к бабушке. Кстати, я вовсе не требовала, чтобы она звала меня по имени, но она сама категорически с самого детства отказывалась звать меня бабушкой. Ей было лет семь, и я сказала, пусть называет меня бабушкой. Она тогда смерила меня скептическим взглядом и ответила:

– Бабушки такие не бывают!

Но вот мы уже проходим паспортный контроль, Стаська ослепительно улыбается пожилому китайцу, тот, сурово глядя на нее, снимает отпечатки пальцев – такую же процедуру мы проходили в посольстве – прикладываешь палец к какой-то машинке, и там загорается огонек, – тоже проделывают и со мной, и мы, задыхаясь, спешим к выдаче багажа. Грузим его на тележку.

– Лёка, отойди, я сама! Не поднимай тяжелое! Тебе нельзя.

Мы смотрим друг на друга, как перед ответственным шагом в жизни, и почти бежим к выходу.

Почему-то я ждала, что сразу увижу Ариадну. Но вокруг море лиц, и у меня начинает кружиться голова.

– Вы Леокадия Петровна? – спрашивает незнакомая женщина с приятным лицом и прокуренным голосом. – А ты Стася? Не волнуйтесь, Ариадна сейчас прибежит, у нее от волнения живот прихватило. А я ее подруга, Алина. Здравствуйте, я так много о вас слышала. Да ты просто красавица, только на маму не похожа... Ну надо же, дождалась Адя...

Я почти не воспринимаю то, что она говорит, я всматриваюсь во всех невысоких женщин...

– Господи, мама! – кричит кто-то сзади, и она буквально виснет на мне, так что я не успеваю даже увидеть ее лицо.

– Мама, мамочка моя, мамулечка.

Я счастлива, но понимаю, что сейчас испытывает Стаська.

– Адя, Адя, Стаська! – шепчу я ей. Она вздрагивает.

– Господи, какая ты стала... большая... С ума сойти можно... – И она неловко тычется Стаське в грудь, а у той на лице брезгливо-страдальческая мина.

– Ладно вам, потом намилуетесь! – решительно вмешивается Алина. – Пошли к выходу. Я пойду подгоню машину, а ты постой тут со своими.

Она убегает. Мы все трое неловко молчим. Адька испуганно жмется ко мне. Похоже, она робеет Стаськи.

– Ну вот, мы опять вместе, – пытаюсь нарушить неловкое молчание. – Ты в Калифорнии, Стаська! Знаешь, она мне все уши прожужжала... Хочу своими глазами увидеть зеленые холмы Калифорнии... – лепечу я, понимая, что это чудовищно бестактно по отношению к Адьке...

– Да-да, у нас тут красиво, так красиво, ты увидишь... Я, конечно, понимала, что ты уже совсем большая... и по фотографиям, но... Я никак не думала, что ты такая высокая... Как супермодель, – улыбается она сквозь слезы. И я вдруг понимаю, что эти слезы не только от волнения встречи, за этим что-то еще кроется. Почему она приехала в аэропорт не с женихом, а с подругой? Но тут подкатывает большая синяя машина. Адька хватает огромную сумку и тащит к багажнику.

– Помоги матери! – говорю я Стаське.

– Где ты видишь мать? – тихонько хмыкает она, но все-таки кладет вещи в багажник.

Я усаживаюсь на переднем сиденье рядом с Алиной, а Стаська с Ариадной садятся сзади, далеко друг от дружки.

– Ну что, девчонки, куда мы едем? Домой или покатаемся по Сан-Франциско?

– Домой, домой! – спешу сказать я. – Я устала, все же такой перелет, а в моем возрасте...

– Мамочка, милая, ты совсем-совсем не изменилась, мамочка моя! – Она сзади пытается обнять меня.

Стаська прилипла к окну.

– А вон те небоскребы – это уже Сан-Франциско? – спрашивает она.

– Да-да. Это очень красивый город, мы обязательно поедем туда не раз и в Лос-Анджелес съездим обязательно... и в Редвуд, там растут секвойи и вообще...

– А мы поедем по мосту Золотые ворота?

– Сегодня нет, – отвечает Алина, – но увидеть ты его увидишь!

– Тебе громадный привет от Геры, от Натэллы...

– Спасибо, а как они? Господи, мама, а мы что же, сорвали Стаську, сейчас ведь не каникулы...

– Ничего. Она способная, нагонит.

– Ах, ну да... Стасенька, я тебе комнату приготовила наверху, а маме внизу...

– Смотри, океан! – кричу я.

– Какой серый... – разочарованно говорит Стаська.

– В Сан-Франциско скверный климат, солнце тут редко бывает даже летом, – откликается Алина.

– А вон видите остров? Знаете что это? Это тюрьма Алькатрас. Там Аль-Капоне сидел. Если захотите, можно взять экскурсию туда.

– Вот еще! На фиг нужно! – подает голос Стаська.

– Слушай, Стася, – говорит после недолгого молчания Алина, – хочешь, я познакомлю тебя с моей племянницей? Она твоя ровесница, может, тебе с ней веселее будет, чем с нами, старичками?

– Можно, – не слишком охотно отвечает Стаська.

– Ее зовут Нилли, у нее машина, покатаетесь, она тебя познакомит со своими друзьями.

– Можно, – опять роняет Стаська.

Между тем мы, миновав бесконечно длинный мост, выезжаем из Сан-Франсиско.

– Ну вот, смотри, твои холмы вожделенные, – говорю я.

– Ага, – откликается она.

Кругом действительно очень красиво. Пейзаж на удивление мирный, и вдоль дороги часто попадаются высокие деревья в желтом цвету.

– Что это? – спрашиваю я.

– Мимоза, – усмехается Алина. – В Москве по-прежнему ею торгуют?

– Ну конечно. Надо же, я никогда не видела мимозу в природе.

– А здесь ее никто не рвет. Обратите внимание, Леокадия Петровна, какая тут чистота. Природа не загажена...

– Да-да, я вижу.

Стаська сидит почти спиной к матери, пялится в окно, а та затихла в уголке. Что-то тут не так. И пока ни слова ни о женихе, ни о свадьбе. У меня начинает болеть сердце.

– А вот и наша улица! – вдруг объявляет Ариадна. – Тут у нас чудный воздух.

Улица зеленая, аккуратные домики, все двухэтажные, почти одинаковые, с ребристыми стенками гаражей на первом плане. Никаких оград, кустики, цветочки. На многих домах вывешен американский флаг. Алина тормозит у одного из домов. Ребристая стена поднимается, и мы въезжаем в гараж, рассчитанный на две машины. В гараже идеальный порядок. Я замечаю два холодильника.