Практическая фейрилогия (СИ) - Грин Агата

— Нет.

Элидир развернулся ко мне.

— Нет? — удивленно повторил он; вероятно, он в шоке, ведь королям обычно не возражают.

— Я не твоя подданная и не подчиняюсь твоим приказам, — странно вибрирующим от волнения голосом проговорила я. — Домой я вернусь в указанный срок. Это мое железное решение, и никто его не оспорит.

— Даже я? — уточнил Элидир, и каким-то образом оказался рядом со мной. Вблизи его сходство со статуей стало поразительным. У живых не бывает настолько ровной кожи, настолько правильных черт! Живые дышат, двигаются, покачиваются, их ресницы трепещут, волосы топорщатся… Элидир же казался абсолютно статичным. Разве что глаза его, будто заполненные жидким серебром, жили.

— Даже ты.

— Теперь понимаю, почему Ириан привел тебя в холмы, — процедил король. — Он распознал бунтарку под неказистой внешностью, почувствовал родную стихию Хаоса. Но кроме силы Хаоса, ничего в тебе нет, — проговорил он даже как будто с сожалением, и пробежался по моей фигурке взглядом. — Ты ничем не можешь прельстить короля.

— Вот и славно, мне не нужно лишнее внимание, — с вызовом ответила я.

— Хочешь возвратиться — возвращайся. Мне нет дела до твоей судьбы. Но остаток времени ты проведешь во дворце, под присмотром Падрайга. А убытки, понесенные двором из-за пожара, возместит твоя страна.

Сидхе взмахнул рукой, магией ломая лед с живых статуй. Мне пришлось закрыть лицо руками, чтобы осколки льда не попали в лицо, глаза. Невероятный треск сменился звуком падающих тел и стонами; даже риоры стали неуклюжими.

— Падрайг, друидесса на твоем попечении, — бросил Элидир магу и тот, едва живой, слабо кивнул. Риорам же король дал совсем простой приказ: — Остальных ведите в пыточную.

Пыточная!

— Нет! — крикнула я, и побежала к королю. — Пожалуйста, нет!

— Умолкни, безумная, — прошипел подобравшийся ко мне маг, и схватил за руку, чтобы оттащить.

Я посмотрела на Дианн, которой риоры уже заломили руки, на безмолвного бело-серого Скендера, на Ириана… рыжий глянул на меня предостерегающе, и одними губами прошептал: «Молчи».

— Нет! — снова крикнула я, и рванулась к королю так, что даже эльф Падрайг не сумел меня удержать. Тогда передо мной встал один из риоров и поднял меч, преграждая путь. Огромное оружие из эльфийской стали, обжигающей людей, оказалось у самого моего лица.

Элидир безразлично посмотрел на нас и собрался уйти, вероятно, в пыточную, чтобы понаблюдать за мучениями «заговорщиков». Падрайг о чем-то еще шипел за спиной, но я не разбирала слов эльфа, ища выход, ища подсказку… Я должна убедить короля отменить приказ, но как?

«Богиня мне в помощь!»

Я схватилась за меч риора, прямо за острие, обеими руками, и потянула резко на себя. Боль ожога (или пореза?) ослепила меня, и я заорала; обескураженный риор попытался убрать меч, но не смог — мои пальцы приклеились к стали. Продолжая орать, я отняла меч у риора и… опустила с силой на колено. Громадный меч-артефакт, выкованный из эльфийской стали, сломался, как хлипкая деревяшка, о мое колено. Отшвырнув обломки, я прошла мимо ошарашенного риора прямо к королю, сжимая окровавленные изрезанные руки в кулаки.

— Они мои, все трое, — прорычала я утроенным магическим голосом, — не смей их трогать.

Элидир… улыбнулся. Вот теперь он поверил, что я друидесса. Теперь он не чувствовал себя оскорбленным общением с ничего не значащей девчонкой, которую ноги не держат в его присутствии.

— Нет, они мои, — нежно произнес он, подходя ко мне, и вкрадчиво спросил: — Хочешь проверить, кто сильнее, друидесса?

— Нет.

— Тогда признай, что они мои, извинись и пади на колени перед королем, чье право власти посмела оспорить.

— Они твои подданные, я ни в коем случае не спорю с этим, — согласилась я. — Но они и мои научные объекты, все трое. Я выбрала их для изучения. Это мое право как гостя и как приглашенного фейриолога. Попробуй оспорить его, король, и узнаешь, что такое настоящий Хаос!

