Свобода и Магия - Максим Вишневенко

— А эти что? — Михаил кивнул на оставшихся мужчин, лежавших без сознания.

— Ну, у нас один с вырезанным знаком, у них тоже, — сказал Игнат, подойдя к палочке возле перевёрнутого кофейного столика, — Всё честно. Могли и убить.

— Это не они же, — усмехнулся Романов.

— Да, плевать, — Куприянов поднял палочку и сломал её об колено. Резкая головная боль прошила всех в комнате, но тут же отступила, — В сортах немецких магов не разбираюсь.

— Да, хлопцы, в неудачное время вы заглянули, — вздохнул и рассмеялся его коллега, смотря как глава военных консультантов выдирает палочку из рук своего противника, но тот держит её крепко. Наконец он с противным хрустом выкручивает кисть и разжимает пальцы, а потом и ломает это странное оружие об колено. В глазах у всех темнеет на мгновение, но после наваждение проходит.

— Кубань, давай этих всех в компостную кучу, — махнул рукой Куприяной, — Не они нападали на нас ночью, потому трогать больше не стоит. Но вот с компостной кучи пусть сами выбираются.

— Там со свинофермы вчера навоз привезли, — подал голос Мустафа.

— Во, точно, давай этих в навоз, пусть полежат в мягоньком, очухаются. Карманы не проверять, ничего с тел не брать, во избежание, вдруг они заразны, — он хохотнул и обернулся к турку, — А с Вами нам предстоит обстоятельная беседа, в которую будут включены в том числе и вот эти вопросы, — его взгляд показал на бесчувственные тела, которых уже начали поднимать и тащить его бойцы.

— А Эдику мы потом объясним, что тут происходит, — усмехнулся Михаил.

— Чертовски познавательное утро, — произнёс Рихтер и сонно зевнул.

1 — Айдослу Мехмед-паша — османский государственный и военный деятель XVIII века. Наиболее известен тем, что был начальником крепости Измаил во время осады 1790 года в ходе Русско-турецкой войны 1787–1791 годов.

Глава XVII. Наведите порядок в Германии!

(14 августа)

— Виктор, а часто ли ты пьёшь? — Августа фон Вальдбург присела на край своего письменного стола, держа в руке бокал с сидром и очень устало поглядела на собравшихся в её кабинете.

— Пока работал с русскими, каждый день, — невинно улыбнулся Виктор Шваниц, чуть дотронувшись до своих очков.

— Вот я, видимо, тоже начинаю, — она отпила сидр из бокала, — Это дурное влияние этих чёртовых наёмников.

— Военных консультантов, — с улыбкой уточнил Виктор.

— Угу, — она мрачно кивнула и снова сделала глоток, — Их самых.

Перед ней в кресле, как обычно, сидел Якоб фон Притвиц и усмехался в свои пышные усы. Через столик от него на диване, как всегда в этом кабинете, сидел Виктор и пил кофе.

А вот у раскрытого окна сбоку от всех них стоял Рихард фон Мольтке. Его ярко-красная мантия была измазана в чём-то коричневом, как и его неизменно синий мундир. Да так сильно, что будто бы глава немецких мракоборцев долго и упорно пытался выбраться с кучи чего-то коричневого и дурно пахнущего. Особенно пострадали ботинки. Правое ухо у главы мракоборцев распухло и было покрыто запёкшийся кровью, кроме всё той же коричневой субстанции, которая в целом присутствовала на всей поверхности мракоборца, чем несказанно удручала его, а ещё больше удручала других находившихся в комнате волшебников, ибо от Рихарда фон Мольтке отвратительно смердело свиным навозом.

А ещё у него на лбу были глубокие царапины в запёкшейся крови. И на эти царапины обращал внимание каждый, кто видел Мольтке в таком виде. И крайне удивлялся, во-первых, почему это глава мракоборцев в таком неподобающем виде существует, а во-вторых, потому что первые две буквы на его лбу были привычны и понятны, а вот третья оставалась непонятной для рядовых волшебников.

Когда Рихард со своими коллегами пришли в себя в куче свиного навоза посреди тепличных задворок, они были крайне обескуражены. Это если не вдаваться в перипетии немецкой нецензурной лексики, которую трое волшебников тут же использовали на полную, чем привлекли к себе внимание работников этих самых теплиц, смуглых и чернявых. Работники посмотрели на незадачливых магов, но подходить и помогать не стали, а просто удалились, словно бы полностью утолив любопытство. Сверху давила полуденная жара, от гула мух стоял звон в ушах, а от вони, в центре которой находились мракоборцы, слезились глаза, а желудок выворачивался наизнанку, раскрашивая красивые красные мантии в ещё большее число оттенков.

Не понимая, ни как это произошло, ни что же им дальше делать, они всё-таки доползли до края ямы, где и смогли с грехом пополам подтянуться наверх и оказаться на траве. Рихард осознавал, что это конец его, как главы мракоборцев, потому что лучше бы эти люди его убили. А такого позора смыть было уже невозможно. Ещё неделю назад он и его подчинённые врывались в дома волшебникам, замешанным в заговоре по вмешательству во французские дела, и никто не смел им перечить. Они были силой, они были опорой государства!

Лоб Рихарда жжёгся и болел, глаза разъедала вонь, а сам он жалел, что тогда, когда он только вошёл в свою должность, он осмеял предложение того самого Валерия Мирбаха, которого эта французская девка казнила не так давно. А предложение-то было самым простым, вернуть физическую подготовку в его департамент, как это было до 91 года в ГДР. Волшебники уже тогда были столь искусны в чарах, что напрочь некоторые забыли про физическую активность, потому и случился кризис с несколькими бандами турецких магов, решивших обосноваться в Германии. Те не гнушались физической силой, потому собственно и смогли уничтожить несколько групп мракоборцев, отправленных на их усмирение. Именно так погиб и предшественник фон Мольтке. Но кризис был разрешён с помощью магловских спецслужб, а голос молодых мракоборцев с запада Германии, которым было непривычно и неохота заниматься физподготовкой, слился с голосом движения уникальности магического сообщества — некоторые старые волшебники кичились тем, что не поднимали ничего тяжелее собственной палочки или бокала с вином, что любая физическая активность есть суть магловский способ жизни. А магловский — читай животный. А волшебники должны всё