Мы встали друг напротив друга, и, как ни странно, я не чувствовала себя никчемной соплячкой перед богом-сидхе. Появилась, пусть и с опозданием, уверенность в том, что я права. Закон есть закон. Они сами дали мне право выбирать, кого изучать.

Элидир улыбнулся шире и, склонившись ко мне, шепнул без враждебности:

— Они твои… до указанного срока. — Отстранившись, он приказал магу: — Падрайг! Устрой госпожу друидессу и ее научных объектов в лучших покоях дворца!

Кивнув, я вспомнила о дяде. Рассуждая о магических спорах, Эдгар частенько поговаривает, что сила не в том, у кого магический резерв выше, а в правде. А это значит, что с самого начала мне не стоило воображать ничего ужасного о встрече с королем.

Глава 19

Нас, как и было приказано, проводили до покоев и оставили одних. Я дошла до первого попавшегося кресла и села в него (а точнее упала). Сердце уже не колотилось так безумно, но до его нормального ритма было еще далеко. Облизнув обветрившиеся губы, я заставила себя посмотреть на фейри и, убедившись, что они в том же ошалевшем состоянии, что и я, сказала:

— Что же вы стоите? Садитесь… ноги небось тоже не держат после королевского холода.

Они почему-то восприняли мои слова как приказ и поспешили его исполнить. Скендер добрел до края огромной кровати, присел; Дианн дошла до еще одного кресла, села, а вот рыжий остался на месте, напротив моего кресла.

— Зачем, Магари? — спросил он негромко.

— Никто не заслуживает пыток… — так же негромко ответила я.

— Пусть так. Но ты бросила вызов самому королю.

— Удивлен?

— Поражен, — прошептал Ириан.

Наши взгляды встретились, и я увидела в золоте его глаз восхищение, настоящее восхищение без единой примеси. Но так как к восхищению моя скромная персона не привыкла, я смутилась:

— Не смотри на меня так.

Он не отвел взгляд. Я вздохнула и посмотрела на пострадавшие руки, которые Дианн по пути в покои плотно обмотала обрывками своего рукава. То, что я сделала, восхищения не заслуживает. Есть люди смелые, благородные, добрые, кристально честные — золото, а не люди! Вот такие заслуживают восхищения. А я… мой сегодняшний поступок не показатель цельности характера, а обыкновенная случайность, или, как выразился Падрайг, «происки Хаоса».

Ириан подошел ко мне, присел так, чтобы наши лица оказались на одном уровне, и нежно взял за руки, чтобы не причинить боли неосторожным касанием.

— Прости меня, Магари, — произнес он.

Я приподняла брови..

— Нельзя было приводить тебя в холмы, — продолжил сидхе. — Тысячи девушек мечтают оказаться здесь, чтобы увидеть короля и стать его дарой. А я выбрал тебя. Человека, который участи быть дарой не хочет и не заслуживает.

— Ириан сожалеет, — проговорила я. — надо задокументировать это чудо в блокноте. Что же ты не прислушался ко мне и не принес извинений, когда я сразу прямо сказала, что становиться ничьей дарой не собираюсь, что у меня есть жених, и что прибыла я сюда как ученый?

— Я не верю тому, что говорят люди.

— В холмах лгать нельзя, так что мог и прислушаться.

— Вы легко меняете убеждения и предаете правду. Я хорошо знаю людей, Магари, и потому не уважаю. Мне тогда было безразлично, что с тобой станет.

— Было?

— Было, — кивнул он. — Меньше всего я ожидал увидеть в тебе ученого, пытливого и упрямого, готового всех вокруг с ума свести, докапываясь до правды. И не ожидал, что свои принципы ты ставишь выше страха и боли. Я знаю, что ты вступилась за нас не потому, что мы стали тебе дороги или из жалости. Ты была уверена, что мы не заслуживаем пыток, и прямо сказала об этом. Это редкость даже среди сидхе — проявлять подобную смелость перед лицом короля.

Я склонилась к рыжему и призналась:

— Это не смелость, а слабоумие.

Он улыбнулся и в той же шутливой манере ответил:

— Удивительно, но в твоем случае это именно смелость.

Я рассмеялась (удивительно, что вообще могу смеяться после стресса), и отстранилась от сидхе, хотя… хотя отстраняться не хотелось. После пронизывающего холода короля меня влекло к Ириану. Он, воплощение огня, может не только обжигать грубостями и воспламенять желанием, но и просто греть…